Исходя из этого, работники штаба главное внимание уделяли проблемам гибкости партизанского руководства. Не то в шутку, не то всерьез кто-то высказал мысль, что идеальный партизанский вожак может и не быть профессиональным военным.
— Это почему? — удивился я.
— Потому что партизанские действия не всегда совместимы с армейскими уставами и наставлениями.
В этом рассуждении было преувеличение, но содержалось и какое-то рациональное зерно. В условиях вражеского тыла, где оперативная обстановка меняется очень быстро, пунктуальная регламентация действий людей в самом деле чаще всего не помогает, а мешает. В тылу врага на первое место выступают самостоятельность мышления, смекалка, сообразительность в сочетании с выдержкой, терпением, огромной силой воли. В конце концов я пришел к выводу, что на размышления в таком направлении меня наводят, по-видимому, неспроста. И я не ошибся.
Между тем время шло, а мне ничего конкретного не говорили. На досуге пытался прикидывать, в каком направлении пойдет дальнейшее развитие событий в тылу врага. В штабе много занимались по теории партизанского движения, но и с высоты науки очень трудно было предугадать судьбу нашей зоны, которую в БШПД стали называть Полоцко-Лепельской. В своей практике мы исходили из того основного принципа, что партизаны не ведут позиционной войны и не дают решающих сражений. Они беспрерывно беспокоят противника внезапными налетами на его гарнизоны, мосты, склады, важные узлы коммуникаций, действуют из засад, минируют железные и шоссейные дороги, уничтожают средства связи и ведут политическую работу среди местных жителей и в стане врага. Но зона стала ближним тылом 3-й немецкой танковой армии. В ней сосредоточилось около двух десятков партизанских бригад общей численностью до 17 тысяч человек. Как действовать в случае, если враг бросит против нас превосходящие силы? Эти вопросы не давали покоя ни днем ни ночью. Сам не заметил, как расширилась масштабность мышления. Как это важно, когда руководитель имеет возможность хотя бы на время отвлечься от деталей и более глубоко осмыслить то дело, которое ему поручено, с высоты общих задач, во всех связях, в перспективе! Только позже я понял, что и свободное время мне тогда было предоставлено совсем не случайно.
Кроме занятий в штабе приходилось выступать на предприятиях, в воинских частях. На одну из таких встреч мы приехали вместе с Валентином Катаевым. С затаенным дыханием слушали молодые воины мой рассказ о Полоцко-Лепельском партизанском крае, о борьбе советских людей в тылу врага. У солдат трудно укладывалось в сознании, как это в глубоком вражеском тылу могут жить в населенных пунктах и в течение длительного времени вести боевые действия довольно многочисленные партизанские подразделения. Я видел, как гневно блестели глаза воинов, как сжимались их кулаки, когда они слушали о зверствах, чинимых фашистами над мирными жителями.
Надо ли говорить, что я пристально следил за развитием событий на фронтах, и особенно на 1-м Прибалтийском. А положение складывалось такое. К началу зимней кампании 1943/44 года Красная Армия освободила от оккупантов 40 районов Белоруссии, в том числе районные центры Витебской области Лиозно и Сураж. В октябре 1943 года она вела наступление от Невеля до устья Припяти. Ожесточенные бои шли на витебском направлении. Здесь противник сосредоточил крупные силы. 6 октября наши части прорвали вражескую оборону восточнее Невеля на стыке 16-й немецкой армии, входившей в состав группы армий «Север», и 3-й танковой армии из группы армий «Центр». 7 октября был освобожден Невель. В тяжелых условиях лесисто-болотистой местности фронтовые части за четыре дня продвинулись на 25–30 километров.
Немецко-фашистское командование делало все для того, чтобы восстановить положение. В район Невеля были переброшены пять пехотных и одна танковая дивизии с юга Белоруссии и две пехотные дивизии из-под Ленинграда. Они попытались закрыть образовавшуюся брешь, но безуспешно. «Эта брешь, — пишет генерал Типпельскирх, — превратилась в кровоточащую рану на стыке обеих групп армий. В южном направлении русские продвинулись до Городка и Дретуни, и поэтому 3-й танковой армии пришлось не только отражать натиск противника с востока, но и постоянно создавать оборону фронтом на север, а впоследствии и на запад»[5].
Командование Красной Армии принимало необходимые меры по закреплению и развитию достигнутого успеха. С 19 ноября командовать 1-м Прибалтийским фронтом стал И. Х. Баграмян. Предполагалось, что после перегруппировки 1-й Прибалтийский фронт отобьет у врага Городок, Витебск, а затем устремится на Полоцк. Однако Городок был взят после упорных и кровопролитных боев лишь 24 декабря. На следующий день наши войска, освободив более двухсот населенных пунктов, перерезали шоссейную дорогу Витебск — Полоцк, а еще через пять дней — шоссе Витебск — Орша. Вбив опасный клин в оборону немецко-фашистских войск между Витебском и Полоцком, фронт почти вплотную придвинулся к северным границам нашей партизанской зоны.
В то время как Красная Армия, освободив первые районные центры Витебской области Лиозно и Сураж, с боями продвигалась к Витебску, партизаны в соответствии с разработанным планом БШПД, в разработке которого я принимал участие, атаковали город Лепель.
Штурм города осуществляли пять партизанских бригад — Дубова, Лепельская, имени В. И. Чапаева, имени П. К. Пономаренко, Сенненская под общим командованием Ф. Ф. Дубровского. В Лепеле располагались три усиленных пехотных полка противника, танковый батальон, артиллерийские и минометные подразделения. Город был окружен густой сетью дотов, дзотов, окопов, проволочных заграждений. Наиболее выгодные подступы к нему были заминированы, все кирпичные здания приспособлены к обороне. Имея точные сведения о численности, вооружении, дислокации частей, режиме охранной и патрульной службы в гарнизоне, партизаны застали противника врасплох. Лепельская партизанская бригада, на долю которой выпали особенно трудные бои, наступала на город с юго-восточной стороны. На подступах к Лепелю партизаны разгромили небольшой гарнизон в деревне Забоенье и, перерезав проволочные заграждения, начали штурм вражеских укреплений.
Внезапность штурма обеспечила успешное начало операции. Много оккупантов было уничтожено метким огнем партизан. Однако в самом начале боя удалось подавить только часть огневых точек, и противник стал оказывать бешеное сопротивление. Начались уличные бои. Штурмовые группы продвигались к центру города. За ночь отряды Лепельской бригады разгромили железнодорожную станцию, сельхозкомендатуру, сожгли большой склад снарядов, караульное помещение, уничтожили 4 танка, бронемашину, 7 грузовых автомашин, 2 орудия, захватили пулеметы, винтовки, минометы.
С рассветом гитлеровцы начали контратаковать превосходящими силами. Они ввели в бой танки. Партизаны отошли на исходные рубежи. Следующей ночью они снова овладели центром города. Было сожжено 4 продовольственных и 6 фуражно-вещевых складов, 2 склада с боеприпасами, б казарм. Партизаны захватили пленных, богатые трофеи.
Одновременно были проведены успешные операции по разгрому вражеских гарнизонов в Чашниках и Камене, где действовали партизанский полк И. Ф. Садчикова, бригады Дубова и «За Советскую Белоруссию».
На первый взгляд здесь имело место довольно часто применявшееся согласование действий партизан с действиями регулярной армии при ее наступлении. На самом же деле была осуществлена координация боевых действий на фронте и во вражеском тылу несколько необычного порядка. Дело в том, что после планируемого перехвата Красной Армией шоссейных и железных дорог Витебск — Полоцк и Витебск — Орша 3-я немецкая танковая армия лишалась основных магистралей, по которым осуществлялась транспортировка войск, боевй техники, боеприпасов и вообще всего необходимого. Оставалась единственная шоссейная дорога Витебск — Бешенковичи — Лепель — Парафьяново, которой можно было пользоваться и которая, что очень важно, выходила к железной дороге. Шоссе на довольно значительном расстоянии почти вплотную прилегало к Полоцко-Лепельской зоне и фактически являлось ее восточной и юго-восточной границей. Наша партизанская зона оказалась, если так можно сказать, вдвойне в особом положении: она находилась в расположении ближнего тыла 3-й немецкой танковой армии, а ее соединения одновременно контролировали единственную уходящую в глубокий тыл армии магистраль. В этих условиях операции в Лепеле, Чашниках, Камене и других расположенных на шоссе или близ него гарнизонах имели особое значение.
