– Ничего удивительного. Это у нас семейное.

Королева с подозрением посмотрела на него.

– Ле Муи, ле Муи… – произнесла она, задумавшись. – Нет, это не может быть тот. Вы сказали, вы сын Бертрана де Го и Катерины ле Муи? – обратилась она к Бертрану. Тот кивнул. – А, семья чернокнижников. Король разве не давал приказа о сожжении вашей семьи? – Она усмехнулась.

– Нет, мадам. Кузен Гильом сумел его переубедить. Всех нас всё равно не уничтожить, но в случае угрозы слишком многие тайны могут стать известными. С нами лучше жить в мире, – усмехнулся в свою очередь Бертран.

Королева передёрнула плечами. Не ей ратовать за чистоту христианских рядов. При ней, вернее, с того времени, как умер её муж, Генрих II, и на престол взошёл её сын, несовершеннолетний Франциск, регентом при котором была она, именно с этого времени при дворе стали появляться мистики, гадатели, алхимики, прорицатели, астрологи и чернокнижники. Не слишком ревностная католичка, она не считала зазорным заранее знать, что её ждёт и подправить судьбу. Помочь божьей руке, отравив или зарезав мешающих ей людей, тоже было в порядке вещей. Что же касается грядущих посмертных страстей и мучений, то она предпочитала получать прощение из рук епископов и кардиналов, которые, кто из страха быть следующей жертвой, кто искренне веря в свою правоту, давали ей отпущение, сопровождая наставлениями души в укреплении веры.

Её размышления прервал стук в дверь. Вошедший слуга сообщил, что карета готова. Приказав привести камеристку, королева направилась в спальню.

– Вам бы тоже не помешало поехать со мной, – от порога сказала она.

– Это приказ? – улыбнулся Бертран.

– Нет, дружеская просьба, – холодно улыбнулась королева и вышла.

Проводив закрывающуюся дверь насмешливым взглядом, Бертран оглядел кабинет королевы. Толстый ворс ковров заглушал его шаги. Тонкий аромат великолепного воска свечей щекотал ноздри, а богато украшенные книги услаждали взгляд. Пробежав пальцами по корешкам, он остановился на совсем простенькой библии карманного формата. Обрез её был истёрт от частого употребления, страницы заломились. Рядом лежала книга in folio Маккиавелли о государстве. Бертран улыбнулся. Было видно, что и эту книгу читали часто: помимо потёртого переплёта на полях попадались заметки, сделанные рукой королевы. Достойная ученица не во всём была согласна с жестоким и коварным итальянцем, но оправдывала его позиции. Хотя она и считала, что в политике к убийству прибегают слабые правители, но вместе с тем признавала, что иногда это единственное средство добиться цели, хоть и не самое лучшее. Доказательством служит убийство Жанны д’Альбре, матери беарнца. Королева считала, что, устранив неистовую гугенотку, она получит ручного короля Генриха, который уравновесит честолюбивые устремления лотарингцев. Но, в свете предсказаний, полученных от разных людей, она уже не была уверена, стоило ли травить королеву Жанну. Казалось, благодушный и доверчивый беарнец был доволен своим положением при дворе, положением, которому даже Екатерина не смогла бы дать точного определения. С одной стороны, он был ей нужен, с другой, она его опасалась. Как он отреагирует на массовую бойню своих единоверцев? Не поднимет ли он бунта и, объединившись с Англией или германскими княжествами, затеет новую войну? Вдруг предсказатели ошибаются, и во вспыхнувшей войне он сместит её сына и сядет править сам? А вдруг, обвинив её и короля, он объединится с Гизами и опять-таки свергнет Карла с трона в надежде, что после этого он одолеет и их? Королева-мать была политиком. Но она была и суеверна. Чёткие заметки в книге Маккиавелли никак не уживались с мрачными раздумьями, написанными ею в бумаге, вложенной в библию. Смута в стране порождала неуверенность в душе. Поэтому Екатерина и искала способов успокоения. Но такова была её судьба, что успокоение к ней придёт только со смертью.

Пробило полчаса. Отложив в сторону Макиавелли, Бертран прикоснулся к маленькой изящной книжке стихов Петрарки.

– Мадам, – не оборачиваясь, произнёс он, поглаживая узор на обложке. – Вам не за чем следить за мной. Если бы я захотел, я бы мог убить вас, а ваша стража не обратила бы на меня внимания.

Зашуршала портьера. Бертран обернулся. Королева-мать сурово смотрела на него.

– Как вас понимать? – холодно спросила она.

– Позовите кого-нибудь из слуг, я покажу, – предложил Бертран.

Екатерина позвонила. Вошёл слуга.

– Позови Жанну, – приказала заинтригованная королева, мрачно поглядывая на Бертрана.

Через несколько минут вошла молоденькая девушка с опущенными к полу глазами. Бертран оглядел её. Подойдя к ней вплотную и приподняв подбородок указательным пальцем, он посмотрел ей в глаза. Затем медленно прикоснулся к её обнажённой руке и сказал:

– Ты обожглась.

Девушка отдёрнула руку и на глазах удивлённой Екатерины на руке девушки в том месте, где её коснулся Бертран, начал созревать волдырь.

– Ты не аккуратна, – спокойно произнёс он и с размаху ударил её по лицу. Девушка отпрянула, схватившись за покрасневшую щёку.

– Теперь спросите её, кто её ударил, – произнёс Бертран, не глядя на Екатерину.

– Жанна, кто ударил тебя? – спросила Екатерина, протянув к девушке руку. Та непонимающе посмотрела на неё, на Бертрана и пролепетала:

– Ударил? Когда? Я не знаю, не помню.

Бертран удовлетворённо кивнул.

– У тебя ничего не болит. Всё прошло, – проговорил он, и Екатерина увидела, что девушка медленно опустила руку, её щека начала бледнеть, а волдырь на руке уменьшаться и исчезать. – Иди, милая. Королева благодарит тебя за услуги.

Девушка посмотрела на Екатерину. Та кивнула, и девушка вышла. Екатерина молчала. Она перебирала в руках чётки из чёрного жемчуга и задумчиво смотрела на Бертрана.

– Нет, мадам, – покачал головой Бертран на невысказанный вопрос королевы. – Я не всех могу заставить делать то, что я прикажу. А заставить толпу – это очень сложная для меня задача. Я знаю, что в нашем роду встречались разные колдуны и чародеи, но я к таким сильным магам не отношусь.

– Откуда вы знаете, о чём я думала? – крестясь, спросила королева.

– Я Бертран ле Муи, из рода де Го и ле Муи, – просто сказал Бертран. – Я же говорил вам.

Они помолчали. Королева продолжала вертеть в руках жемчужину чёток, думая о своём.

– Так вы всё ещё хотите, чтобы я поехал с вами к Руджиери? – спросил наконец Бертран.

Екатерина вздрогнула. Она открыла рот, чтобы что-то спросить, но лишь слегка улыбнулась.

– Я говорила, что поеду к духовнику, – произнесла она.

– Ваше величество, – улыбнулся в свою очередь Бертран. – Не надо быть гением, чтобы знать: не королева ездит к духовнику, а духовника вызывают к ней в любое время дня и ночи. А то, что вы захотели проверить меня – это и так понятно. Даже не надо прибегать к моему дару, чтобы догадаться об этом.

Екатерина кивнула:

– Едем.

Она вышла, подозрительно поглядывая на спокойное лицо Бертрана. Через несколько минут копыта лошадей застучали по мостовой, везя королеву и Бертрана в мрачный дом чернокнижника.

У дверей своего любимца Екатерина постучала условленным стуком. Дверь отворил молодой человек с гладким смуглым лицом, бойкими глазами и чёрными кудрями.

– Лоренцо, ваш отец дома? – спросила королева.

Молодой человек кивнул и проводил пару по узкой лестнице на второй этаж. Постучав в одну из дверей полутёмного коридора, он произнёс: одой человек с гладким смуглым лицом, бойкими глазами и чёрными кудрями.

– Отец, это ваша частая посетительница.

Раздавшийся в ответ возглас он воспринял как приглашение войти и открыл перед королевой дверь.

Войдя в комнату, Бертран словно очутился в лавке некроманта или алхимика. По стенам были развешаны чучела, в которых угадывались крокодил, гиена и дикобраз. На столах в беспорядке валялись колбы, реторты, диаграммы гороскопов, таблицы наблюдений за звёздами, хрустальные шары разных размеров, тигли, щипцы и ступки с пестиками, наполненные какой-то тёмной субстанцией. В шкафах стояли книги, большей частью по колдовству и астрологии. На полках помимо банок с обычными порошками, семенами и жидкостями, стояли заспиртованные ящерицы, змеи, уродливые человеческие зародыши и части человеческих тел. За центральным столом, заваленным бумагами, рулонами, перьями и книгами, сидел гладко выбритый худощавый мужчина средних лет с чёрными волосами, посеребрёнными у висков. В одной руке он сжимал большую лупу с позолоченной рукоятью, в другой перо. Перед ним лежал угольник с полукругом в центре и схема, сплошь испещрённая астрологическими значками. Мужчина быстро поднялся, оправляя тёмную одежду, чем-то смахивающую на сутану.