Колокола прекратили бить. Гонги остановились. Трупы застыли на полушаге, в танцевальных позициях. И только летучие мыши еще носились по пещере, освещаемые огнем факелов.

Что-то задвигалось. Когда я увидел, что это мастер Ли ползет ко мне, из моих глаз полились слезы, которые тонкой струйкой потекли по носу. Он был жив, и Утренняя Печаль, и Лунный Мальчик, и я, я тоже выжил, и мы не ушли в вечность, как монахи в разноцветных одеяниях.

Лунный Мальчик приподнял мою голову, Мастер Ли взял фляжку и лил мне в горло вино, пока я не закашлялся, не сел и не вырвал все на одежду. Это помогло, голова прояснилась, и Мастер Ли погладил ее, как дедушка гладит внука. – Когда путешествуешь, всегда бери с собой быка, – сказал он.

Лунный Мальчик поцеловал меня в левую щеку, но я ожидал не его поцелуя, и настолько ослабел, что глаза наполнились слезами. Утренняя Печаль не собиралась благодарить меня, и я едва не утонул в жалости к самому себе, пока не сообразил, что, единственная среди нас, Утренняя Печаль сумела сохранить самообладание. Никто не знал, какие ужасы могли подстерегать нас здесь, и ей удалось, с трудом, высвободить свой лук. Она устроилась за бассейном с маслом, наложив стрелу на тетиву. Тем не менее в пещере ничто не двигалось, кроме летучих мышей.

Наконец она освободила тетиву и подползла к нам.

– Бык, – сказала она, поцеловав меня, – мальчики просто обязаны добавить тебя к истории Волка. До тебя никому не удавалось освободиться от объятий чианг ши.

Окоченевший труп лежал рядом, порубленный на кусочки, но не сможет ли он встать опять? Я пожал плечами, Лунный Мальчик тоже, руки Утренней Печали медленно скользнули вдоль тела к плечам, и она обняла себя, как если бы хотела защититься от неведомой опасности.

– Мастер Ли, я ненавижу эту ужасную вещь и боюсь ее, но почему меня тянет к ней? – прошептала она. – Почти так же сильно, как меня тянет к Лунному Мальчику или даже к принцу.

Лунный Мальчик мрачно посмотрел на нее и повернулся к Мастеру Ли. – Я тоже чувствую притяжение, – сказал он. – Я плясал с этими тварями не только потому, что они меня заставили. Частично мне самому этого хотелось.

Старик посмотрел на меня. – Бык?

Я покачал головой. – Нет, господин, – сказал я. – Только страх и отвращение.

– И я то же самое, так что скорее всего нам не хватает восприимчивости, – сказал он, подошел к трупу и склонился над разрубленным торсом. В свете факелов сверкнул нож. – Смеющийся Принц умер больше семи столетий назад, и пока Адские Приставы сорок девять дней ждали и не забирали душу, чтобы не сделать ошибки в Реестре Жизни и Смерти, тело начало гнить. Смеющийся Принц носил амулет из камня на цепочке вокруг шеи, и камень погрузился в его тело. Прежде, чем появились приставы, Лиу Шень восстал из мертвых: сумасшедший, почти безмозглый, абсолютное зло; но разве это означает, что сам камень – зло? Дети, притяжение, которое вы чувствуете, означает, что скорее всего верно обратное.

Плоть настолько прогнила, что нож почти не понадобился, Мастер Ли сделал легкий надрез и вытащил плоский кусочек камня. Он тщательно промыл его в масле, осушил своим халатом, и, надо сказать, я здорово перепугался, когда он вернулся, неся камень в голых руках. Я ожидал, что из его пальцев полезут когти, тело покроется грубой черной шерстью, и, когда он поднял на меня глаза, я ожидал увидеть в них безумие. Вместо этого в них блеснула слеза, и он мягко сказал мне.

– Разве этот камень зло? Бык, суди сам.

Он протянул мне камень. Это произошло так быстро, что я взял его не думая, но потом громко вскрикнул и уронил бы его на пол, но пальцы Мастера Ли уже сомкнулись вокруг моих.

– Не бойся, – сказал он.

Камень оказался теплым. И живым. Я почувствовал, как поток энергии пульсирует в нем. В мои пальцы впились крохотные иголочки, которые распространились по всему телу, пробежали по каждому нерву и каждому мускулу, я почувствовал себя отдохнувшим, слабость исчезла, и мне даже показалось, что еще немного – и я распущусь как цветок. Мастер Ли показал мне передать камень остальным, и я протянул его Утренней Печали. Она начала слабо всхлипывать, с улыбкой на губах, но когда камень получил Лунный Мальчик, он стал бледным, как призрак, и прижал камень к сердцу, как если бы хотел соединить его со своим телом.

Мастер Ли взял его обратно и высоко поднял. Камень сверкал, освещенный светом факелов. – Автор «Сна в Красном Тереме» никогда не видел камня, но я готов поспорить, что он действительно читал Анналы Неба и Земли, а там написано, что камень с изъяном, – сказал он. – Да, цветок был злом, но Цао Сюэцинь приписал зло камню, и только из-за странной реакции двух великих людей, которые владели им. Сыма Цянь никогда не касался камня рукой, и он тоже посчитал, что камень зло из-за реакции Лао-цзы и Чжуан-цзы. Если бы на Сыма Цяня не так давила окружающая атмосфера, он обязательно обратил бы внимание на форму камня, и пришел бы к другим выводам.

Мастер Ли улыбнулся нам и процитировал Сыма Цяня. – «Плоская гладкая область, окружающая вогнутый сосуд.» Ну, кто может предположить, что это такое?

Ни мне, ни Лунному Мальчику ничего не пришло в голову, но глаза Утренней Печали свернули.

– Место где точат чернильную палочку, и сосуд, в который макают кисточку. Это естественный чернильный камень.

– Хорошая девочка! Естественные чернильные камни высоко ценятся, и этот вначале подарили Лао-цзы, а потом Чжуан-цзы. Я бы отдал все, что у меня есть, для того чтобы увидеть, как эти великие люди впервые использовали его, – мечтательно сказал Мастер Ли. – Кисточки для письма глубоко погрузились в сосуд с чернилами, потом перешли на плоскую область, войдя в контакт с камнем, который несет на себе прикосновение Неба, а потом великие философы пораженно глядели на иероглифы, которые текли из этих кисточек, иероглифы, которые могли написать только боги. Они могли бы никому ничего не сказать и приписать себе эти замечательные надписи, и искушение было так велико, что они воскликнули «Зло!» и отбросили камень прочь. Любой, кто услышал бы их, предположил, что речь идет о камне, а вовсе не об искушении, которое пришло вместе с ним.

Он положил кусок камня в маленький мешочек, который подвесил на кожаный шнурок.

– Один кусок у нас есть, – мрачно сказал он. – Надо найти еще два. Когда Смеющийся Принц восстал из мертвых, он был полностью сумасшедшим и почти полностью безмозглым, и не мог планировать какие-нибудь осмысленные действия. Кто-то другой должен был думать за него, и где-то здесь есть человек, чьими руками являлся Принц Лиу Пао. Если это не…

Его голос умолк. Мы знали, о чем он думает, когда с белыми напряженными лицами шли мимо Монахов Радости, методично откидывая капюшон за капюшоном. Везде мы видели либо старые белые черепа, либо недавние, на которых еще сохранились куски кожи и клочья волос. Лунный Мальчик едва не умер от страха, когда пустая глазница черепа внезапно подмигнула ему, но потом из пустого черепа вылетела еще более испуганная летучая мышь. С принцем могло случиться что-то ужасное, но среди монахов его не было.

Мы взяли факелы и наклонились поближе к полу. Понадобился час поисков, но наконец Лунный Мальчик счастливо закричал. Алая кисточка лежала у входа в один из боковых проходов. Мы похватали оружие и отправились туда, я – впереди, а Утренняя Печаль прикрывала тыл.

Если бы принц не оставлял за собой след, мы бы безнадежно заблудились в первые же несколько минут. Это был настоящий лабиринт в лабиринте, туннели переплетались и расходились во всех направлениях. И повсюду стояли тяжелые деревянные подставки, поддерживавшие потолок. Мы двигались крайне осторожно, избегая касаться деревянных платформ, и обнаружили, что разговариваем шепотом, как если бы громкое слово могло обрушить могилу на наши головы. И это действительно была могила: комната за комнатой, некоторые законченные, некоторые еще не готовые, предназначенные для того, чтобы удовлетворить любые, самые извращенные вкусы. Смеющийся Принц решил взять с собой весь мир, и я даже ожидал увидеть площадку для поло, пока не сообразил, что хотя уже в его время мы покупали замечательных лошадей в Индии (не обращая внимания на вторжения туда сумасшедших греков), но игру еще не придумали.