Своим преуспеянием оба брата обязаны сему прекрасному поступку; не говоря уже о старшем из них, г-н де Лопиталь добился от Двора пенсии в сорок тысяч экю. Правда, и у жены его было кое-какое состояние. Он занимал несколько должностей, был губернатором в Брессе, а затем в Лотарингии и командовал небольшими армиями, прежде чем стать маршалом Франции, Это человек кроткого нрава, суровый к тем, кто много о себе воображает; стоя у власти, он умел предотвращать беспорядок. Собеседник он посредственный и простодушно рассказывает о том, что он видел и что с ним случалось; так, он говорит, например, что рыжие — к каковым в молодости относился и он, — старея, только выигрывают. Это старик с недурной внешностью, которая, однако, никогда не была примечательной; за что бы он ни брался, чувствуется, что это человек недалекий, а по части любви он просто жалок.
Он был но уши влюблен в некую г-жу де Вилен[301], мерзкую не только до фамилии, но и по своей натуре; достаточно сказать, что, когда трое или четверо юношей из придворных по дурости поспорили, кто из них, приняв надлежащих снадобий, наиболее отличится ночью в любовных схватках, она, говорят, послужила им предметом упражнений. Двое из них, кажется, умерли, а другие серьезно хворали.
Маршал был вроде как помолвлен с сестрой нынешнего маршала д'Омона, вдовою г-на де Со-Потье, государственного секретаря, женщиной красивой, молодой, у которой было состояние в сто тысяч экю и вдовья пенсия восемь тысяч ливров в год. Г-ну де Лопиталю оставалось только подписать брачный контракт; он затем и шел, когда по дороге повстречал г-жу де Вилен, которая, назвав его «неверным Бироном»[302], заставила вернуться домой и послать невесте извинения. Вдова де Со-Потье вышла впоследствии замуж за графа де Ланнуа, а их дочь стала первой женой нынешнего г-на д'Эльбефа, княгиней д'Аркур.
Г-жа де Вилен властвовала над г-ном де Лопиталем еще три года. Эта женщина во время ссылки своего мужа, который был отправлен в Рагузу, (Отправляясь в Рагузу, в качестве провожатого она взяла с собой итальянца по имени Беналья, служащего г-на Люманя. Этот малый, который уже двадцать пять лет не видел ни своего отца, ни своей матери, проехал мимо ворот их города и не наведался к ним, заявив, что он, мол, не для того приехал в Италию. Про него рассказывают, что, когда его вывозили на два месяца в деревню, он снашивал по шестьдесят пар мягких туфель и поступал так же в отношении других вещей. Два года он молчал; затем внезапно отлично заговорил по-французски, — все этому немало удивились. «Дело в том, — ответил он, — что я не хотел говорить до тех пор, пока не буду хорошо знать язык».) забеременела. Дабы сокрыть это, она отправилась в путешествие и вернулась только после разрешения от бремени. О законности ее сына не спорили: это тот самый безумец, маркиз де Вилен, которого мы всюду встречаем. Это не подлинный Вилен из округи Мен, они горожане, но древнего рода: отец его был замешан в каком-то заговоре.
Потом г-н де Лопиталь влюбился в г-жу дез Эссар, которую кардинал де Гиз, по ее словам, оставил вдовою с четырьмя детьми: это ныне аббат де Майи, граф де Роморантен, шевалье де Лоррен и г-жа де Род… Из любви к ней кардинал де Гиз дал пощечину г-ну де Неверу, который оспаривал у него приорат Ла-Шарите, на каковой притязала в какой-то мере г-жа дез Эссар для своего сына. Сама она была дочерью г-жи де Шени из рода де Арле, которая, будучи вдовою, имела любовную связь с неким г-ном де Сотур из Шампани, откуда и произошла г-жа дез Эссар, называвшая себя законной дочерью; но в браке ее родители никогда не состояли.
Бомон-Арле, отправляясь послом в Англию, взял с собою жену, а также эту дочь, которую он забрал из монастыря; в ту пору ее звали м-ль де Ла-Э; она выросла статной и столь красивой, что лишь г-жа Келен и принцесса де Конде могли как-то с ней соперничать. Принцесса была привлекательнее их всех, но обе другие были красивее; г-жа де Бомон жестоко завидовала им.
Еще в ту пору, когда м-ль де Ла-Э была в Англии, молва о ее красоте дошла до Генриха IV; когда она возвратилась во Францию, Король подписал ей контракт на тридцать тысяч экю; сколько мне помнится, с тех пор она именуется г-жой дез Эссар, заявляя, что так называется одна из земель ее отца, г-на де Сотура. Говорят, будто она заставляла трех-четырех здоровых малых растирать себе тело, а затем, когда поры хорошо раскрывались, она натирала себя с ног до головы той помадою, которая и теперь еще зовется помадою г-жи дез Эссар: ничто не делает кожу столь нежной.
У нее было врожденное отвращение к кастратам, и стоило ей увидеть такого мужчину, как она или падала в обморок, или была близка к тому.
У нее были две дочери: г-жа де Фонтевро и г-жа де Шелль.
Оправившись после тяжелой болезни, она довольно долго мучилась бессонницей. Однажды, когда она на нее пожаловалась, некий иезуит, изрядный зубоскал, по имени отец Жофруа, сказал ей со смехом: «Сударыня, я заметил, что мои проповеди действуют на вас усыпляюще; вы спите на них с самого начала и до конца; не угодно ли вам будет испробовать, окажут ли они и сейчас столь благотворное воздействие?». И тут же он возглашает: In nomine Domine etc[303]. Он начинает проповедь, она засыпает — и с той поры спит всегда хорошо.
Покойный Король[304], заметив, что г-н дю Аллье влюблен в эту женщину, сказал: «Он одних уродок и любит». На сей раз это относилось к ее душе, ибо внешне она была еще очень хороша собой. Поскольку г-н дю Аллье никак не решался на ней жениться, она разыскала его на пути в Лион, где Король в ту пору лежал тяжело больной; а вечером, после ужина, оставшись с ним наедине, взяла нож и заявила, что убьет его, ежели он не пообещает жениться на ней завтра же; он пообещал: представьте себе, что это было не со страху. И в самом деле, он на ней женился, говоря, что пусть она шлюха, но он предпочитает иметь дело с этой, чем с другой.
У него было двое племянников, женатых на особах, репутацию которых пришлось создавать заново. Персан-Бурнонвиль расстался с выгодным аббатством ради Ла-Шезелль, а Витри женился на крошке де Род, законность рождения которой была столь сомнительна, что пришлось дать двадцать тысяч экю Сенетерру, чтобы помешать ему раздуть гражданское дело.
Покойная г-жа дез Эссар держала своего мужа в полном подчинении и заставляла его называть ее детей князьями; она их прижила не от него и, дабы лишить наследства г-на де Витри, заставляла мужа продавать наследственные земли и покупать новые, с тем чтобы они являлись их общей супружеской собственностью. Маршал помолвил даже младшую де Роморантен, дочь одного из сыновей своей супруги, с сыном г-на де Бриенна; но впоследствии эта помолвка расстроилась.
Эта сумасбродка заставляла подавать себе одновременно семь-восемь супов в больших мисках, затем приносили индюшонка, двух цыплят и тушеное мясо, а на десерт — мягкий сыр, яблоки и варенье. В 1650 году, по весне, она вздумала очистить себе желудок и сказала сыну своего аптекаря, только что похоронившему отца: «Приготовьте мне то лекарство, что делал мне ваш отец». Неизвестно, допустил ли этот юноша какую-либо оплошность, но только дама бегала по нужде раз пятьдесят, потеряла много крови и едва не окачурилась. В следующем году она умерла. После ее смерти муж неожиданно обнаружил множество долгов: при жене порядка в доме не было, да и, кроме того, подле нее всегда находился кто-нибудь, кому, разумеется, нужно, было хорошо платить. В Витри, коим Маршал управлял по особому указу, хотя и был единственным королевским наместником под началом принца де Конти, эта старая карга однажды притворилась, будто хочет что-то показать молодому кавалеру, который обедал у Маршала; оставшись наедине с этим молодым человеком, она сказала ему: «Задерите мне подол». — «Ступайте к черту, старая сука, — ответил тот, — подыщите для этого кого-нибудь другого».
