Примерно так видит боевого коня одного из героев автор средневекового эпического произведения «Песнь о Роланде».

Формирование почти всех европейских пород лошадей происходило под влиянием восточных. Особенно мощную волную воздействия вызвало арабское вторжение в Испанию и Францию в начале VIII в. До прихода арабов, в античный период, во Франции, Британии, Иберии и Германии использовались низкорослые лошади типа «пони», очень выносливые, но не годившиеся под седло тяжеловооружённому всаднику. Их потомками можно считать такие современные породы, как французские «арьежуаз» (201, с. 38) и «камарг» (201, с. 40).

Свою лепту в селекцию европейских боевых коней вносили восточные кочевые народы: сарматы, аланы, болгары, авары и венгры (мадьяры), но, как правило, они оседали в Восточной Европе, и лишь небольшая часть их скакунов попадала на Запад.

Типичными породами рыцарских лошадей периода VIII—XIII веков были андалузская (201, с. 26) и фризская (201, с. 88), параллельно с ней развивавшаяся на севере Европы. Эти кони не были тяжеловозами. В тот период от рыцарского коня не требовалось иметь крупные габариты, потому что важнее были быстрота и резкость движений. Только на таких лошадях можно было на равных воевать с арабскими, а затем с сарацинскими всадниками. Животные были небольшого роста, что позволяло воину без труда спешиваться и вновь садиться в седло, но с крепкой широкой грудью и сильными ногами. Этого требовала тактика сомкнутых атак для прорыва вражеского фронта.

Центрами селекции лошадей в Европе стали монастыри. Такая практика была введена ещё при Карле Великом (175, т. 7, с. 338) и не прекращалась на всём протяжении средних веков.

С конца XIV — начала XV вв. тенденция меняется в сторону укрупнения боевых конских пород. Современными представителями таких лошадей можно считать норийскую (201, с. 32), бельгийскую (201, с. 33), ютландскую (201, с. 35), бретонскую (201, с. 50) и ряд других. Это обусловлено тем, что западноевропейские королевства, ведя непрерывные войны между собой, почти не сталкивались с лёгкими восточными конниками-лучниками, а, стало быть, особой резвости от рыцарских коней уже не требовалось, наоборот, чем массивнее, тяжелее и крупнее была лошадь, тем больше было шансов одержать победу, поскольку при таранном копейном ударе более тяжёлый конь опрокинет того, что полегче. Можно представить, какой силой обладала рыцарская колонна, если все тяжеловооружённые воины в первой шеренге сидели на таких лошадях. Исключениями были только герцогства Испании и Италии, так как их кони занимали некую промежуточную ступень между лёгкими восточными скакунами и тяжёлыми североевропейскими «мастодонтами».

На Востоке мощные ширококостные лошади так и не прижились, и тяжеловооружённые всадники там имели коней, хотя и рослых, но сильно уступающих в массе западноевропейским, поскольку при маневренной степной войне эти животные были бы обузой.

Как уже упоминалось, славяне, особенно южные, издревне имели свою конницу. Благодаря этому сложились военные традиции народов, живших в лесостепной зоне, постоянно отражавших набеги кочевников и совершавших ответные. Не умея воевать верхом, они наверняка были бы скоро уничтожены.

Уже Аммиан Марцеллйн, перечисляя племена аланов, и называя их «всадниками», причислил к ним будинов, гелонов и меланхленов, то есть (по С.А. Гринёву) бужан, галичан и могилян днепровских (185, с. 9).

С образованием Киевского государства конница стала непременной составной частью войска руссов. Её использовали в своих походах Святослав (964—972 гг.), Владимир Красное Солнышко (978—10156 гг.), Ярослав Мудрый (1019-1054 гг.) и Владимир Мономах (1113-1125 гг.).

Ядром русской кавалерии, несомненно, была княжеская дружина, боевая часть которой делилась на «старшую» (бояр, приближённых князя) и «младшую» (простых воинов-гридней). В период Киевской Руси князья ещё не практиковали раздачу земель боярам в вотчину[111], поэтому те цен ликом и полностью зависели от воли князя и подчинялись его власти (300, т. 1, с. 227-228).

Бояре могли назначаться князем в качестве наместников или посадников, но не более того. Для поддержания порядка на местах они содержали собственные отряды дружинников за счёт налогов с местного населения или на средства князя. Большая и богатая Киевская Русь, находившаяся под единой властью до первой половины XII в., могла позволить себе достаточно большую дружину, частью размещённую по городам, а частью — вдоль границ. Но вряд ли её численность превышала 2—3 тысячи всадников (по аналогии с франкским государством).

Кроме этих воинов, находившихся на постоянной службе, князь имел возможность набирать «охочих людей» из местного населения или наёмников из кочевников, Восточной и Северной Европы. Они существенно пополняли княжескую конницу на время проводимых походов.

Вообще, этнический состав русских дружин был, как и в любом другом государстве, очень разнообразен, ибо правитель, в первую очередь, оценивал боевые способности воина, а не его национальность (200, с. 111—116).

Сейчас трудно определить, кто из киевских князей ввёл практику раздачу земель в вотчину. Возможно, это сделал Владимир Монамах в последние годы своей жизни или его сын Мстислав, желавший продолжить политику отца и нуждавшийся в соратниках. Как бы то ни было, эта политика впоследствии дала мощный толчок к дроблению Руси на удельные княжества. Бояре, превратившись в крупных землевладельцев, стали материально независимыми. Они могли служить любому из князей и при этом не терять свих старых вотчин, собирать с них налоги. Бояре сами могли содержать свои дружины и наделять воинов землями, во временное пользование. Так начало зарождаться дворянство. Если воин переходил на службу к князю или другому боярину, то свой надел терял (175, т. 8, с. 261-262).

Наряду с боярами, крупным вотчинником на Руси стала церковь. Отдельные церковные служители сами имели возможность нанимать собственных дружинников. Так, например, дружина духовного владыки Новгорода была составной частью общегородского войска (204, т. 1, с. 625).

В разных русских княжествах степень полноты власти князей была неодинакова. Особенно сильной она была во Владимир-Суздальской земле, потому что в ней исторически не сложилась сильная боярская оппозиция. В Галицко-Волынском княжестве боярская верхушка на равных делила власть с князьями, и даже таким сильным правителям, как Роман и Даниил, не удалось избавиться полностью от её влияния. Наибольшую силу бояре имели в Новгороде. Здесь сложилась своеобразная демократическая республика, и власть князя ограничивалась только военными вопросами (175, т. 8, с. 270-271).

В связи с разделением Руси численность дружин удельных княжеств сократилась. Например у князей, приглашённых править в Новгороде, количество личных воинов не превышало 300 человек. В летописях упоминается о таком числе сопровождавших князя Александра Васильевича, когда он в 1460 г. уезжал из Пскова в Литву (300, т. 2, с. 428). А к концу существования Новгородской республики число княжеских воинов вообще уменьшилось до 50 человек (269, с. 8).

В 1406 г. конная дружина города Вельи Новгородской земли, вышедшая на бой с ливонскими войсками насчитывала 150 всадников[112] (300, т. 2, с. 384).

В битве под Суздалем в 1445 г. объединённые войска князя Алексея Игнатьевича и Великого князя Василия Васильевича, куда входила и пешая, и конная рать, насчитывали всего 1500 воинов (40, с. 33).

Собственно, ещё в пору Киевской Руси конные дружины, отправлявшиеся в походы, не были многочисленными. В 1099 г. для войны с венграми половецкий хан Боняк привёл на помощь князю Игорю, у которого было всего 100 воинов, отряд численностью 300 всадников. Тем не менее, летописец красочно описывает сражение и утверждает, что войско Боняка состояло из нескольких «полков» (169, с. 79).