Последнее суждение всех рассмешило. Улыбнулся и Сяо Сян.

— Правильно говорите, — согласился он. — Мы делаем революцию именно для того, чтобы построить хорошую жизнь. Но как нам все-таки достичь этой хорошей жизни?

— Мы нынче всё как будто получили: и дома, и землю, и лошадей и даже плуги с боронами, — начал старик Чу. — Гляжу я кругом и не вижу, о чем же нам теперь беспокоиться.

— Говоришь ты, вроде как воду пьешь, которой всегда вдоволь. Неужели так-таки и не о чем беспокоиться? — спросил Чжан Цзин-жуй. — А, скажем, о семенах?

— А о телегах? — добавил старик Сунь. — Снимешь урожай, а без телег будет он у тебя лежать в поле. Как ты его домой доставишь?

— Ну если уж на то пошло, так не о телегах, а прежде всего о крупорушках побеспокоиться надо, — возразил старик Чу.

— Что тебе далась крупорушка? Телега куда важнее.

— А я скажу: не телега, а крупорушка важнее.

— Заладил свое! Да без телеги-то с лошадьми что делать будешь?

— А без крупорушки твои лошади ни на что и не нужны!

Сяо Сян поднялся и, желая положить конец пререканиям, постучал по столу:

— Тише! К чему эти споры? Без телеги не обойдешься, без крупорушки также. То и другое необходимо. Значение нашего переворота заключается в том, что в результате его вся земля и все орудия производства перешли из рук тунеядцев в руки трудового народа. Теперь перед нами стоит задача расширять сельскохозяйственное производство. Однако в нашем районе лошадей не хватает. Поэтому нужно конфискованное у помещиков золото и серебро продать, а на вырученные деньги купить лошадей!

Наконец отозвался молчавший до сих пор Го Цюань-хай:

— Дело очень хорошее. Если купим, например, пятьдесят-шестьдесят лошадей, у нас в деревне в каждой семье будет по лошади.

— Когда у каждого будут лошадь, телега и крупорушка, всякие трудности кончатся, — продолжал начальник бригады. — Сейчас надо скорее завершить передел земли и начать подготовку к весеннему севу, а то того и гляди снег растает. Время человека не ждет. Возможно, конечно, что у помещиков еще кое-что и осталось…

Сяо Сян не закончил. В комнату быстро вошел связной, прискакавший из уездного города. Он молча вручил начальнику бригады пакет. Это оказалась новая инструкция провинциального правительства.

Сяо Сян поручил Го Цюань-хаю вести собрание, а сам углубился в чтение инструкции.

В инструкции говорилось, что движение за передел земли приняло широкие размеры. Необходимо поэтому закрепиться на завоеванных позициях, исправить ошибки, допущенные в отношении середняков. Конфискованное у помещиков имущество немедленно разделить между нуждающимися, до весеннего сева закончить передел земли и подготовить условия для расширения сельскохозяйственного производства. Инструкция рекомендовала всем активистам районов и уездов обстоятельно изучить и подвергнуть на своих собраниях широкому обсуждению последнюю статью, напечатанную в газете «Дунбэйжибао».

Начальник бригады, составив ответ на полученное письмо и отпустив связного, вместе с другими занялся подсчетом людей, принявших участие в борьбе против помещиков. В борьбе участвовало восемьдесят процентов всего населения. Естественно возникал вопрос, из кого же состоят оставшиеся двадцать процентов. Ведь не могли же это быть помещики? Конечно, нет! Кто же, в таком случае?

— Разные тут люди. Есть просто бездельники, а есть и такие, которые ни в чем не хотят принимать участия, — разъяснил Го Цюань-хай.

— Вот, например, старуха Ван из нашей деревни. Она в крестьянский союз ни разу не заходила.

— А что за человек старуха Ван? — поинтересовался начальник бригады.

— Бедняки они. Из-за этого старший сын никак жениться не может. Кто за такого голодранца дочь отдаст?

— На этом собрание наше закончим, — сказал, поднимаясь, Сяо Сян. — Всем вам, когда вернетесь домой, нужно будет подумать, какими способами подтянуть отстающих и вовлечь их в наше движение. Надо чтобы все, кроме помещиков и их прихвостней, объединились в нашем крестьянском союзе. Завтра я сам буду в деревне Юаньмаотунь и помогу…

Старик Сунь весь просиял:

— Если начальник Сяо к нам опять вернется, это будет очень хорошо. У нас и помещение крестьянского союза просторное и теплое, и люди понимающие, не то, что здесь… Садись в мои сани. Двух трубок выкурить не успеешь, как я тебя в наши края доставлю.

— И чего ты все болтаешь да болтаешь? — прервал его возмущенный старик Чу. — Слова сказать никому не даешь. Дай хоть спросить-то! Начальник, а как нам все-таки быть с бездельниками? Тоже их в союз привлекать?

— Обязательно. Привлечь и начать перевоспитывать. Ну, пора ехать, — заторопился начальник бригады.

Длинные вечерние тени лежали на порозовевшем снегу, когда сани старика Суня въехали в деревню Юаньмаотунь. Сяо Сян остановился в крестьянском союзе, в комнате Го Цюань-хая.

Этой же ночью начальник бригады и председатель крестьянского союза составили список тех, кто по разным причинам пассивно относится к крестьянскому движению, и долго говорили о способах их привлечения, но так ничего и не решив, легли спать.

«С чего же тут начинать?» — мучительно спрашивал сам себя Сяо Сян, лежа на кане с открытыми глазами.

Он встал, прибавил света в масляной лампе, достал вчерашний номер газеты «Дунбэйжибао» и на второй странице наткнулся на заметку, в которой как раз говорилось о методах работы с отсталыми.

— Старина Го! Старина Го! Вставай! Нашел! — растолкал Сяо Сян Го Цюань-хая, и они вдвоем принялись оживленно обсуждать опыт, описанный в заметке.

Едва первые лучи солнца озарили окна и на гибких ветвях ив запрыгали проснувшиеся воробьи, Сяо Сян был на ногах. Когда он, умывшись, вошел в комнату Го Цюань-хая, председатель уже сидел за столом. Посоветовавшись между собой, они решили устроить сегодня два собеседования.

— Одно проведем здесь, в главном доме крестьянского союза, — предложил начальник бригады, — и пригласим сюда всех стариков и старух. А в восточный флигель пригласим пассивных и разных, там, слоняющихся без дела.

— Но кто же будет проводить эти собеседования? — поинтересовался Го Цюань-хай.

— К старикам пошлем возчика Суня с женой и супругов Тянь Вань-шунь. А пассивными и прочим народом займетесь ты и Чжан Цзин-жуй.

С утра уже было объявлено, что никаких других совещаний сегодня не будет, и всем активистам рекомендовалось заняться оценкой конфискованного имущества и составлением описи.

Приглашенные на собеседование явились в крестьянский союз сразу же после завтрака. За теми, кто был слишком стар, послали сани.

Бездельники и просто пассивные собрались в восточном флигеле. Увидев, что за компания здесь, они подняли веселый гам.

На столе были приготовлены блюдечки с подсолнухами, разложены коробки с табаком и пачки курительной бумаги. Кто принялся за семечки, кто — за курево.

— Председатель Го, чем это вы с нами соблаговолите заниматься сегодня? — склонив голову набок, удивленно спросил один из присутствующих, известный в деревне под кличкой Осел Ли.

— Сегодня праздник Нового года, — сказал Го Цюань-хай, — и мы решили пригласить вас на беседу. Если у вас найдется, что сказать о крестьянском союзе — милости просим.

— Помилуй нас небо! — состроил рожу и неестественным голосом пропищал Осел Ли. — Что же можно сказать? Все хорошо! Все пра-а-ви-ильно-о!

Он сел, начал гримасничать. Остальные с удовольствием растянулись на теплых канах и, выпуская голубые кольца дыма, казалось, забыли обо всем на свете.

— Почему никто из вас ни разу не пришел на крестьянские собрания? — желая завязать разговор, начал Го Цюань-хай.

Все промолчали, занятые курением. Один Осел Ли открыл глаза и дурашливо хихикнул:

— Положение-то наше не очень завидное, председатель, что бы мы ни сказали, кто на нас станет обращать внимание.

— Почему у вас незавидное положение? — спросил Чжан Цзин-жуй. — Ты кем же себя считаешь?