— Всё это мелочи, — крикнул кто-то из зала. — Их быстро можно устранить.

— Мелочи? — вскинулась Оразджемал. — В прошлом году тоже так думали. А что из этого вышло? Большие недостатки всегда рождаются от мелких неполадок. Сегодня мы не обращаем внимание на недостаток тележек…

— Да что ты привязалась с этими тележками? — снова прозвучал тот же голос.

— То и привязалась! — повысила голос Оразджемал. — Наш уважаемый директор товарищ Салихов обещал, что тележки будут, а их не было! Не так ли, товарищ Салихов? — повернулась она к президиуму.

— Так, так, — подтвердил директор.

— Речь идёт о полной механизации уборки урожая, — горячилась девушка. — Об этом мы кричим на всех собраниях, а сами…

— Да будут, будут тележки, — не выдержал директор. — Мало тебе моего слова — Борис Игнатьевич подтвердит.

— Эту ответственность полностью беру на себя, — кивнул головой главный инженер. — Ни минуты механизаторов не задержим.

— Спасибо, — церемонно поблагодарила Оразджемал.

В зале засмеялись.

— Я вижу, что удовлетворены решением вопроса?

Она кивнула.

— Тогда разрешите мне, — продолжал директор, — задать вам вопрос: с кем в этом году вы решили соревноваться? Кого вызываете помериться силами?

Оразджемал ответила не сразу. Зал притих, ждал. Видимо, в этом простом на первый взгляд вопросе крылось нечто принципиальное. Девушка тряхнула головой — а будь что будет! — и сказала:

— Ата-ага.

По клубу пронёсся лёгкий шумок удивления и тут же затих. Оразджемал твёрдо повторила:

— Ата-ага вызываю!

Что тут началось! Все поднялись и стоя аплодировали. Директор совхоза старался перекричать шум, но его никто не слышал.

Наконец волнение улеглось и послышались голоса:

— Сколько обещаешь собрать?

— Мы хотим знать.

— Или в секрете держишь?

Директор совхоза постучал карандашом по графину, призывая к порядку, и обратился к Оразджемал:

— Слышала? Отвечай народу. Или, может, не решила ещё, сколько соберёшь?

— Давно решила, — ответила Оразджемал. — Четыреста пятьдесят.

— Четыреста пятьдесят тонн!?

— Ох-хо! Вот это да!

— Берекелла! Молодец!

Я не мог оторвать взгляда от девушки. Она или не она? Иной раз казалось, что это моя Отджа — та же улыбка, голос, с теми же, присущими только Отдже интонациями. Но стоило ей посуроветь, заговорить серьёзно — и я уже не узнавал в ней Отджу.

Хотя о чём я размышляю? Она ведь действительно другой человек. Та была девчушкой из моего детства, а эта — мастер своего дела, всеми уважаемая Оразджемал Байлиева, гордость наша. Да и имя у неё другое: та — Отджа, а эта — Оразджемал.

Собрание закончилось. Я вышел вместе со всеми и, не торопясь, пошёл к зданию правления. Никто не обратил внимания на чужого в посёлке человека. Очевидно, гости приезжали сюда часто.

Вдруг я услышал:

— Постойте!

Обернулся.

— Шамурад!.. Вай-ей!.. Ну конечно, Шамурад! Я тебя в зале увидела и сразу узнала. Вай-ей!.. Точно — Шамурад!..

Ну вот, теперь попробуй не поверь, что это моя Отджа! Да, это она. И такая же хорошенькая, как в детстве. Те же милые лукавые глаза, взгляд которых преследовал меня даже во сне. Та же улыбка и ямочки на щеках.

А как она обрадовалась встрече! В груди моей шевельнулось что-то давно забытое. Я чувствовал, что любуюсь Отджой.

— Какими судьбами у нас? Ты ли это или мне кажется? Как дома, все живы-здоровы? — забросала она меня вопросами.

— Дома хорошо. Мать, отец здоровы. А вот я приехал сюда писать очерк.

— Это хорошо. Люди у нас славные, трудолюбивые. К нам приезжали журналисты, из кино были. А вот писателей не было. Молодец, что приехал.

Я был приятно удивлён: Отджа знает, что я писатель? Может, и рассказы мои читала?

— Когда приехал?

— Только что.

— Ах, ну да. Иначе бы я знала о твоём приезде.

В кабинете директора, кроме него, сидели ещё какие-то люди. Узнав цель моего приезда, он сказал:

— Приезжают многие, чтобы написать о нашей Оразджемал. Но что-то мало мы читаем о ней, о её самотверженном, новаторском труде. Помещают только её фотографии да несколько строк подписи. Из кино приезжали, не давали ей работать, а результат? Ничего что-то мы не видим.

— Ну, фильм делается не сразу, не за один день, — попробовал возразить я. — Скоро, очевидно, увидите.

— Снимали фильм во время посевной, а сейчас уже уборка. Зачем нам такой фильм, — махнул рукой директор.

Он был прав. Труд земледельца — нелёгкий труд. Люди работают, отдавая все силы, не считаясь со временем. А мы с такой прохладцей относимся к их труду.

— В прошлом году она собрала 350 тонн, — продолжал ворчливо директор. — Да, такого результата ни одна девушка в стране не достигла! А в этом обещает 450. Я верю: своё слово Оразджемал сдержит. Разве я не прав? — обратился он к Отдже.

Она согласно кивнула головой.

— Ну вот, видите! — Он повернулся ко мне. — Надеюсь, вы не поступите так, как ваши предшественники.

Я постарался заверить его в обратном.

— Сразу же, как напишу, очерк выйдет в газете.

Директор смягчился.

— Какая помощь нужна от нас? В первую очередь, конечно, жильё? У нас есть гостиница, там устроитесь. Я распоряжусь.

— Нет, нет, в гостиницу он не пойдёт, — вступила в разговор Отджа. — Он будет жить у нас.

Директор удивился.

— Это мой старый знакомый, — пояснила Отджа. — Мой односельчанин, можно сказать, даже родственник.

— Ну что ж, вижу, у вас уже всё улажено, — сказал директор, протягивая мне руку. — Если нужна будет помощь, заходите.

Был уже поздний вечер, когда мы вышли от директора совхоза. Посёлок показался мне особенно красивым. Улицы были ярко освещены, у летнего клуба толпилась молодёжь, слышались шутки, смех.

— Скоро фильм начнётся, — сказала Отджа.

Лёгкий ветерок, набегая с полей, приятно холодил лицо. Он навевал воспоминания, возвращая меня к детству. И то, что я шёл сейчас слепо за Отджой, не различая дороги, тоже было картинкой из детства,

У клуба грянул дружный хохот.

— Хорошо у вас здесь, не скучно, — сказал я.

— Почему должно быть скучно? — отозвалась Отджа. — Мне, наоборот, в другом месте скучно становится.

— Почему тебя сейчас зовут по-другому? Разве твоё имя не Отджа? — спросил я девушку.

— А как же иначе? Отджа.

— Но зовут-то тебя Оразджемал.

— Это верно. Но дома я по-прежнему Отджа. Ты что, не знал этого?

— Как-то не обращал внимания. Где гостиница?

— Зачем тебе? — удивилась Отджа.

— Думаю, мне лучше там остановиться.

— Вот человек! Когда есть дом, зачем тебе гостиница?

— Но…

— Никаких «но». Ну-ка, пошли! Ты ведь не чужой человек. Если отец и мать узнают, что ты приезжал и не пришёл к нам, это для них, знаешь, какой будет обидой?

Я не нашёлся, что возразить, и подчинился.

Встретили меня как родного. Окружили. Вопросы сыпались один за другим, я еле успевал отвечать. Семья у них была немалая: кроме Отджи, ещё семь человек детишек, и все — девочки. Они очень были похожи на свою старшую, но она всё же чем-то выделялась. И опять непонятное очарование Отджи опутывало меня. Я следил за каждым её движением. И опять мне был приятен каждый звук, каждая интонация её голоса. Давнее прошлое возвращалось ко мне, вкрадчиво, неназойливо заявляло о своём возвращении. Радостью и грустью щемило сердце, не понять, что там в нём творилось…

Время было летнее, спать легли во дворе. Я долго ворочался, не мог уснуть. Вспомнилась Гуль. Бедняжка, ждёт меня не дождётся. Успею ли уложиться в её срок? Издали представлялось всё просто: приехал, поговорил, написал. На деле совсем не так. Что я знаю об Отдже, кроме её детства? Ничего. Уборка начнётся дня через два. Вот тут придётся мне смотреть во все глаза, чтобы не упустить важного. Хорошо, что она пригласила меня жить у них. Это даст возможность наблюдать её в кругу семьи. Как она обрадовалась, увидев меня. Даже просияла вся. Нет, я должен написать о ней хороший очерк, чего бы мне это ни стоило.