В тот же день сравнительно небольшая группа оккупантов сделала попытку выбить наше боевое охранение из деревни Заскорки. Но это им не удалось. Партизаны стойко держались до подхода подкрепления, затем поднялись в контратаку и отбросили противника. Гитлеровцы поспешно отошли в направлении деревни Латышки.

В боевом донесении полка Садчикова говорится, что кроме Дмитрия Соловьева в этих боях особо отличились подбивший немецкий танк бронебойщик Иван Незнамов, погибший в бою командир отряда Петр Самойленко. С 16 по 21 марта полк потерял 8 человек убитыми и столько же ранеными. Каратели недосчитались около 150 человек.

29–31 марта немецко-фашистское командование пыталось проникнуть в партизанскую зону на прежнем направлении и немного западнее, со стороны железной дороги Полоцк — Прозороки. Пожалуй, это была одна из самых настойчивых за весь март попыток противника. На исходные пункты в Полоцк и Ветрино были стянуты большие силы: два пехотных и один артиллерийский полки, танки, бронемашины. Основной удар и на этот раз был направлен против позиций партизанского полка Садчикова. Своим левым флангом противник наступал на деревни Глинище, Бецкое, правым — на Орлы, Марианполье. Артиллерийский обстрел партизанских позиций был таким интенсивным, словно шел штурм глубоко эшелонированного фронтового укрепрайона. У деревни Белый Двор на площадь 1,5 квадратного километра было выпущено 2790 снарядов, а у деревни Усомля на такой же площади разорвалось 1460 снарядов. К месту наступления подошли бронепоезда и тоже открыли ураганный артиллерийский огонь. Зажигательными снарядами бронепоезда сожгли деревни Шелковники, Межигорье, Заполье, Городище, Грицковщина. После артиллерийской подготовки под прикрытием танков и бронемашин в наступление пошла пехота. Два дня шли тяжелые неравные бои. За это время гитлеровцам удалось вклиниться в оборону партизан и занять деревни Бельково, Заскорки, Межигорье, Грицковщина. У деревни Грицковщина бои носили особенно ожесточенный характер. Населенный пункт несколько раз переходил из рук в руки.

Наступило 31 марта. Партизанская разведка еще накануне донесла о большой концентрации сил противника севернее озера Усомля. Не осталась незамеченной и переброска в этот район из Полоцка свежего немецкого пехотного полка, средних танков, бронемашин. Этот вражеский натиск был особенно сильным. Как и прежние, он начался методичным артиллерийским обстрелом партизанских позиций. Затем вперед вышли танки, за ними двинулась темно-зеленая масса пехоты. Тяжелый бой, то затихая, то вспыхивая с новой силой, шел почти целый день. Партизаны вынуждены были оставить деревни Косарево, Царево, Белый Двор.

В этот день в партизанской зоне разнеслась весть о подвиге отделения А. М. Дикова. В бою Андрей Михайлович был смертельно ранен, но не оставил позиции, дрался до последнего. Перед окопом, где на руках боевых товарищей скончался Андрей Диков, осталось стоять два подбитых им вражеских танка.

Необыкновенную стойкость проявили партизаны при обороне деревни Усомля. Врагу удалось окружить здесь взвод Г. З. Волчкова. Засев в полуразрушенном дзоте, партизаны отбивались огнем из пулемета и гранатами. Гитлеровцы много раз пытались смять горстку храбрецов, но каждый раз откатывались, оставляя на подступах к дзоту убитых и раненых. Гитлеровцы предлагали партизанам сдаться, обещая сохранить жизнь. Положение действительно было безвыходным. Вырваться из кольца нечего было и думать: слишком неравны силы. Оставалось одно — держаться до темноты. И они держались. Трудно поверить, но полуразрушенный партизанский дзот у деревни Усомля, что под Полоцком, 31 марта 1944 года в кромешном аду вражеских атак стойко держался целых 13 часов.

Герои потеряли надежду на спасение. Но как раз в тот момент, когда были на исходе патроны и гранаты и партизаны приготовились встретить смерть лицом к лицу, прогремело партизанское «ура!». По моему приказу им на помощь пришли партизаны резервной 16-й Смоленской бригады. Стремительным ударом они смяли цепи гитлеровцев и отбросили их. Волчков и его бойцы, не дрогнувшие в неравном поединке, при встрече с земляками не удержались от слез.

Отряды 16-й Смоленской бригады подоспели на помощь также и на других участках, и к вечеру воинственный порыв оккупантов иссяк. Наступила ночь. Большое зарево виднелось в стороне Полоцка. Это горели подожженные врагом деревни.

С наступлением темноты в тыл скоплений вражеских частей пробрались подвижные группы партизан-автоматчиков и нанесли внезапные удары. В стане врага поднялась паника. Она еще больше усилилась, когда между частями стала исчезать связь. Оккупантам пришлось ночью убираться восвояси. К утру 1 апреля колонны неприятеля скрылись в направлениях Полоцка и Фаринова.

Так было отбито наступление еще на одном участке партизанской обороны. И хотя поначалу наступающие части неприятеля, пользуясь огромным превосходством в живой силе и технике, добились некоторых тактических успехов, в целом эта операция была выиграна партизанами. Гитлеровские части понесли большие потери. За три дня боев партизаны подбили три танка, вывели из строя одно орудие. Вражеская артиллерия повредила 42 партизанских дзота. Из местных жителей зоны не пострадал ни один человек. Все население из полосы боевых действий было своевременно эвакуировано в безопасные места.

Кто мог подумать, что зимние и весенние бои 1944 года в Полоцко-Лепельской партизанской зоне станут для одного из их участников началом славного пути на Берлин, где он водрузит Знамя Победы над рейхстагом?

О походе на логово фашистского зверя в партизанских землянках, на привалах, у костров было переговорено немало. И в шутку и вполне серьезно обсуждались планы захвата Берлина, взятия в плен Гитлера и его своры. Кстати, о маньяке Гитлере среди партизан ходили сотни весьма остроумных анекдотов. На разные лады передавали разговор Гитлера с собственным портретом. «Адольф, — обращается Гитлер к своему портрету, — скажи, что с нами будет в конце войны?» «Ничего особенного, — отвечает портрет, — мы просто поменяемся местами: меня снимут, а тебя повесят».

Партизанам и местным жителям особенно нравился анекдот о встрече Гитлера с мобилизованным в вермахт бравым солдатом Швейком. Как известно, у бравого солдата обычно получалось так, что, маршируя в направлении фронта, он почему-то удалялся от него. Встречает Швейка бесноватый фюрер: «Ты куда, Швейк, шагаешь?» — «На фронт, мой фюрер». — «Но ведь фронт на востоке, там нужно защищать фатерланд, а ты идешь на запад». «Осмелюсь доложить, — не моргнув глазом, отвечает Швейк, — безопасность фюрера для меня дороже безопасности фатерланда». Гитлеру это понравилось. «Кто твоя мать?» — спрашивает он Швейка. «Доблестная германская армия, мой фюрер», — отвечает солдат. «Кто твой отец?» — «Вы, мой фюрер». — «Кем же ты хочешь стать, доблестный солдат?» — «Осмелюсь доложить, круглым сиротой, мой фюрер».

Эти анекдоты были своеобразным коллективным творчеством патриотов, которые делали все, чтобы приблизить желанный час победы. Ее образ в мыслях партизан, как и всех советских людей, сливался с предстоящим стремительным шествием нашей армии на запад, с истреблением ядовитого зелья фашизма. Все мы мечтали участвовать в жарких схватках в Берлине, и непременно у рейхстага. Об этом мечтал и бесстрашный разведчик из полка Садчикова Михаил Егоров, принимавший активное участие в мартовских боях.

По рассказам Ивана Федоровича Садчикова и других однополчан, разведданные, которые приносил Егоров, не нуждались в уточнении. Михаил отлично понимал, что преимущество партизан по сравнению с хорошо вооруженным, численно превосходящим противником должно состоять не только в большей мобильности, в поддержке населения, но и в лучшей разведке. Противник не должен сделать ни шагу, о котором не стало бы известно народным борцам. Опытный разведчик Михаил Егоров знал, что этого нельзя достичь без связи с местным населением. В умении завязывать полезные знакомства с жителями деревень с Егоровым не мог сравниться никто. Опыт борьбы в тылу врага он приобрел в огне жарких схваток.