– Умоляю, мадемуазель Жанна! Это Бьянка ле Муи. Позвольте, я войду?

Держа кочергу в руках, Джейн подошла к задрапированному проёму, в котором увидела бледное и печальное лицо Бьянки.

– Это вы? – изумлённо спросила она, разглядывая чёрное одеяние гостьи.

– Боюсь, против моего кузена это бессильно, – произнесла Бьянка, указывая на кочергу. – Но в вас я не ошиблась. Вы не глупы, как те четыре глупые курицы.

– Против вашего кузена? – переспросила Джейн, опуская кочергу. – Позвольте, но что вы здесь делаете? И почему вошли именно так?

– Оставьте вопросы, – Бьянка бросилась к Джейн. – Бегите от сюда! Спасайтесь! Сейчас же собирайте свои вещи и уезжайте!

– Простите, – отстраняясь, сказала Джейн. – Но я приехала выйти замуж за вашего кузена.

– Выйти замуж! Ха-ха! – Бьянка воздела руки к небу. Затем, тише добавила: – А что вам известно о четырёх прежних жёнах моего кузена? Что вам известно о замке? О нашем роде? О, я вижу, вы слышали о проклятии. Иначе у вас не было бы такого выражения лица, когда вы вошли в замок.

Джейн удивилась. Она старалась не подавать виду, что и замок, и хозяин ей неприятен. Что до Бьянки, то Джейн не заметила, чтобы та хоть на минуту подняла на неё глаза, когда её кузен их представлял. И всё же она углядела и Джейн, и то, что Джейн хотела скрыть.

– Да, да. Я вижу всё. Поскольку я знаю о грехах нашего рода. Я охотно искупила бы их. Но у меня недостаёт смелости.

– Что вы такое говорите? Вы сумасшедшая! – Джейн понимала, что в словах этой странной женщины есть смысл. Что они перекликаются с предчувствиями её души. Но разум её твердил о замке Глэдстон и богатствах де Го.

– Это вы скоро сойдёте с ума, как Беатриса де Люинь, или повеситесь на собственных волосах, как Клементина Пежо. А ещё у вас есть другой путь: стать игрушкой на каждую ночь для моего кузена и дяди, как Маргарита де Бре и Франсуаза-пастушка.

– О чём вы говорите? – Эти имена Джейн хорошо знала: так звали четырёх умерших жён её нынешнего мужа.

– О его жёнах, милая. О его настоящих жёнах. Вы думали, они мертвы? Нет, дорогая. Они все живы. Кроме его третьей жены, Клементины Пежо. Её дядюшка так хотел поправить своё торговое ремесло браком племянницы, что даже не поинтересовался, от чего это, утонувши в озере, она обрела синюшные полосы на горле? Эта дурочка была ещё невыносимее, чем её предшественницы, истеричные знатные дамы. Правда, Беатриса де Люинь, увидев её висящей на собственных волосах, повредилась рассудком. Ну, это не её вина. Годами не видеть солнечного света, а из людей общаться и весьма тесно с моим кузеном и дядей – любая сойдёт с ума. Правда, Франсуазе-пастушке не привыкать раздвигать ноги, а Маргарите де Бре это, похоже, начинает нравиться.

Джейн слушала этот прерывистый и яростный монолог и не могла понять толком ничего. О жёнах Бертрана де Го она знала то, что знали все. Первый барон Бертран просватал своего двадцатилетнего сына за дочь своих соседей, Беатрису де Люинь, которая после нескольких выкидышей умерла при родах. Второй женой стала Маргарита де Бре, чья свадьба положила конец спорам о границе владений де Го и де Бре. Года через два после свадьбы, катаясь на лошади, она как-то упала и сломала себе шею. Слухи о проклятии, резкие откровения слуг о хозяевах замка сказались и на выборе зятя для дочерей ближайших и не очень соседей де Го. Высший свет кланялся де Го и ле Муи, но больше никто не рисковал связывать с ним родство, несмотря на богатство рода де Го. Тогда, видя, что с высшим светом дел не сладишь, барон де Го-отец нашёл не слишком умного, но оборотистого и богатого купца Пежо, у которого имелась племянница на выданье. На скандал, связанный с подобным мезальянсом, никто в замке не обратил внимания, как и на многие закрытые двери местных родов. Состоялась новая свадьба. Молодая и на этот раз прожила недолго: утонула в озере. Тут уж все сословия объявили бойкот де Го. А барону хотелось при жизни увидеть наследника. Пришлось его сыну выбирать жену чуть ли не из крестьян. Франсуаза-пастушка, девочка лет пятнадцати, как раз ему подошла: особой родни нет, а которая осмеливалась что-то возразить – получила щедрый откуп и быстро уехала из родных мест. Но и здесь молодой не повезло: на вторую зиму её задрали волки вместе с лошадью. И вот теперь Джейн… Её брак устраивал тоже барон-отец, но увидеть венчание не успел. Все жёны, таким образом были мертвы. А кузина её жениха утверждает, что живы, кроме Клементины Пежо. Как это может быть?

Оказалось, Джейн произнесла последнюю фразу вслух.

– А вот так, милая. Нашему проклятому роду нужен наследник. Нам нужно, чтобы род не прерывался, поскольку только тринадцатый потомок принесёт нам Божье прощение. Но об этом задумываюсь я. А мои кузен и дядя думают совсем о другом. При их аппетитах и любви к не совсем светским развлечениям им и четырехсот женщин было бы мало.

– Так вы хотите сказать… – Джейн и сама догадывалась, что могла сказать ей эта бледная и худая женщина, дрожащая то ли от холода, то ли от ненависти.

– После свадьбы Бертран де Го из галантного жениха превращается в чудовище. А чтобы об этом никто не знал, под замком есть очень удобные комнаты. Однако, если есть надежда дождаться наследника, молодая жена меняет апартаменты не скоро. Первой, как вы могли догадаться, переменила их Беатриса де Люинь. Она, подобно матери вашего жениха и моего кузена, никак не могла удержать в своём чреве плод. Мой кузен не его отец, он не стал ждать до шестидесяти лет и, когда случился очередной, восьмой, выкидыш, объявил, что Беатриса умерла при родах вместе с ребёнком. А сам дал волю своей фантазии уже в подземелье. Его отец и мой дядя ему помогли.

– Как? – Джейн даже задохнулась.

– А вы не знали? – Бьянка усмехнулась. – Здесь не принято делить женщин. Вы в этом убедитесь, если не последуете моему совету. Бегите! Бегите сейчас! После свадьбы будет поздно!

Джейн слушала и не могла решить. Всё было слишком ужасно. Даже после того, что уже знала Джейн, рассказ Бьянки походил на бред сумасшедшей.

– Вы мне не верите? – яростно спросила Бьянка, наблюдая за её лицом.

– А как же сестра Бертрана, ваша кузина? Разве она не может продолжить род?

Бьянка на минуту замерла. Потом разразилась громким злым смехом.

– Кузина Катерина! – она резко замолчала. – А что вам о ней известно?

– Я о ней ничего не знаю

– И я тоже, – загадочно произнесла Бьянка. – Пойдёмте, – Она схватила Джейн за руку.

– Куда?

– Вы мне не верите. Но, может, поверите своим глазам? Пойдёмте.

Джейн повиновалась. Ей было страшно. Но хотелось, всё же, раскрыть тайны этого замка прежде, чем бежать из него.

Бьянка, больше не говоря ни слова, потянула Джейн к задрапированной двери. Джейн пошла за ней.

Минуя бесчисленные узкие коридоры и лестницы, они вошли в небольшую комнату. В слабом свете свечей и неверном отблеске камина Джейн разглядела в кресле какое-то существо. Услышав их шаги, оно шевельнулось в кресле и вытянуло голову из недр мрака.

– А, матушка всё ещё хочет спасти чужую душу? – прохрипело существо старческим голосом. Закутавшись в плед, оно закашлялось.

– Кто это? – испуганно спросила Джейн.

Это тоже один из ваших будущих родственников, если вы меня не послушаетесь. Подойдите ближе и познакомьтесь. Жак, это Джейн Глэдстон, невеста Бертрана де Го. Джейн, это Жак ле Муи, мой сын.

– Ваш сын? – Джейн решила, что Бьянка точно не в своём уме: подойдя к креслу, она заметила старчески сморщенную фигуру с седым, наполовину лысым черепом и почти беззубым ртом. Этому старику было никак не меньше пятидесяти лет, тогда как Бьянка, хоть и походила на привидение, как и представленная Джейн горничная, но ей никак больше тридцати нельзя было дать.

– И всё же это мой сын. Он родился вполне нормальным ребёнком. Однако лет с четырёх стал слишком быстро расти, в шесть он выглядел на двенадцать лет, а в десять стал вполне сформировавшимся юношей. В пятнадцать наступила его зрелость. А сейчас ему восемнадцать, и до следующего дня рождения он может не дожить.