Он был прав, конечно. Никто не грабит кукольников. Они несут смех и радость всем, включая бандитов и солдат, и им покровительствует больше богов, чем может насчитать любой монах. Мастер Ли повернулся к Небесному Мастеру и подмигнул.

– Кроме того у Янь Ши есть дочь, известная шаманка, молодая и красивая. Под защитой шаманки и кукольника я буду в полной безопасности даже в логове Небесной Свиньи, – усмехаясь сказал он. – Что касается заседаний, то подождем и увидим, как обернется дело. Но, конечно, все зависит от решения Янь Ши.

Святой кивнул. – Приведи их и я дам им свое благословение. Тебе тоже, Бык, – добавил он, кивнув в мою сторону. – Тебе не нужно, Као, потому что я давным давно решил, что как только Нефритовый Император сможет набрать достаточное количество молний, он заберет твои благословения себе.

На следующее утро, с последними лучами утренней звезды и первыми лучами солнца, мы, все четверо, стояли перед дверью Небесного Мастера. Пятеро, если считать подарок.

Янь Ши очень внимательно выслушал все, что ему рассказал Мастер Ли, и когда я рассказал ему о домашних животных, бродивших вокруг дома святого, он спросил, не будет ли еще одно животное подходящим подарком, и Мастер Ли, увидев его, сказал «Да, будет». Это была маленькая обезьяна с блестящими глазами и зеленоватым шелковым мехом, и я никогда не видел настолько умное животное. Великолепно выдрессированная, она могла приносить предметы, умела брать три аккорда на пипе,[77] хотя и слишком быстро переходила от одного к другому, и великолепно подражала человеческим жестам. Янь Ши надел на нее шапочку и тунику, и привел за руку. Когда же он коснулся лба и спросил, – Где же твои манеры? – обезьянка вежливо поклонилась, совершенно очаровав святого.

– Янь Ши, а? Я видел тебя однажды, конечно инкогнито: ты показывал Деревенщину Хуна. Никогда я так не смеялся, во всяком случае с того времени, когда Настоятель Хо перепутал один из этих новомодных церемониальных сосудов с Согдианским ночным горшком и помазал своих монахов содержимым последнего, – счастливо улыбаясь сказал Небесный Мастер. – А, это твоя великолепная дочка! Моя дорогая, к отчаянию теологов у даосизма и шаманизма много общего, так что когда ты вернешься и я буду чувствовать себя немного получше, мы сядем и наговоримся всласть.

Он благословил нас и помолился за успех и счастливое возвращение. К тому времени старая служанка уже выучила все жесты, которыми можно было управлять обезьяной, так что малышка помахала нам рукой на прощание, и мы ушли. Я не могу описать все остальное, потому что все мои мысли сосредоточились на другом предмете, и это была дочь кукольника.

Ее звали Юй Лань. Шаманы изучают свое ремесло еще в молодости, она училась у своей матери, и я почувствовал себя полной невежей, когда выяснилось, что дочка кукольника – не старше меня! – в совершенстве знает все древние культы Ву, участвует в шаманских мистериях и знакома с магией, о которой я даже не слыхал. Она жила в мире, находящемся высоко надо мной даже тогда, когда мы физически находились рядом, но всегда относилась ко мне по дружески. Если ее имя, Юй Лань, написать древними иероглифами, то оно означает «магнолия», а если обычными, то «тайная усмешка», и это именно то, что я думал о ней: молчаливая, изящная, далекая, как облако, втайне усмехающаяся, но никогда не глядящая на тебя высокомерно и с презрением.

Она, как и все мы, помогала отцу в кукольных представлениях, но никто не мог помочь ей в ее работе. Как-то раз мы оказались в холмах, где странные дикие люди жили в темных пещерах. Поздним вечером Юй Лань внезапно поднялась, постояла в свете нашего костра и подошла к краю тени, где, как по волшебству, появился мальчик. У него были коричневая кожа, высокие скулы и выразительное лицо, и он молча протянул Юй Лань ветку, покрытую зарубками. Юй Лань внимательно изучила зарубки, сказала мальчику подождать, и через несколько минут появилась опять, одетая в одежду из медвежьей шкуры и держа в руках коробку с различными священными предметами. А потом они исчезли в ночи, вместе.

Ее отец не сказал ничего. Только когда Юй Лань исчезла, он заметил, – Ее мать временами исчезала на несколько дней, но всегда возвращалась, когда могла вернуться. – Потом он заговорил о другом.

Однако она ушла недалеко. Мы уже собирались спать, когда услышали завывания и песни с верхушки холма, а потом высокий чистый голос воскликнул «Хик!»

Мастер Ли зевнул. – Следующий звук, который мы услышим, будет «Фэт», – проворчал он.

– Господин? – недоуменно сказал я.

«Фэт!» прозвучало с верхушки холма.

– Это по тибетски. Разве ты не заметил, что у парня тибетские черты лица? Кто-то умер, и они попросили Юй Лань проводить душу покойника в другой мир, – объяснил он. – Она должна начать с освобождения души покойника из тела, а для этого делают дыру в макушке. Шаманы практикуются на себе при помощи соломинки.

– Господин?

– Смотри.

Он вытащил из своего тюфяка соломинку подлиннее и аккуратно приставил ее к затылку. – Хик! – воскликнул он, и я, выпучив глаза, уставился на соломинку, которая наклонилась и стала двигаться, как если бы ее конец скользнул в дыру. – Фэт! – крикнул он и соломинка застыла. Мастер Ли устроил целое представление, вытаскивая ее из дыры, а потом отбросил прочь.

– Впечатляет, а? – усмехнулся он. – Юй Лань должна проводить душу через дикую страну, населенную демонами и жуткими тварями, поэтому шаманы обычно усиливают душу молитвами и заклинаниями, и именно этим она будет заниматься всю ночь. Иди спать.

Он свернулся клубочком на матрасе и очень скоро захрапел, но я, как дурак, потратил несколько часов, пытаясь повторить трюк с соломинкой. Я не освоил его до сих пор.

Однако я забежал вперед. Сейчас я хочу описать наш первый вечер на дороге, хотя ничего особенного не произошло. На закате мы разбили лагерь на вершине холма. Последние лучи солнца омыли огромный фургон Янь Ши розовым светом, я и кукольник сняли с фургона полотняный верх и начали делать шатер, который должен был защитить наши соломенные тюфяки от росы. Мы махали деревянными молотками, вбивая в землю металлические подставки для бамбуковых шестов, поддерживающих полог, Мастер Ли пел, задавая ритм ударам молотка, и чистый голос Юй Лань поднялся к розовым облакам, она импровизировала в духе Лиу Чу.

– Шест! – крикнул Мастер Ли и, так получилось что, помогая мудрецу ставить шест, дочка кукольника погладила меня по руке.

– Достопочтенный господин, – сказал я, когда мы уже лежали на матрацах, – правда ли то, что шаманки терпеть не могут самонадеянных мужчин?

– Блппшш, – пробормотал он, или что-то в этом роде.

Я взглянул на звезды, надеясь найти там предзнаменование. – Господин, а правда ли говорят, что злая шаманка опасна как тигрица с детенышами?

– Да, мой мальчик, тут ты прав. – Мастер Ли перекатился на другой бок. – Когда-то я знавал здоровенного веселого парня. Наполовину ржущий жеребец, наполовину бесноватый бык. Его звали Большой Тун. Как-то раз этот Тун положил свои лапы на плечи маленькой шаманки. Она только взглянула на него и проговорила несколько слов на языке, который не знал никто.

С матраца Мастера Ли донеслось сопение, а потом он, зевнув, пробормотал. – С того времени все называли его Ян-вэй.

Мудрец захрапел, а мне понадобилось всего мгновение, чтобы связать Большого Туна с Ян-вэй, что означает «упавший пенис».