В ту же секунду распахнулись высокие двери, и взору застывших в недоумении пар предстала анфилада комнат и степенно идущий к залу по яркой ковровой дорожке невысокий плотный мужчина в строгом черном костюме с высоко торчащим из нагрудного кармашка белым платочком. Это был барон Макс Аршнит…

Проглотив очередную горькую пилюлю, властелин страны вяло захлопал в ладоши, машинально включаясь в бурную встречу миллиардера гостями. Вслед за хозяином виллы, обменивавшимся рукопожатиями и комплиментами с гостями, появились лакеи в ливреях с подносами, уставленными хрустальными бокалами, серебряными бочонками со льдом и бутылками французского шампанского «Мотт», добротного «Бордо» и «Поммери э Гренно». Известный скрипач из оркестра фешенебельного ресторана «Корсо» под аккомпанемент прославленного виртуоза — мастера игры на свирели — «нае» заиграл темпераментную национальную песню «Хора унирий» — «Хора объединения». Увлекаемые баронессой, гости взялись за руки и, кружась вокруг елки, запели: «Подадим друг другу руки все, у кого сердце румынское…»

Было шумно, то и дело раздавался смех, лакеи снова и снова появлялись с подносами, уставленными бокалами и бутылками. В дальнем углу Макс Аршнит уединился с королем, но к ним тотчас же присоединились генеральный директор «Банка националэ», еще несколько финансовых воротил и герр Клодиус. Поводом для присылки в Румынию этого нациста в качестве уполномоченного по наблюдению за поставками нефти было сокращение их в ноябре до шестидесяти тысяч тонн вместо ежемесячных семидесяти тысяч. И хотя в декабре ноябрьская недостача была восстановлена, Берлин был недоволен, и это сразу ощутили на себе правители Румынии…

Подлинная же причина недовольства заключалась в том, что нефтяная промышленность страны находилась в основном в руках англо-франко-голландских трестов. К тому же проникновение английского и французского капитала в различные отрасли промышленности страны продолжалось при благосклонном содействии самого Кароля Второго. С его доброго согласия, правда, получив при этом солидный единовременный куш и пожизненно некий процент от оборота, французские фирмы еще недавно выторговали себе право проложить нефтепровод от Плоешти до черноморского порта Констанца. Берлин приложил максимум усилий, чтобы помешать этому. Нефть была нужна и рейху… Поэтому, когда его величество задумал выступить посредником в урегулировании военного конфликта между Англией и Францией, с одной стороны, и Германией — с другой, Гитлер поблагодарил его, однако своему послу в Бухаресте — господину Фабрициусу — строжайше наказал дать понять королю, что Германия не нуждается в умиротворительных переговорах и что лучше бы он свое усердие направил на более насущное удовлетворение острых нужд, испытываемых немецкой нацией.

— Англичане закупили в Румынии сто пятьдесят тысяч тонн зерна! — кричал Гитлер. — Они вывозят по баснословно низким ценам лесоматериалы, скот и все, что им вздумается! Да и не только англичане, а все, кому не лень… Например, римская фирма «Федерационне итальяне де консорци аграри» заключила с румынами сделку на поставку ста тысяч тонн зерна… А мы? Мы дремлем! — сверлил Гитлер посла пронизывающим взглядом. — Или румынский король полагает, что ему удастся, как шансонетке, обниматься с англичанами, а отвернувшись от них на секунду, посылать нам воздушные поцелуи?! Я этого фарса не потерплю!

Не без основания эти слова Фабрициус воспринял как упрек в свой адрес и потому счел нужным доложить фюреру конкретные факты и цифры, свидетельствующие о значительном усилении позиций немецкого капитала в Румынии, о резко возрастающем импорте берлинской фирмы «Тиерштелле» зерна, мяса, птицы, яиц, вина и прочих продуктов. Когда же посол сообщил, что им уже достигнуто соглашение об увеличении с января нового года экспорта нефти с семидесяти до ста тысяч тонн в месяц, Гитлер прервал его:

— Передайте королю, что сейчас речь может идти только о миллионе тонн нефти ежемесячно! Или я решу эту проблему иным путем… Мы располагаем для этого достаточными возможностями!

По возвращении в Бухарест Фабрициус тотчас же довел эти директивы до сведения герра Клодиуса, который не пренебрег возможностью на рождественском вечере у баронессы Аршнит оказать соответствующее давление на монарха. Когда Кароль Второй завел разговор о трудностях с экспортом нефти, Клодиус как бы между прочим заметил, что при ближайшем рассмотрении причины возникающих затруднений с экспортом нефти в Германию всегда коренятся в саботаже.

— Насколько мне известно, действующие в нашей стране иностранные компании др сих пор добросовестно выполняли свои обязательства, — парировал король, желая подчеркнуть, что имевшие место акты диверсий и саботажа не повлияли на объем поставок в Германию. — Включая и английские, и французские, и американские!

— Вы правы, ваше величество! Именно «до сих пор»… — подчеркнул немец. — Но потребность рейха в нефтепродуктах уже сейчас едва ли не в десять раз превышает объем поставок!.. В связи с этим фюрер крайне обеспокоен фактом имевших место диверсий и главным образом тем, что полностью сохраняются условия, при которых вопреки воле вашего величества все усилия, направленные на увеличение поставок, могут быть сведены на нет… Я имею в виду то обстоятельство, что на нефтепромыслах и в нефтеперерабатывающей промышленности главенствующая роль принадлежит открытым и потенциальным врагам рейха…

— Саботаж исключен! — поспешил ответить король и, обходя молчанием вопрос об увеличении поставок, продолжил: — С этим мы покончили и, надеюсь, надолго. Главная трудность сейчас состоит в недостатке транспортных средств — четырехосных вагонов-цистерн и речных танкеров. Я полагаю, что стороны, заинтересованные в поставках нефти, учтут это обстоятельство и инвестируют необходимые суммы для расширения строительства цистерн и танкеров…

Это был хитрый ход румынского монарха. Он прекрасно понимал, что такое решение вопроса не устраивает немцев хотя бы потому, что фактическое увеличение поставок нефти отодвигается на длительный срок. Их цель состояла в том, чтобы резко сократить экспорт румынской нефти в другие страны, особенно в Англию и Францию, и за этот счет столь же резко увеличить поставки в рейх.

Обострение отношений с Лондоном и Парижем, однако, не входило в планы властителя страны. Что же касается так называемого саботажа, то Кароль Второй не лукавил, когда утверждал, что с ним надолго покончено, хотя умолчал о том, что действенные меры в этом направлении были осуществлены в результате неожиданного визита в Румынию начальника управления разведки и контрразведки Германии адмирала Канариса. Сопровождавший его в поездке по стране начальник секретной службы военного министерства Румынии генерал Морузоф пытался односторонне информировать монарха о цели, преследуемой Канарисом, утверждая, что она состоит только в стремлении положить конец участившимся актам саботажа и диверсий, особенно на узком участке русла Дуная в районе Железных Ворот, где недавно произошла крупная диверсия. Генерал Морузоф не хотел сообщить королю, что глава абвера в районе Оршавы имел конфиденциальную встречу с господином Аршнитом, но, учуяв, что властелин в какой-то мере уже осведомлен, быстро перестроился и как бы мимоходом упомянул об этом.

— Речь шла исключительно о возможности покинуть пределы нашей страны лицам еврейского происхождения, которые бежали из Польши во время вторжения в нее вермахта, — доложил генерал, — а также о готовности ряда сионистских организаций помочь этим людям транспортом…

Попутно генерал сообщил тогда его величеству, что, по его сведениям, Макс Аршнит является доверенным лицом «всемирного сионистского Центра» и содействует молодым соплеменникам в выезде через Констанцу в Палестину.

Король с доверием отнесся к этому сообщению начальника секретной службы, так как несколько раньше он получил от префекта полиции Бухареста генерала Маринеску аналогичные сведения о связях Макса Аршнита и владельца мануфактурной фабрики некоего Генриха Саломсена с различными организациями сионистского толка, действующими не только в стране, но и за ее пределами.