Он был посланником в Риме во времена Павла V и вызвал о себе множество толков, а когда Папа умер, немало способствовал своими происками и всякими недозволенными действиями избранию Григория XV. Новый Папа, когда Маркиз явился к нему, сказал: «Все это дело ваших рук; просите же у меня все, что вам угодно, не хотите ли кардинальскую шляпу? Вы получите ее в тот же день, что и мой племянник». Маркиз, будучи старшим в роде, отказался ее принять. (Его старший брат был убит при осаде Лаона, а сам он, получивший епископство Нуайонское и сан кардинала, вступил в военную службу; кардинальская шляпа досталась его кузену де Сурди.) Впоследствии Ботрю, наблюдая, как Маркиз уже на склоне лет играет в карты без очков, говорил ему: «Господин Маршал, вы совершили большую ошибку: вам следовало принять кардинальскую шляпу; было бы весьма назидательно увидеть, как декан Святейшей Римской коллегии пытает счастье в игре, не надевая очков». Он всегда играл безо всякого удержу. Порою его прислуга выглядела великолепно; порою же его люди бывали даже разуты. Он всегда позволял себе быть грубияном, а стоило ему проиграть, как он был готов уложить на месте любого, да и по сю пору ему случается бить стекла. Говорят, будто однажды, проиграв сто тысяч ливров, Маркиз тут же велел загасить у себя в доме свечу и сильно разбранил своего дворецкого за то, что тот так небережлив; мол, свеча эта лишняя и он, Маркиз, ничуть не удивится, ежели его в конец разорят. Он большой тиран, и нет губернатора, который так чванился бы, как чванится он своим губернаторством в провинции Иль-де-Франс. Когда он посылает куда-либо своих людей, то выдает каждому его дневной рацион. Ему идут все подати, и он распоряжается всеми ссудами. Сын его, маркиз де Кевр, будет справляться со всем этим, должно быть, столь же достойным образом.
Маршал был женат первым браком на м-ль де Бетюн, сестре графа де Бетюна и графа де Шарро. От этого брака у него трое сыновей: маркиз де Кевр, граф д'Эстре и епископ Лаонский.
Вторым браком он женился на вдове г-на де Лозьера, второго сына маршала де Темина; вспоследствии его стали называть маркизом де Темином. От этого брака у Маркиза был сын, убитый под Валансьеном в 1656 году. Его звали маркизом д'Эстре. Ботрю говорил, что не было на свете еще такой знатной семьи, которая насчитывала бы так много именитых дворян, ибо она дала маршала д'Эстре, графа д'Эстре и маркиза д'Эстре.
Маршал, который вообще-то слывет человеком беспощадным, является, однако, примерным семьянином; он прекрасно жил с первой женой и живет в добром согласии со второю. В этом его старший сын похож на него — он весьма скорбел о своей умершей супруге, хотя та красотою отнюдь не отличалась; она была дочерью его мачехи[134]. Маршал д'Эстре обладает одним хорошим свойством: его не так-то просто удивить. Ему присуща стойкость и известная проницательность в делах. Когда некто Кудре-Женье, быть может, чтобы попросту сунуть нос в чужое корыто, посмел сказать покойному Королю[135], будто на крестинах одного из детей господина де Вандома[136] его собираются отравить с помощью полой вилки, куда будет вложен яд, который вытечет на подаваемое ему кушанье, господин де Вандом хотел тут же удалиться; Маршал удержал его и сказал, что, поскольку он не виновен, ему надлежит остаться и потребовать справедливого расследования. И в самом деле, Кудре-Женье поплатился за это головою.
Маршал совершил за свою жизнь кое-какие добрые дела. Когда кардинал де Ришелье учинил процесс против г-на де Ла-Вьевиля[137], маршал д'Эстре потребовал конфискации трех поместий у г-на де Ла-Вьевиля и сохранил их за ним, направив ему потом милостивую королевскую грамоту. Г-н де Сен-Симон, получивший остальные земли, поступил иначе, и впоследствии было судебное разбирательство по поводу ущерба, который он этим угодьям нанес.
Находясь в Провансе, Маршал согласился командовать уж не помню какими войсками, посланными туда Ришелье, не иначе как совместно с г-ном де Гизом[138]. Он отказался взять на себя управление Провансом; обязанности эти принял маршал де Витри.
Будучи еще до рождения короля Людовика XIV чрезвычайным послом в Риме, он оставался там до тех пор, пока сильно не повздорил с семейством Барберини. У Маршала был конюший, звали его ле Рувре. Это был старый распутник, насквозь прогнивший от дурной болезни; от легкого укола булавкой у него делалась язва. Никогда не доводилось мне видеть такого наглеца и грубияна. Однажды, чтобы не пропало лекарство, приготовленное для упряжной лошади, которой оно не потребовалось, он принял его сам и едва не околел. У этого человека был слуга, который держал игорный дом: такова привилегия конюших, находящихся на службе у посланников. Лакей что-то натворил; его забрал полицейский пристав, и он был приговорен к галерам. В то время как его туда отправляли со множеством таких же, как он, ле Рувре вместе с камердинером Маршала, вооруженные одними только ружьями и шпагами, обратили в бегство не то двадцать пять, не то тридцать стражников, каждый из коих может дать два-три выстрела, поскольку, помимо карабина, они носят пистолеты за поясом да вдобавок еще добрую кольчугу. Ле Рувре, оставшись таким образом победителем, освобождает всех каторжников. Неслыханное оскорбление для Барберини, Маршал спасает своего конюшего и, боясь, как бы в Риме с ним не вздумали расправиться, велит отправить его за пределы столицы, дав ему в качестве охраны восемь или десять французских солдат из тех, что находились на службе у венецианцев. Барберини прибегают к услугам знаменитого бандита по имени Джулио Пеццола, который посылает своих людей в окрестности того местечка, где находился ле Рувре; мне кажется, это происходило где-то во владениях герцога Пармского, в Капрароле или же в Кастро. Ле Рувре, будучи груб и своеволен, удирает оттуда и отправляется на охоту без охраняющих его солдат. Бандиты его подстерегают, убивают из засады и приносят его голову кардиналу Барберини. Маршал мечет гром и молнии. Дабы умиротворить его, Джулио Пеццола, который отнюдь не скрывает, что замешан в этом деле, отправляется к Кийе, неглупому малому, служащему у Маршала, и предлагает принести ему головы семи бандитов, участвовавших в нападении, и говорит: Padron mio, e un piatto regalato, un piatto di sette teste: non se n'e mai servito un tale a nissun principe[139].
Наконец дело зашло так далеко, что Маршал выехал из Рима и отправился в Парму, где он подбил владетельного герцога[140], бывшего уже и до того в больших неладах с Папою, на все то, что он потом совершил. Я слышал от Кийе, что во время славного похода, в котором они дошли до Римской Кампаньи, их драгуны отчаянно грабили крестьян и те молили их: Illustrissimo signor dragon, habbiate pieta di me[141]. Я нахожу, что во всем том, что было написано по приказу Папы против Маршала, Его Святейшество оказывал ему большую честь — на том основании, что имя его было Аннибал д'Эстре, о нем писалось: Annibal ad portas[142], так что это имя заставило сочинителей наговорить немало глупостей.
Маршал долгое время не осмеливался возвращаться на родину, ибо кардинал де Ришелье не очень-то одобрял его поведение. Наконец он примирился с ним. Все остальное можно найти в «Мемуарах эпохи Регентства».
Когда Маршалу было лет семьдесят или около того, он как-то отправился навестить г-жу де Корнюэль, а той необходимо было в это время поговорить с кем-то другим; она оставила его с глазу на глаз с покойной м-ль де Бембо. Вернувшись, она увидела, что наш старик пытается задрать у этой девицы подол. «Ай, ай! — сказала она ему со смехом, — господин Маршал, что это вы собираетесь делать?». — «Помилуйте, — отвечал тот, — вы меня оставили с мадемуазель наедине; я с ней незнаком и не знал, о чем с ней говорить».
