— Ну, Питер, это трудновато даже для меня. Боюсь, я уже разучилась…

— Джина, я очень рассчитываю на тебя. Камерон унизила меня перед моим боссом, из-за нее я схлопотал письменный выговор, и вообще она стерва. Я работаю здесь пять лет, и ни разу ни малейших проблем, а сейчас нате вам — письменное предупреждение в личном деле, как снег на голову…

— Ладно, не расстраивайся. Мы сравняем счет. Но для этого я должна побольше узнать об этой девушке. Расскажи мне о ней.

— Я почти не знаю ее. Тебе она не понравилась бы. Маленькая стерва, которая всегда все знает и воображает, что она лучше других.

— Да, такое мне бы уж точно не понравилось.

— Она маленького роста и довольно красива. Небось в высшей школе была капитаном команды болельщиц.

— Ясно, ясно. Прибереги этот козырь на крайний случай. Черт, мы могли бы поизводить ее по телефону, но сейчас заниматься телефонным хулиганством стало сложнее, изобретено множество хитрых определителей номера… Придется использовать таксофон.

— Джина, да мы что, первоклашки, что ли? Я хочу сделать ей гадость помасштабнее, чем телефонные приколы.

— А кто собирается ограничиться телефонными звонками? Это только начало, Питер.

— Начало чего?

Вихря событий. Мы доведем ее до тихого помешательства… Боже, кого к нам принесло! — Джина увидела, как в банк входит Ширли с Гомесом на поводке. — Питер, мне в голову пришла отличная идея, но сюда идет Ширли, так что мне некогда. Посекретничаем позже и обсудим все детали. К вечеру план уже созреет, — добавила она и положила трубку. — Ширли, ты ведь знаешь, что с собаками сюда нельзя, — обратилась она к матери и присела на корточки, чтобы погладить Гомеса. — Как там мой малыш? Ты сегодня был хорошим мальчиком? — спросила Джина у песика и снова обратилась к матери: — Давай-ка выйдем отсюда. Мне и без того хватает неприятностей, не хочу, чтобы Лиз разозлилась на меня, увидев моего пса в отделении банка.

Как нарочно, из своего кабинета высунулась Лиз.

— Джина, сюда нельзя приводить собак, — резко заметила она.

— Что? Этого малыша? — Ширли указала на Гомеса. — А если это моя собака-поводырь?!

— Ширли! — укоризненно воскликнула Джина, стараясь не рассмеяться, и обернулась к начальнице: — Да, Лиз, прошу прощения. Мы сию минуту выйдем.

Взяв у матери поводок и подхватив ее под руку, Джина вывела незваных гостей на улицу. В ресторане Ширли работала в ночную смену и днем частенько наведывалась в квартиру дочери, чтобы выгулять Гомеса. Они обожали друг друга: песик бурно радовался приходу Ширли, каждый раз устраивая представление — заливался звонким лаем, радостно вилял хвостиком и с бешеной скоростью носился кругами вокруг второй хозяйки.

Гомес был единственным живым существом, который любил Ширли без оговорок. Джина и мать Ширли тоже любили ее, но вечно донимали добрыми советами, настаивая, чтобы она закончила школу или записалась на какие-нибудь курсы. У них всегда были наготове идеи, как упорядочить жизнь Ширли и вывести ее на правильную дорогу. В отличие от них Гомес никогда не пудрил Ширли мозги никакими планами. Он выслушивал Ширли, облизывал ей нос и щеки и всегда поднимал настроение, в чем ока частенько нуждалась. Взяв когда-то щенка, Ширли за неделю так привязалась к нему, что крайне неохотно расставалась с Гомесом даже ненадолго.

Лет шесть назад, когда Ширли торговала матрасами в магазинчике в Дюпон Серкл, один из работников предложил ей чистопородного щенка длинношерстной таксы, и она с радостью согласилась. Вернее сказать, Ширли всучили щенка, заверив ее, что это чистокровная такса. Джина сомневалась, чтобы кто-нибудь за здорово живешь подарил Ширли породистого пса; к тому же у чистокровного представителя славной породы отросла такая длинная густая шерсть, какой не могла похвастать ни одна такса.

Выбирая имя крошечному щенку, Ширли заподозрила, что стала хозяйкой чихуахуа. Услышав по телевизору, что чихуахуа выведены в Мексике, Ширли решила назвать питомца Гомесом, в честь курьера-мексиканца из магазина матрасов: ей понравилось экзотическое имя с непривычным для американского уха окончанием «эс», поэтому щенок еще дешево отделался. Джина не сказала матери, что такс вывели в Германии, и по сей день не знала, известно ли Ширли, какой породы их собака, — все равно поезд уже ушел. Гомес стал собакой немецкого происхождения с мексиканским именем, и на все расспросы окружающих Джина отвечала, что ее мать — поклонница сериала «Семейка Адаме»[26] .

Ширли и Гомес сразу подружились, и песик был окружен вниманием и заботой. Но через несколько недель управляющий дома, где жила Ширли, поставил ее перед выбором: либо собака, либо квартира — и дал сорок восемь часов на размышление. В доме, где жила Джина, разрешалось держать домашних животных весом до тридцати фунтов, и она, поразмыслив, согласилась присмотреть за щенком пару дней, пока ему не подыщут другое жилье. Прошло шесть лет, а Гомес все еще жил у Джины.

— Ширли, что ты вытворяешь? Хочешь, чтобы меня уволили? Я и так на вылете, а ты шутки шутишь с моей начальницей.

— Прости, дорогуша, не удержалась.

— Что тебе вообще здесь понадобилось?

— Ты же знаешь, Гомес обожает кататься в машине. Я повезла его погулять по Региональному парку. Псу нужно больше двигаться, ты слишком много держишь его взаперти. Пойдешь с нами?

— Конечно. Только предупрежу, что ухожу на обед. Побудь здесь, я сейчас.

Они неторопливо шли по Трейлу. Гомес натягивал поводок, сосредоточенно обнюхивая чей-то след. Стоял прекрасный летний день, редкий для Вашингтона, где лето обычно облачное, жаркое и душное. Термометр показывал восемьдесят градусов[27] , на небе не было ни облачка. На дорожке царило необычайное для середины рабочего дня оживление: видимо, утром многие позвонили на работу и сказались больными, не желая упускать хорошую погоду. Джина и Ширли держались правой стороны: иногда мимо проносился случайный мотоциклист или показывался бегун.

— Составила ли ты план карьерного роста к сегодняшнему дню, как тебе велели?