Арриан не раз говорит, что персидская армия, в частности конница, перед сражением всегда строилась (8, с. 68, 93), сообщения о том же есть и у Курция Руфа, и у Геродота. Умение строиться в боевые порядки было реальной необходимостью, и в этом смысле персы от других народов не отставали.

Тактику сочетания плотного и рассыпного строя персы использовали ту же, что и скифы, сарматы, саки, армяне, парфяне. Новшества в ней могли возникнуть только при применении более мощных и дальнобойных луков, что давало бы возможность начинать бой с большей дистанции, оставаясь неуязвимыми для контробстрела. Однако никаких упоминаний о подобных нововведениях у авторов того времени не встречается.

Аммиан Марцеллин, сообщая о походе римских войск под командованием Юлиана в Месопотамию и о битве при Ктесифоне (363 г. н. э.), описывает те же методы персидской конницы, которые она использовала несколькими столетиями раньше:

«Персы выставили против нас панцирных всадников в таком тесном строю, что при каждом движении тела тесно облегающие члены пластинки слепили глаза встречным; все лошади были также защищены кожаными покрывалами» (69, с. 320).

«То были закованные в железо отряды; железные бляшки так тесно охватывали все члены, что связки совершенно соответствовали движениям тела, и прикрытие лица так хорошо прилегало к голове, что всё тело оказывалось закованным в железо, и попадавшие стрелы могли вонзиться только там, где через маленькие отверстия, находившиеся против глаз, можно что-то видеть, или где через ноздри с трудом выходит дыхание. Часть воинов, готовая сразиться копьями, стояла неподвижно, как будто люди были связаны медными цепями. Рядом с ними были расположены стрелки — этим искусством испокон веков сильны были персы. Широко разводя руки, они натягивали упругие луки, доводя тетиву до правого соска, и зажимая в левой руке стрелу, ловким и умелым толчком пальцев выпускали звонко свистевшие стрелы, наносившие смертельные раны» (69, с. 328).

Трудно сказать, с какого периода персидские всадники стали применять длинные копья — палты, о которых говорит Гелиодор[27]:

«Копьё же острым концом далеко выдаётся, прямо привязано будучи к лошадиной шее; самый же ремень от копья, собранный, привязывается к верху ноги лошадиной, которой в сражении не только не убавляет силы, но при том делает помощь руке конного, коему оставалось единственно бросать прямо и метить. Итак, когда он вытягивался и шёл далее, противник противлением жёстче делал стремление для удара, то конный всякого попадавшего насквозь пробивал, а иногда и двух одним разом» (307, с. 97).

О назначении этого вида оружия мы уже рассказывали. Его к тому времени несколько модернизировали и для облегчения действий всадника стали пристёгивать к шее коня. Это давало возможность воину удерживать копьё в равновесии, а также наносить удары одной рукой. Правда, в этом случае угол поражения значительно уменьшался, жёсткая фиксация позволяла использовать оружие в одной плоскости, только слегка отклоняя его вверх или вниз. Поэтому в качестве оружия для первой шеренги воинов палты однозначно были неприемлемы, кроме того, они лишали бойцов возможности эффективно использовать луки. В случае рассредоточения боевого порядка, эти всадники оказывались беззащитны против атак вражеских конников, так как копья лишали их маневренности, мешая совершать резкие повороты и вольты.

Прежде в исследовательских трудах по древней военной истории авторы придерживались мнения, что каждое отдельное подразделение составляли воины, вооружённые одним типом оружия; отряды, имеющие неординарное оружие, например, сарисофоры или пельтасты, находились вне общего строя фаланги и действовали самостоятельно. На наш взгляд, из-за этого и возникала путаница. Обилие названий различных категорий воинов сбивало с толку исследователей и мешало убедительно обосновать предназначение того или иного рода войск. Поэтому, описывая военную тактику, старались отделаться общими фразами. Но логика и практика показывают, что всё было намного рациональнее и проще, чем это раньше представляли.

Конница персов, как и любая другая, была абсолютно беспомощна против лобовой атаки плотного построения пехоты. Рукопашной схватки с таким боевым порядком кавалерия выдержать не могла, что подтверждает Ксенофонт:

«В свою очередь, персы, заметив всадников Агесилая, сгруппировали свои силы и выстроили против войска эллинов все свои многочисленные отряды всадников. Тут Агесилай, зная, что у противника всё ещё нет пехоты, в то время, как у него самого всё уже было готово к бою, счёл этот момент самым подходящим для сражения, если только он сможет навязать его персам. Принеся жертву богам, он сразу же повёл фалангу в атаку против выстроившейся конницы врага. Тем из гоплитов, которым было по десяти лет от поры возмужания, он велел устремиться прямо на неприятеля, а пельтастам бегом двигаться впереди них. Всадникам также был отдан приказ атаковать врага, сам же он со всем остальным войском должен был следовать за ними. Удар греческих всадников приняли на себя лучшие воины персов; но когда на них обрушилась вся сила эллинского войска, персы подались назад. Одни из них попадали в реку, другие бежали с поля сражения» (57, с. 222).

На протяжении всего повествования «Анабасиса» ни разу не отмечен факт, что персидские всадники рискнули врукопашную атаковать греческую фалангу. Они действовали исключительно совместно с лёгкой пехотой, пользуясь стрелковым и метательным оружием. Вообще, манера сочетания в бою подразделений лёгкой пехоты и кавалерии была широко распространена как в древности и античности, так и в средневековье. Ещё Геродот заметил, что масагеты были мастерами вести как конный, так и пеший бой (22, с. 111), то же самое утверждает Страбон (128, с. 485).

Персы славились по всей Ойкумене[28] своими лошадьми. Разумеется, каждый из народов-всадников, входивших в Персидскую империю, использовал множество различных пород коней, но особенно славились несийские лошади, о которых у Страбона можно почерпнуть следующие сведения:

«Что касается несийских коней, которыми пользовались цари, как самыми лучшими и самыми большими, то одни утверждают, что порода их отсюда, а другие — что из Армении. Подобно парфянским лошадям они отличаются своеобразной статью по сравнению с элладскими и прочими лошадьми в нашей стране» (128, с. 495).

«Страна эта (Армения — В. Т.) настолько «обильна конями» (не уступая Мидии), что даже несийские лошади, которые служили персидским царям, выращивались и здесь. Сатрап Армении ежегодно посылал персидскому царю 20 000 жеребят на праздник, называемый Митракинами. При вторжении в Мидию вместе с Антонием Артавасд выставил на смотр, кроме прочей конницы, ещё б 000 покрытых бронёй лошадей, построив их в боевой порядок. Любителями такого рода конницы являются не только мидяне и армяне, но и албанцы, так как и они пользуются на войне покрытыми бронёй лошадьми» (128, с. 499).

Можно себе представить силу удара персидских латников на этих лошадях, отличающихся высоким ростом и мощью.

Известно, что во время похода в Грецию (480 г. до н. э.) персидский царь Ксеркс в Фессалии устроил конные скачки между местными породами и иранскими. Неказистые, низкорослые фессалийские лошадки, естественно, проигрывали на коротких дистанциях рослым персидским красавцам. Царь остался чрезвычайно доволен результатами состязания (259 ч. 1, с. 5).

После завоевания Александром Македонским, Персия не прекратила своего политического существования, она вновь возродилась под предводительством другой династии Сасанидов (с 227 года до н. э.) и стала серьёзным соперником Рима, и Константинополя.

Ещё один образец искусственной кавалерии мы находим в Древней Индии. До начала тесных контактов с индоарийскими племенами (т. е. до середины II тысячелетия до н. э.), местные народы[29] на протяжении 2,5 тысяч лет лошадей не разводили. Остатки костей лошади обнаружены только в самых верхних слоях культурного слоя (175 т. 2, с. 408). Как раз в это время арии стали проникать на территорию Индии. Характерно то, что их приход не сопровождался большими войнами. Кризис местных культур начался задолго до вторжения индоевропейцев (175 т. 2, с. 417; 199, с. 221). Заселение проходило относительно мирно; следов больших пожаров и разрушений археологами не обнаружено.