Они вышли глубокой ночью — юная Рибальд уверяла, что им крайне важно прибыть к городу до полудня, иначе придётся разбивать лагерь и ждать следующего дня.

А времени у них почти не оставалось. Вернувшись неделю назад с Айдо, Руфиано нашёл своих партнёров очень быстро — те всё ещё крутились по островам архипелага, но за три дня так и не смогли выйти на след хозяйки.

Решение пришло неожиданно. Увязавшаяся за ними колдунья с сахарной плантации, быстро введённая в курс дела, заявила, что искать следует не женщин, а их любимца — эра Книффо.

Почему девушка решила пойти с ним, Руфиано так и не понял. Он давно не был с женщиной и был бы не против более близкого общения, однако юная эсса Рибальд довольно резко останавливала все его попытки заигрывания с ней. В последний раз он предпринимал штурм три дня назад, когда они ночевали в плавучей гостинице возле Нерегамо. Тогда он полдня пролежал без сознания, а ожог от удара молнией болел до сих пор.

Сама колдунья уверяла, что его связь с демоном не разорвана — хотя после сеанса в её особняке боль ушла, а мысли стали чёткими и ясными. Танниа сказала тогда, что ей понадобится провести ряд ритуалов для полного избавления его от голоса в голове. Однако по всему было видно, что судьба наёмника мало волновала девушку. Она преследовала какие‑то свои интересы — и это было совершенно очевидно. Руфиано неплохо в таких вещах разбирался.

Впрочем, каковы бы ни были её цели, колдунья здорово помогала им. Девушка взяла на себя абсолютно все расходы: платила за еду и номера в гостиницах, порох и снаряжение — даже наняла корабль. К тому же, она лично занялась лечением магистра Сильфпара и старику становилось лучше с каждым днём. Это вполне устраивало как самого Руфиано, так и его товарищей.

К тому же план её оказался действенным. Выйти на след шебеки эра Книффо оказалось куда проще чем разыскивать прячущуюся от него леди Маргарит. «Закат» видели рыбаки в нескольких деревнях на побережье.

И вот они в самом сердце авентурской сельвы по уши в москитах и змеях. К счастью маэстро Сильфпара они оставили в деревне у подножия горы под присмотром местных, хотя старик отчаянно желал посмотреть на мёртвый город.

Где‑то внизу, в долине, закричали ревуны. Край огненного диска показался из моря.

Они забирались всё глубже в джунгли. Руфиано вполне устраивал климат в Полуденном заливе, однако вдали от побережья, рек и озёр он чувствовал себя просто невыносимо.

Прошла ещё пара часов, прежде чем клинок Бэрта звонко ударил о камни разрушенной временем стены.

Сквозь пролом в кладке они забрались внутрь. Город, разрушившийся почти до основания, продолжал бороться с джунглями даже теперь, спустя десятки тысяч лет. Здесь, за стенами, сельва, казалось, теряла всю свою силу. Кроны вечнозелёных деревьев и лианы наваливались на древние шпили сверху, будто бы силясь перелезть, но что‑то сдерживало их. Улицы, залитые жидким камнем, секрет которого давно утрачен, казались нетронутыми буйством природы снаружи. В Самнарских царствах всё делали из особого камня, однако за тысячи лет и он разрушился. Высокие дома, устремлявшие шпили в небо увивали виноградные лозы. Завезённый с континента они продолжали расти на забытых руинах, вместе с пихтами и немногими другими растениями, которым древние архитекторы «позволили» жить в своём городе. Руфиано никогда особо не разбирался в истории и не мог припомнить названия государства, которому некогда принадлежали эти развалины. От забытых городов веяло смертью. Разграбленные тысячелетия назад они высились черными скелетами посреди пустошей. Простой люд всегда считал эти места проклятыми — их сторонились животные, там не приживалась ни пшеница, ни другие культурные растения. Сам же жидкий камень был почти бесполезен для строительства — его нельзя было разобрать, как кирпичную или каменную кладку, лишь раздробить в щебень. А сделать это было ой как не просто.

Старый Марко решил разбить лагерь на площади возле разрушенного монумента, в тени остова, некогда бывшего городской ратушей или другим важным зданием. Дороги вели к нему с четырёх сторон, разбегаясь полукругом, повторяя изогнутые контуры фасада с немногочисленными окнами. Здесь было бы легко обороняться, а в случае необходимости — отойти в саму ратушу или же скрыться по одной из узких улочек.

Колдунья не возражала. Теперь седобородый во всём советовался с ней. Крестьяне разбивали палатки и разводили костёр.

Руфиано бросил вещи и с удовольствием растянулся на заросшем газоне, примяв высокую траву, которую в последний раз подстригали ещё при живом Нерее.

Танниа устроилась по соседству. Колдунья всегда держалась от него неподалёку. Провести ритуал ей удалось лишь единожды, в собственном доме. С тех пор демон молчал вот уже несколько дней кряду, но Руфиано чувствовал, что он всё ещё где‑то рядом, затаился на грани сна и яви.

И не ошибся — сегодня ночью он вновь почувствовал его.

Прикосновение чуждого разума не было болезненным, как прежде. Дьявол легко тронул его, и спросил, может ли войти. И он впустил его.

— Чего ты хочешь? — спросил он, глядя в безоблачное ослепительное небо.

«Я должен поговорить с эссой чернокнижницей» — ответил голос. Не было ни боли, ни прежней тяжести. Незнакомец больше не скрывался в голове, а, казалось, сидел рядом с ним, незримый, но осязаемый.

Танниа сказала ему, что демон связан с юношей не по своей воле, а потому не может разорвать ту цепь, что объединяет их разумы. Возможно, он также, как и Руфиано, испытывал боль каждый раз, когда оказывался в его голове. Возможно, их невольный союз тяготил его не меньше.

— Слишком много глаз, — ответил он незнакомцу, — Позже.

Он мог позвать чародейку прямо сейчас, но ему не хотелось. Руфиано просто устал. Он закрыл глаза и погрузился в дремоту.

Проснулся он оттого, что кто‑то тыкал в него палкой.

— Вставай, пора выходить, — громко сказала Танниа, стоя над ним.

Он отобрал у девицы прут, которым она продолжала лупить его и медленно встал. Всё тело ломило. Должно быть, он спал совсем немного. Эр Марко и Бэрт нетерпеливо на него поглядывали. Похоже, к храму они собирались идти вчетвером налегке и без особого сопровождения — Рибальд взяла с собой лишь пару работников для переноски её «научного оборудования», как она называла свои склянки и камни. Особенно выделялись несколько медных зеркал, которые тащил на себе чёрный шерглин.

— А завтрак будет? — неуверенно спросил юноша.

— Ты его проспал, — сказала Танниа и широкими шагами направилась вверх по улице.

Седобородый потянул его за шиворот, устав дожидаться, когда молодой человек проснётся окончательно.

— Не хотели тебя будить — слишком сладко спал, — с усмешкой сказал Бэрт, — Хотя я приберёг для тебя кое‑что.

Он ткнул ему под нос бутербродом с жареным беконом. Руфиано немедля вцепился зубами в добычу, продолжая на ходу застёгивать оружейный пояс.

Колдунья чуть сбавила ход. Поравнявшись с троицой, она обрызгала их из флакона ярко красной жидкостью, резко пахнувшей мускусом.

— Проклятье, что это?! — воскликнул Руфиано, зажмурившись.

Бэрт зарычал и принялся отплёвываться.

— От вас троих воняет, — сказала она и как ни в чём не бывало двинулась вперёд.

Руфиано ухмыльнулся и поглядел на седобородого.

— Слишком много вы ей позволяете.

— Ну, по крайней мере, она знает, что делает, — ответил Марко, — И потом… Силы небесные! Не смотри на меня так. Ты сам её привёл.

Пройдя по узкой улочке под сенью деревьев с пышными кронами, они вскоре вышли к основанию широкой каменной лестницы, уводившей ещё выше, на самую вершину горы, где в небо поднимались разрушенные шпили то ли храма, то ли дворца.

— И кому пришло в голову строить здесь город? Эти самнарцы были совсем не такими умными, как о них говорят, — сказал Руфиано.

— На самом деле это никакой не город, а храмовый комплекс. И построили его амбрийцы. Амбрийцы, — повторила колдунья, бодро шагавшая во главе отряда, — Самнарцы здесь не жили никогда.