Слева появляется Первый мальчик.

Оберон. Ты образ разрушаешь, весь наш блеск божественный, в котором наша сила…

Титания ускользает из-под его руки и подбегает к Первому мальчику.

Титания. Извините, вы не скажете, который час?

Первый мальчик показывает ей часы, Титания перехватывает его руку и целует ее.

Тебя ждала я, одного тебя! Возьми меня, возьми меня с собою!

Оберон. Держите же ее! Совсем шальная. Ну ничего, пройдет. Благодарю.

Первый мальчик уходит вправо.

Титания. Ну всё, с меня довольно. Насмотрелась и знаю всё. Лишь смерть способна больше рассказать. Домой хочу, где все само собой и мы живем в согласии друг с другом.

Оберон (усаживая ее на край песочницы). Послушай же меня внимательно, Титания! Вернуться мы сможем не тогда, когда хотим, а лишь тогда, когда людские очи и чувства худосочные людские раскроются, вобрав в себя наш образ и тем самым вернувши людям радость вожделенья, — вот тогда мы сможем избавиться от тягот телесной оболочки неуклюжей (тем паче, что и здесь такое же раздолье воцарится, как в тех краях, где эльфы и сильфиды обитают, и ты свои владения расширишь…). Но покуда ты не соизволишь быть со мною вместе святым и чистым радостным виденьем, божественным и светлым образцом, — покуда не оставишь ты в покое мальчишку чернокожего, который принадлежит по праву Киприану, но только голову ему морочит спесью, капризами, холодностью своей, и моего слугу совсем замучил, вместо того, чтоб радовать его, — покуда ты пороки эти в нем поощряешь, разве не они суть злейшие враги заботы нашей?

Титания. О да, мой Оберон.

Оберон. Тогда послушайся меня и отступись от этого мальчишки. Препоручи его моим стараньям. Его для страсти воспитаю я и передам бедняге Киприану в награду за услужливость его.

Титания. О да, мой Оберон.

Оберон. Ты вечно скажешь «да» — а будет «нет». Не я повинен в холодности общей и в том, что эта полная луна не превращает никого в сомнамбул; что дурман блаженной летней ночи уж не сводит с ума влюбленных; в сумасшедших, правда, и нынче нехватки нет, но сходит всяк с ума по-своему, из-за своей персоны, а не из-за какой-то там любви к другому иль другой…

Справа появляется Третий мальчик.

Нет, верная супруга, оттого лишь мы никому понравиться не в силах, что вечно спорим и что нет согласия меж нами…

Титания (устало, почти непроизвольно). Вы не скажете, который час?..

Третий мальчик. Сейчас…

Оберон. Нет! Нет! Ни слова больше!

Титания. Тебя ждала я, одного тебя…

Третий мальчик уходит влево.

Оберон. Который час… Тебе-то что за дело? Зачем тебе-то время?

Титания. Чтобы знать.

Оберон. Тебе не нужно вовсе знать его.

Титания. О нет, мне нужно. Я должна узнать. (Встает.)

Оберон (про себя). Впустую все слова.

Титания. Уже сереет день. Глаза озер в моей еловой чаще уже раскрылись и глядят на небо. В эту пору я навещала свое ложе из мхов и эльфы своим пением навевали мне сон… А сейчас я растянусь на жесткой скамейке, а баюкать меня будут сирены «скорой помощи» и полицейских машин. Прощай. До лучших времен. (Уходит в глубину сцены.)

Оберон. Ушла — и хорошо. Уж я сумею тебя разубедить. Я никому не дам мою порушить славу. И упрямство твое я обломаю. Средство есть почище, чем ухищрения всех этих фей и эльфов, цветочных духов, как их там еще — есть средство обуздать твою строптивость и подчинять жену веленью мужа. Я проучу тебя жестокой пыткой. (Возвращается в свою засаду в кусты. Зовет.) Киприан! Киприан!

Походкой сомнамбулы входит Киприан и ложится под кустами.

Киприан, ты слышишь меня?

Киприан (во сне). Да…

Оберон. Теперь пора. Мне нужен твой шедевр.

Киприан. Страх… Страшно…

Оберон. Художник ты иль кто?

Киприан во сне пожимает плечами.

С левой стороны сцены — двухступенчатый подиум. Наверху — жилище Элен и Георга. Внизу — столик в кафе.

Георг. Не будем говорить о пустяках. Недавно я Элен тебе представил. Как она тебе, понравилась?

Вольф. Элен. Ах да. А кто она вообще? Чем занимается?

Георг. Понятия не имею. И не могу дознаться. Она все время врет. Причем врет безмятежно, как счастливый ребенок. Года полтора тому назад она пришла ко мне в контору. Она согласилась на фиктивный брак с каким-то ливанцем, за деньги: тот вместе с браком получал вид на жительство. А потом подала на развод, чтобы освободиться для очередной такой же сделки. А я консультировал ее как адвокат. И помог ей в конце концов выйти из этой организованной брачной торговли. Она наполовину американка. Ее мать и сейчас в Штатах живет.

Вольф. Вообще-то, мне кажется, вы довольно разные люди.

Георг. Ты хочешь сказать, что не советуешь мне на ней жениться?

Вольф. Ты же знаешь, старого друга полагается поддерживать, куда бы ни завели его тропы любви. Но тут… То есть, я имею в виду в том, что касается тебя и Элен, это, конечно, важная жизненная задача — создать друг для друга…

Георг. Ты называешь это «жизненной задачей»? Звучит не очень-то весело…

Вольф. Ты меня знаешь, Георг. Тут больше не о чем говорить.

Георг. Не о чем.

Элен. Ты встречался с Вольфом, верно?

Георг. Да.

Элен. Ты чем-то огорчен?

Георг. Да нет. Ничем.

Элен. И что он про нас с тобой думает, твой друг Вольф?

Георг. Как что? Желает нам всяческого счастья.

Элен. Это он в шутку, или вы всегда так разговариваете?

Георг. Да нет, совсем не в шутку. Наоборот, куда как серьезно.

Элен. Ты так и не выяснил, что он на самом деле про нас с тобой думает?

Георг. Ты хочешь сказать: про тебя. Что он про тебя думает?

Элен. Ну конечно же!

Георг. Он предостерегает меня от брака с тобой.

Элен (испуганно). Ой!

Георг. Он говорит: инстинкт ему подсказывает — надо меня отговорить.

Элен. И много ли для тебя значат эти его предостережения?

Георг. Ну, сама посуди: когда добрый друг, когда Вольф такое говорит, это не может оставить меня совершенно равнодушным…

Элен. Совершенно равнодушным оставить не может… А что тебе говорит твой инстинкт?

Георг пожимает плечами.

Вот этого, Георг, я не понимаю. Этого я никак не могу понять…

Элен. Зачем ты говоришь про меня гадости? Ты же меня совсем не знаешь.

Вольф. Я никогда ничего плохого про тебя не говорил.

Элен. Ты предостерег Георга от нашего брака.

Вольф. Что? Я? Наоборот! Я его поздравил с тем, что он наконец-то решил связать свою жизнь…

Элен. А он говорит, ты считаешь, мы вообще друг другу не пара.

Вольф. Значит, врет. Никогда я ничего подобного не говорил. Если уж начистоту, есть кое-что, о чем я с ним не говорил. И о чем с ним говорить не могу. А вот от тебя не утаю. Пойми: ты и в моих глазах очень привлекательная женщина. Если хочешь знать: я просто ревную тебя к Георгу.