Владимир. А я и не слышал.

Нелли. Да ты потрогай.

Владимир (ощупывает спину). Нет. Ничего не чувствую.

Нелли. У тебя что, руки деревянные?

Владимир (смотрит на свои руки, проводит правой по лбу). Нет.

Нелли. Сними пиджак, тогда увидишь.

Владимир. Нет.

Нелли. Опять ты не желаешь даже возможности допустить.

Владимир. Почему же. Возможность я вполне допускаю.

Нелли. Тогда почему ты не снимешь пиджак?

Владимир. Снимать пиджак я сейчас не в настроении.

Нелли. А какое у тебя настроение?

Владимир. Амурное.

Нелли (осторожно). Хочешь к чему-нибудь прижаться?

Владимир (пожимая плечами). Холодно, спокойно и непрерывно. Как закон природы, вот какое настроение.

Нелли. Как будто ничего нового не случится. Как будто настал конец.

Владимир. Да. Бесконечный конец всех возражений и расспросов.

Нелли (немного погодя). Я хочу быть с тобой, Владимир.

Владимир. Идем. Скорей. Мы спустимся в глубину, на светлую, холодную равнину. Вечный январский вечер. Там ты сможешь забыть обо всем. Мы помним что-то, лишь ощущая это сообща. И все происходящее вокруг наблюдаем и одновременно сами же вызываем к жизни. Ты чувствуешь, каково это — более не испытывать необходимости искать выход? Не читать, не выносить суждений, не узнавать новое и чуждое? Мы будем смотреть в знакомые и близкие лица друг друга и мягко себя убеждать. И мои слова и выражения моего лица будут лишь эхом и отблеском твоих речей и выражений лица. И с тобой будет так же. О, мне очень легко говорить, легче легкого. Когда мы вот так разговариваем, я становлюсь чуть ли не оратором. Чувствую себя уверенно и непринужденно.

Нелли. Иди ко мне. Я хочу к тебе прикоснуться.

Владимир стаскивает со стола скатерть и быстро обвязывает ею свою грудь. Теперь прореха в пиджаке не видна. Он отвешивает Нелли поклон и взбегает к ней наверх, слегка дурачась и веселясь. Ложится в шезлонг, кладет голову Нелли на колени и тотчас засыпает. Нелли проводит руками по его телу. Развязывает скатерть, снимает ее с Владимира. Осторожно тут и там ощупывает его. Внезапно замечает, что под пальцами не обычная человеческая плоть. Вцепляется сильнее. Стучит по отдельным местам. Колотит кулаками. Звук такой безжизненный, будто она стучит по дубленой коже. Из предосторожности смотрит на свои руки.

Это твоя сонная оболочка, вся будто из дубленой кожи? Ты прикидываешься мертвецом? (Встает, накрывает Владимира скатертью.) Не делай этого, Владимир. Я с ума сойду, оттого что не чувствую тебя. (Медленно, в страхе спускается по лестнице. Совсем тихо.) Помогите. Помогите. (Оборачивается, смотрит на шезлонг. Владимира нет. На шезлонге одна только скатерть. Нелли опять поспешно взбегает по лестнице, срывает скатерть. Под скатертью никого. Нелли кричит. Указательными пальцами нажимает на глаза.) Смотрите же, глаза, смотрите прямо. (Бьет кулаками по сиденью шезлонга. Прижимает ладони друг к другу.) Чувствуйте же, руки, чувствуйте.

Опускается на колени и ничком падает на шезлонг. Немного погодя из сада через дверь веранды входит Владимир. Он в новом пиджаке. В левой руке у него ваза, в правой — свежесрезанные лилии. Говорит дружелюбно и самоуверенно.

(Испуганно вскакивает). Владимир?

Владимир. Ты хорошо спала, Нелли?

Нелли. Я не… разве я спала?

Владимир. Когда я уходил в теплицу, ты лежала в шезлонге и крепко спала.

Нелли спускается по лестнице, идет к Владимиру.

Нелли (настойчиво). Я не спала. Это ты вот только что лежал в шезлонге и крепко спал.

Владимир (вздыхает и смеется). Вот как бывает. Когда двое любят всем сердцем, они иной раз путают друг друга.

Нелли срывает с Владимира пиджак, разрывает рубашку. Видно, что на Владимире коричневый кожаный панцирь.

Нелли. Значит, все-таки дубленая кожа.

Владимир по-прежнему держит вазу и цветы в руках. Он несколько рассержен и смущен.

Владимир. Почему бы и нет? По-твоему, пусть любой озверелый матрос зарежет меня, как только я выйду из дому?

Нелли. Несколько минут назад я обеими руками колотила по твоей кожаной груди. Ты хоть это помнишь?

Владимир. Теперь я вижу причину недоразумения. Это было после обеда, ты хотела ко мне прикоснуться, но я тотчас крепко уснул. Верно?

Нелли. Да, да, да.

Владимир. Но это было вчера, Нелли, а не сегодня.

Нелли. Вчера? Три минуты назад было вчера? Я что же, выпала из времени?

Владимир. Ты несколько перевозбуждена, наверно, тебе приснился дурной сон. И тюрьма еще сказывается. Там ведь все дни на одно лицо.

Нелли. Думаешь, это (стучит себя по голове) не безумие?

Владимир отворачивается, идет в глубь сцены, к галерее, и говорит.

Нелли следует за ним как за магнитом.

Владимир. Это не безумие. Теперь, когда ты опять на свободе, ты должна каждую секунду быть настороже. Стоит тебе хоть раз забыться, не исключено, что внезапно пройдет намного больше времени, чем ты сознаешь. И тогда ты быстро состаришься и станешь безобразной.

Нелли. Да, Владимир. Я буду настороже.

Уходят по галерее. Некоторое время слышен звук их шагов.

Затемнение.

Владимир спит в своем шезлонге. По галерее на цыпочках идет Вера. Несет вуаль, похожую на пышный бесформенный комок; образчик этой вуали висит на гардине, возле веранды. «Гора» вуали закрывает верхнюю часть туловища и лицо Веры. Ее невозможно узнать, пока она не кладет свою ношу на софу. Осторожно подходит к Владимиру, убеждается, что он спит. Затем подает знак в глубину сцены, после чего входит Нелли. Женщины возятся с тканью, разворачивают ее, измеряют, собираются кроить.

Нелли. Если б я только знала, кто прислал нам эту роскошь. Ведь на два десятка невест хватит!

Вера. А если это сам хозяин?

Нелли. Владимир? Он твердит, что материал заказала я.

Вера (садится на подлокотник софы и громко рыдает). Его так трудно понять. Никогда не знаешь точно, чего он хочет. Я кажусь себе неуклюжей дурехой. Слоном в посудной лавке. Может, я не всегда нахожу нужное слово, но чувства-то у меня есть! Пускай я не взвешиваю каждое слово, но изображать немую тоже не стану.

Нелли. Но, Вера, что с вами? Он обошелся с вами несправедливо?

Вера. Притворялся немым. Вел себя как первобытный человек. Ни единого слова не произнес, пока вас не было, мадам. Я девушка простая. Мне в жизни не разобраться в этих нелепых противных знаках, которые он все время подавал.

Нелли. Какие еще знаки?

Вера. Сопит носом, чешет подбородок, растопыривает пальцы, задирает полы сюртука, кривит губы, закатывает глаза, плюет, свистит, ворчит — и каждый знак имеет свое значение. Нет, мадам, наша сестра этакий язык никак не может понять.

Нелли. Если б ты его любила, как я, ты была бы рада и счастлива каждому его восхитительному жесту. И ты сама, если только любишь его, чувствуешь, как он бережно ловит и наверняка понимает каждый твой взгляд, каждое движение чувств. Каждое твое слово попадает в густую сеть его мыслей и образов, и он осторожно извлекает его, чтобы вплести сказанное тобой в эту сеть или отцепить и забыть.