— За мной! Живей!

Он первым подскочил к калитке, сплетенной из ивовых прутьев, но она оказалась запертой. Собаки заливались. В доме началось какое-то движение. Го Цюань-хай выломил калитку прикладом, и все трое проникли во двор.

— Оставайтесь здесь! — распорядился Го Цюань-хай. — Я пойду сам. Если убьет, так одного меня.

Он подбежал к двери дома и изо всех сил ударил по ней прикладом. Дверь распахнулась. В кухне было темно. Из комнаты донесся шорох: кто-то вскочил с кана и зашлепал босыми ногами по полу. С винтовкой наперевес, открыв дверь ногой, Го Цюань-хай вошел в темную комнату. На кане кто-то шевелился, фигуры были отчетливо видны на фоне окна. Щелкнув затвором, Го Цюань-хай скомандовал:

— Ни с места!

Он сунул винтовку под левую руку, а правой извлек из кармана лучину и спички. Он уже хотел было чиркнуть спичкой, но вовремя сообразил, что его могут пристрелить, и приказал зажечь лампу.

— Спичек нет… — ответил из темноты женский голос.

Го Цюань-хай кинул туда коробку спичек. Кто-то подполз к краю кана, пошарил и зажег масляную лампу.

Мутный свет разлился по полу. На стенах и потолке зашевелились черные тени. На южном кане спиной к окну, вытянув ноги под одеялом, сидели две женщины, старая и молодая, мальчик и девочка лет семи-восьми.

Они не были испуганы, как будто давно ждали этого посещения и заранее приготовились к нему. Все молчали, опустив головы, и только девочка, как притаившийся в засаде зверек, неотступно следила за каждым движением вошедшего.

Го Цюань-хай, не опуская винтовки, приблизился к южному кану: мужчины там не было. Он обернулся: на северном кане лежала гора кукурузы. Го Цюань-хай быстро раскидал кукурузу штыком, под ней никого не оказалось. Он поднял крышку сундука. Сундук был туго набит одеждой и ватой. Здесь тоже никто не мог спрятаться.

Обыскав всю комнату, Го Цюань-хай подошел к окну и крикнул:

— Эй! Хань Лао-у убежал!

Милиционеры вошли в дом. Следом за ними появились Бай Юй-шань и председатель крестьянского союза с несколькими бойцами местного отряда самообороны.

В этот момент за картонным потолком что-то зашуршало и посыпалась пыль. Го Цюань-хай поднял голову и увидел в потолке дыру, в которой торчали голые пятки.

— Слезай! — приказал Го Цюань-хай, наведя на люк винтовку. — Слезай! — повторил он. — Стрелять буду!

Из дыры высунулись ноги. Человек медленно спустился на сундук. У него была толстая бычья шея и большая облысевшая голова. Лицом он походил на Хань Лао-лю.

Он был в одних штанах и летней рубахе, и его знобило от холода.

Прошло уже свыше года, как он устроился в этой гостеприимной деревеньке и жил спокойной, сытой жизнью. Ему удалось даже пробраться в местный крестьянский союз и заделаться в нем писарем. Он успел обзавестись здесь многочисленными друзьями, так как слыл человеком обходительным. Приехав в деревню и купив этот дом, Хань Лао-у прорыл вокруг канавы, чтобы при надобности использовать их в целях самообороны. Но никто на него не нападал, никто не тревожил. Совсем успокоившись, он закопал в лесу привезенные с собой маузеры и решил прожить здесь еще зиму. Весной, когда зазеленеет лес, легче будет решить, что делать дальше. Но зеленого леса увидеть ему так и не пришлось!..

Бай Юй-шань, сняв с пояса веревку, усмехнулся:

— Уж не взыщите, придется побеспокоить.

Хань Лао-у подтянул штаны и, тоже усмехнувшись, хрипло ответил:

— Чего там. Вяжи.

Он сам сложил сзади руки и повернулся спиной к Бай Юй-шаню.

Вдруг девочка, не спускавшая глаз с Бай Юй-шаня, кошкой спрыгнула с кана и вцепилась зубами ему в руку. Тот оттолкнул ее. Она упала на кан, но тотчас вскочила и без единого звука вновь кинулась на него. Мать, поймав ее за подол, стала оттаскивать. Девочка все так же молча рвалась из ее рук и только скрежетала зубами. Глаза ее сверкали, как раскаленные угольки.

Бай Юй-шань зажал кровоточащую рану и вполголоса выругался:

— Такая маленькая, а уже настоящая бандитка!

Го Цюань-хай с улыбкой подошел к растерянно стоящему посреди комнаты председателю крестьянского союза и проговорил:

— Уж простите, что сразу не зашел познакомиться. Спешил захватить его врасплох. Боялись, как бы он не сбежал.

— Ну, что поделаешь… — пробормотал председатель Чжан.

Он был совсем подавлен. Как теперь ему быть, как оправдаться перед районом? Ведь в его деревне обнаружен крупный бандит, который не только укрылся здесь от правосудия, но и пролез в крестьянский союз.

Когда все вышли из дому, председатель, как бы рассуждая сам с собой, сказал:

— Да… по правде говоря, он давно казался мне подозрительным. Главное, что никто не знал, откуда он пришел и кто таков… Было так много хлопот, что я действительно не имел времени проверить. Спасибо, что вы приехали и покончили за нас с негодяем. Зайдите пока в крестьянский союз погреться, а я дам распоряжение запрячь лошадей.

— Не надо, не надо, — запротестовал Го Цюань-хай. — Мы уж сами справимся. Зачем вас затруднять…

Го Цюань-хай подумал, что раз этот разведчик более года смог укрываться в деревне, у него, конечно, есть здесь друзья, доброжелатели и, как знать, может быть и сообщники. Поэтому Хань Лао-у следовало удалить отсюда как можно скорее, пока весть об его аресте не распространилась по всей деревне. Как бы кто-нибудь не попытался его выручить!

Го Цюань-хай приказал Бай Юй-шаню и двум милиционерам идти впереди арестованного, а сам с третьим пошел сзади, поминутно оглядываясь.

Когда отошли от деревни около ли, на обледенелой дороге послышались топот лошадиных копыт и покрикивание возчика. Группа, конвоирующая арестованного, замедлила шаг. Сани быстро приближались.

— Стой! Кто едет? — крикнул Го Цюань-хай.

— Из крестьянского союза деревни Каошаньтунь! — ответили из саней.

— Откуда бы вы ни были, стой! Вышлите сперва одного человека. Поглядим: кто такие.

Сани остановились, из них выскочил человек в рваной шубе. Он быстро подбежал к Го Цюань-хаю и, опасливо покосившись на винтовку, заговорил:

— Свои… Возчик я! Наш председатель велел запрячь сани и подвезти вас. Товарищи, говорит, устали, а до города еще тридцать ли будет…

Го Цюань-хай пристально оглядел возчика, затем подошел к саням. Они были пусты.

— Садись! — распорядился он.

Все уселись, и лошади помчались по хорошо укатанной дороге.

— Да… — протянул возчик. — Мы и не знали, что это за человек. Сказал, что родом он из Цзямусы, а зовут Ли Бай-шань. Ну из Цзямусы — так из Цзямусы, Ли — так Ли. Нам, конечно, следить за ним было не к чему. Человек как будто смирный и даже, можно сказать, обходительный. Крестьянскому союзу сам вызвался помочь. Мы тоже отнеслись к нему по-хорошему. Смутил нас, правда, один случай. Как-то раз его сынишка заспорил о чем-то с нашими ребятами. Озлился, что ли, на них и выпалил: «Если я, Хань, кого-нибудь обманул из вас, пусть гром меня разразит на этом месте!» Мой мальчонка тоже был при этом и стал пытать его: «Как, разве твоя фамилия Хань, а не Ли?» Тот, конечно, сразу на попятную. «Нет, — говорит, — моя фамилия Ли, это моей мамы фамилия Хань». Посудачили мы, что бы это такое могло значить, и забыли. В ту пору сводили счеты с помещиками и недосуг было чем другим заниматься. А вышло так, что приютили злодея. Председатель сказал: большого бандита мы приголубили…

— Еще какого… — буркнул Го Цюань-хай. — Японский разведчик.

— Какая беда! — вздохнул возчик. — Уж спасибо вам, что разыскали его. Все наши люди очень довольны будут. — И, обернувшись к арестованному, он усмехнулся: — Так как твоя фамилия будет: Ли или Хань?

Восточный край неба опоясала серая полоса. Она постепенно расширялась, светлела, затем быстро начала розоветь и наконец заполыхала пламенем.

В придорожных деревнях запели петухи. Холодный утренний ветер пронизывал насквозь.

Сани въехали в уездный город, залитый ослепительным утренним солнцем.

Го Цюань-хай отпустил милиционеров и пошел оформлять документы. В тот же день он и Бай Юй-шань посадили пойманного разведчика в поезд и повезли на восток. Добравшись до своего уездного города, они наняли сани и во весь дух помчались в деревню Юаньмаотунь.