Они были полны достоинства и внушали уважение к себе, не потеряв ничего при этом в своей восточной женственной прелести.

Заехали мы в один богатейший узбекский колхоз, и председатель его, шумный толстяк, показал нам свой парк культуры и отдыха, которым он особенно гордился. Гордиться было чем! Беседки в этом парке были обвиты виноградными лозами, и пышные янтарные грозди сами просились в рот. На гранатовых деревьях висели багровые тяжелые ядра созревающих плодов. Запах роз дурманил голову. По аллейкам этого земного рая разгуливали осанистые павлины с радужными веерами хвостов и бродил тонконогий олененок, брат диснеевского Бемби, которого подобрали в горах, выходили и приручали. Тут же бегал лохматый добрый пес, дворняжка, похожий как две капли воды на своих собратьев в русских деревнях, — таких зовут Полканами и Шариками. Бегал и хрипло лаял весь день — нес дозорную охранную службу.

Два поэта потом написали стихи об этом райском уголке. В изящном стихотворении первого было все: и павлин, и гранаты, и олененок, брат Бемби, — вся экзотика. Второй поэт, не забыв ни павлинов, ни гранатовых деревьев, ни олененка, брата Бемби, посвятил свое стихотворение лохматому Полкану и воздал ему должное за его безупречную службу по охране этого рая.

Два понимания экзотики.

Вторым поэтом был Ярослав Смеляков.

Пришел однажды майским утром 1929 года в редакцию нашей «Правды Востока» страшно возбужденный Володя М., король ташкентских репортеров, и с порога сказал:

- Есть потрясающая новость, ребята, настоящая сенсация! В Ташкент приехала итальянская миллионерша, ходит по городу со своим любовником, профессором-археологом!

Я спросил Володю с нарочито деланным зевком:

- Ты ее видел?

- Видел! Такая... ничего себе! Сверх-Бальзак по возрасту, но еще хоть куда! Белые бриджи, высокие сапожки, красная кофточка, в руках стек, на голове колониальный пробковый шлем. Представляете?! У них какая-то особая виза от Наркоминдела. Она собирается ехать на Памир стрелять тигров, а он будет искать следы Марко Поло. Материальчик - пальчики оближешь!

- Ты взял у них интервью?

Володя помрачнел и тяжело вздохнул.

- Хотел взять, но мне сказали: «Володя, не надо!..»

Володя вздохнул еще горестней.

- Разве у нас понимают, что такое настоящая сенсация для газеты!

Махнул рукой и пошел в машинное бюро диктовать репортаж об открытии новой кооперативной чайханы в районе Куриного базара.

Итальянская миллионерша, охотница на тигров, и ее археолог вскоре снова дали знать о себе. Они приехали в Самарканд, остановились в гостинице, и там у них из номера стащили портативный съемочный киноаппарат самой новейшей американской марки. С помощью этого аппарата профессор-археолог собирался зафиксировать на пленке следы великого путешественника Марко Поло. Если, конечно, такие следы - в широком смысле этого слова - будут им обнаружены в горах и долинах Памира.

Обескураженная парочка обратилась за помощью к высшим властям республики.

Принял пострадавшую миллионершу один весьма влиятельный товарищ, получивший в свое время образование в Сорбонне, свободно изъяснявшийся на трех европейских языках, обаятельно-учтивый, с внешностью восточного принца из музыкального стилизованного спектакля.

Миллионерша сказала, что аппарат в конце концов ей не жалко, но ведь пока там, в Италии, для нее купят новый и пока он дойдет до Самарканда из Неаполя, срок ее визы укоротится до такой степени, что и тигра она не успеет убить и следы Марко Поло не будут найдены.

Влиятельное в республике лицо сначала выразило ей в самых изысканных выражениях свое сожаление по поводу случившегося, а потом твердо заявило:

- Мадам, ваш аппарат через два, максимум через три дня будет доставлен вам в гостиницу. Тут произошло какое-то недоразумение, и оно будет исправлено.

Миллионерша и археолог ушли, скорее удивленные категоричностью этого заявления, чем обрадованные им.

А влиятельный товарищ тут же вызвал в свой кабинет начальника Самаркандского уголовного розыска. Он сказал ему в той же своей учтивой манере, что украденный киноаппарат должен быть найден и возвращен владелице завтра, от силы послезавтра, а если не будет... Тут влиятельный товарищ улыбнулся очень ласково и закончил:

- ...То тогда пеняйте на себя!

Начальник Самаркандского уголовного розыска знал, что влиятельный товарищ слов на ветер не бросает, в особенности тогда, когда произносятся они с ласковой улыбкой, и поспешил заверить высокое начальство, что киноаппарат будет найден и возвращен владелице именно послезавтра. После чего вернулся к себе в уголовный розыск, вызвал своего старшего агента и, копируя влиятельного товарища во всем, вплоть до его ласковых улыбок, повторил то, что только что сам от него услышал.

В тот же вечер старший агент вызвал к себе свою клиентуру - бывших уголовников, «завязавших», как говорится, со своим мрачным прошлым и проживавших в городе на покое.

Старший агент уже не улыбался, говоря с ними, и речь его была лишена учтивости и лоска.

- Вот что, господа хорошие! — сказал старший агент. — Если не получу завтра киноаппарат, всех... под метелку! Вы должны знать, кто такую свинью мог нам подложить! Овечками не прикидывайтесь! Понятно?!

Далее последовали слова, не поддающиеся воспроизведению в печати.

После долгой и томительной паузы поднялся со своего места некто щуплый и лысенький и сказал:

- Василий Петрович, это не наши напозволяли, это беспризорники, судя по всему...

- Меня это не касается! — оборвал его старший агент. — Мое дело - сказать, а ваше - работать!

На следующий день киноаппарат был торжественно вручен владелице, когда она после завтрака в ресторане вернулась в свой гостиничный номер.

Миллионерша пришла в восторг, она позвонила по телефону влиятельному товарищу, рассыпалась в благодарностях и сказала, что восхищена блестящей работой самаркандской уголовной полиции.

- Милиции! — поправил ее влиятельный товарищ. — Полиции у нас нет.

- Да, да, именно милиции, — подхватила радостно миллионерша, — потому что наша полиция искала бы пропажу год и все равно бы не нашла. Я хочу выразить свою благодарность вашей полиции, то есть милиции. Как и где я могу это сделать?

- Вам надо обратиться в газету, мадам! Лучше всего в «Правду Востока», в ее самаркандское отделение.

Спецкором и полпредом «Правды Востока» в Самарканде был тогда Коля С., хороший журналист, человек простых нравов, ходивший по городу в ночной сорочке, в белых полотняных штанах и сандалиях на босую ногу. В таком виде он и сидел у себя в отделении за письменным столом, сочиняя очередную корреспонденцию на вечную тему борьбы за повышение урожая хлопчатника, поглаживая себя - для вдохновения - рукой по белобрысому щетинистому ежику волос, когда в комнате вдруг появились миллионерша из Неаполя в своих белых бриджах и красной кофточке и ее любовник-археолог, тоже в бриджах, но в клетчатых, носатый, печальный и черный, как старый утюг.

Коля С. учтиво поднялся со своего стула и стоя выслушал восторженный монолог итальянки в переводе ее любовника.

Когда они его закончили, он сказал:

- Я что-то не пойму, что вы хотите от нашей газеты, гражданка?

- Я хочу выразить через вашу газету свое восхищение работой самаркандской милиции.

- Зачем? — сказал Коля С. — Это ее обязанность. Наша милиция всегда так работает.

- Тогда... — итальянка достала из своей сумки чек на крупную сумму в валюте на какой-то солидный неапольский банк, — я хочу пожертвовать Советской власти эти деньги в знак моей благодарности за киноаппарат.

Археолог перевел Коле ее слова.

Коля С. покраснел так, что его белобрысый ежик стал совсем белым, и сказал:

- Советская власть не нуждается в ваших подачках, гражданка. Переведите ей точно то, что я сказал! — приказал он археологу.