Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Она встретила Сашу, полюбила его. Сыграли веселую свадьбу. Жить бы да жить припеваючи. Но не тот характер у Лены Гуровой. По ночам она часто плакала, вспоминая сестер и братьев. Ей-то тут хорошо, а каково им в таежной кержацкой берлоге?! Ведь нельзя думать только о себе, жить только одним собственным счастьем!

И вот Лена и Саша идут в комсомольский комитет, рассказывают там о своем плане, получают грузовик, берут в помощь себе несколько друзей комсомольцев и мчатся в Салаир. Сегодня последний день школьных занятий, надо поспеть к последнему уроку, пока братика и двух сестер не увезли в тайгу. Скорей, товарищ шофер, жми на всю железку! На бешеной скорости летит грузовик. Ложатся под колеса километр за километром, остаются позади деревни, поселки, города.

В Прокопьевске машину задержал строгий постовой милиционер:

— Почему нарушаете, товарищ водитель? Почему едете по городу с недозволенной скоростью?

Комсомолец-шофер снял кепчонку.

— Потому, что промедление смерти подобно, как говорил знаменитый русский орел генералиссимус Суворов, товарищ старшина!

— Попрошу генералиссимуса Суворова и других русских орлов к правилам уличного движения не приплетать, товарищ водитель! — сказал милиционер еще строже.

На помощь водителю пришел Саша. Он толково и коротко рассказал, куда и зачем спешит комсомольский грузовик.

— Следуйте по назначению!

Строгий старшина взял под козырек.

В Салаир успели вовремя — как раз кончился последний урок. Поговорили с учителем. Тот сказал:

— Одобряю вашу идею, товарищи комсомольцы. Если ребята согласны, увозите!

Сестры — четырнадцатилетняя Зина, окончившая семь классов, и маленькая третьеклассница Таня — согласились ехать с Леной к ней в Антоновку, а братишка отказался. Сказал, потупившись:

— Отец скажет — поеду!

— Так и будешь весь век жить в тайге?

— Ну и что? Буду белок бить, отцу помогать!

Сестер Лена увезла. В комсомольском комитете для Зины и Тани достали путевки в пионерский лагерь, обещали и дальше помогать. А через день в Антоновку прикатил Гуров. Рыжебородый, в шляпе, в синей длинной рубахе и в шароварах, заправленных в сапоги с низкими голенищами, он производил тут странное впечатление. На него оборачивались: это еще что за «снежный человек»?

Часа три Гуров ходил по Антоновке из дома в дом, искал Лену и в конце концов нашел. Между отцом и дочерью произошел тяжелый разговор. На старшую из девочек — Зину — Иван Петрович махнул рукой: хочет уходить из семьи — пусть уходит! А о маленькой Тане сказал: «Не отдам!» Он привлек девчушку к себе, погладил по русой головке, поцеловал — девочка заплакала. И он тоже заплакал. Потом поднялся, взял девочку за руку и увел с собой.

Лена бросилась к своим комсомольцам. Ребята сели в автомашину и помчались к остановке автобуса на Новокузнецк. Гуров и Таня стояли там в очереди. Комсомольцы отняли Таню у Гурова. Гуров кричал и грозил ребятам милицией и судом, те называли его изувером и тунеядцем. Пошли в милицию — там сказали, что в это дело милиция вмешиваться не станет, и Гуров покинул Антоновку.

Я спрашиваю у Лены:

— А вам не жалко было отца, когда он сидел у вас в комнате и плакал?

— Конечно, жалко было! — говорит Лена, не глядя на меня. Но вот она поднимает голову, и я вижу в ее глазах все тот же яростный, непримиримый блеск. — Сам виноват! А Танечке у меня лучше будет! Я ее воспитаю, подниму. Мы с Сашей так решили. Правда, Саша?

Саша молча кивает головой.

Я прощаюсь с Леной и Сашей. На улице Витя говорит мне:

— Ну вот, теперь вы все узнали про девушку, порвавшую с семьей и бежавшую на стройку семилетки?

— Да, но теперь надо ехать в Салаир, Витя! Вы поедете со мной?

Витин рот растягивается до ушей в счастливой улыбке.

— Я так боялся, что вы не скажете этой фразы. Конечно, поеду!

Итак — в Салаир!

Новокузнецк — Гурьевск — Салаир

После долгих совещаний со старожилами, расспросов и изучения карты решено было взять в Новокузнецке такси и повторить маршрут антоновских комсомольцев, но ехать не прямо в Салаир, а в Гурьевск. Я рассчитывал, что в Гурьевском горкоме партии мне помогут добраться до Салаира, чтобы встретиться там с Иваном Петровичем Гуровым.

Предусмотрительный Витя явился ко мне в гостиницу рано утром. Он был в резиновых сапогах и с двустволкой на ремне. Вторая пара сапог — кожаных — лежала у него в рюкзаке и предназначалась для меня.

В назначенный час к подъезду гостиницы подкатила голубая «Волга». Водитель — низкорослый, рыжелицый, остроносый, с крупными веснушками на лбу и щеках — сказал, что зовут его Лешей, что сам он саратовский и что дорогу знает, но только до Белова, дальше не ездил. Он нам понравился своей шоферской расторопностью и тем, что «Волга» его вся сверкала и сияла; видно было, что Леша любовно ухаживает за своей «голубой красавицей».

Мы выехали за город и по хорошему, хотя и узкому, асфальту помчались на Прокопьевск — столицу кузнецких шахтеров.

Кругом лежала степь, местами ровная и гладкая, как стол, местами чуть холмистая и светло-зеленая, словно старинный выцветший гобелен. Одинокие деревья и маленькие рощицы, не щедро разбросанные среди степи, придавали пейзажу своеобразную прелесть.

По мере приближения к Прокопьевску места стали лесистее, живописнее.

Прокопьевск мы проехали не останавливаясь, но из окна машины он произвел хорошее впечатление: большие дома, чистые, оживленные улицы, отличный новый стадион — гордость кузнецких горняков.

Проскочили Киселевск, лежащий в низине, грязноватый. Пошли терриконы, белые шахтерские домики с палисадниками, с кумачовыми лентами на заборах. Посвистывают маневровые паровозики на переездах, дымят заводские трубы, седые козы, привязанные к колышкам, вколоченным в землю, таращат на проезжающие машины свои почти вертикально прорезанные бессмысленные глаза…

…Мчимся на Белово. Пейзаж стал более суровым, более холмистым — это уже отроги Салаирского кряжа, пустынные и красивые.

В Белове Леша взял в машину еще одного пассажира, жителя Гурьевска.

— Пускай дорогу показывает! — сказал, подмигнув, наш водитель. — Он тут все досконально знает!

Гурьевский житель, однако, сразу же перепутал повороты, и мы долго колесили по беловским окраинам, пока не выехали к какой-то стройке. Тут Леша оживился.

— Эту стройку-то я знаю! — сказал он весело, обернув ко мне рыжее ухмыляющееся лицо. — Тут такой завод строят, что объявляй хоть каждую неделю воскресник — все беловские, да пожалуй что и прокопьевские мужички сбегутся и будут вкалывать за милую душу!

— Какой же это завод, Леша?

— Пивной! — сказал Леша и провел языком по узким, сухим губам.

…Улицы Гурьевска покрыты не асфальтом, а плотным пепельно-черным шлаком. Здесь добывают многие металлические руды. Профессиональная болезнь, в прошлом страшный бич рабочих таких рудников, как гурьевский, называется силикоз — окаменение легких под воздействием вдыхаемой из месяца в месяц, из года в год рудной пыли. В «доброе старое время» от силикоза гибли тысячи людей. Сейчас в реконструированных шахтах установлена мощная вентиляция, действует продуманная система профилактических лечебных мероприятий, и силикоз можно считать побежденным.

В Гурьевском горкоме партии мы встретили полное сочувствие и понимание. Второй секретарь горкома П. Ф. Еремин, выслушав меня, сказал:

— Я вас свяжу с Тикановым, секретарем горкома комсомола. Он в курсе этих дел. Поедете с ним в Салаир, он вам все покажет и расскажет. — Еремин снял трубку телефона и коротко бросил: — Девушка, горком комсомола мне! И поскорее.

Комсомольский секретарь не заставил себя ждать. Высокий, загорелый, со спортивной выправкой, Валентин Тиканов с полуслова схватил суть нашей просьбы.

— Лену Гурову я знаю, — сказал он просто. — Сам был, можно сказать, действующим лицом в этой истории. План предлагаю такой: прежде всего надо устроить вас в гостиницу на ночевку, потом закусим в рудничной столовой и затем поедем прямо в Салаир — тут всего около пятнадцати километров. Поедем на нашем горкомовском «Москвиче». — Он сделал паузу и добавил с горделивой ноткой в голосе: — Центральный Комитет комсомола премировал наш горком легковой машиной.

35
{"b":"241670","o":1}