На этой стороне большака тоже было много орехов. Но сначала нужно помочь Сиполу — у него на лбу наметилась основательная шишка. Из рассеченной кожи текла кровь.

Отыскали ручей, промыли Сиполу рану. Кровь продолжала сочиться.

— Нужно найти кровохлебку.

— А какая она?

— Я знаю, — отозвался Август.

Пошел с другом и я. На краю дороги было много этой пахучей травы с мелкими зубчатыми листьями. Мы нарвали побольше и вернулись к ребятам. Снова промыли рану, наложили на нее листья кровохлебки и перевязали тряпочкой. Сипол вскочил на ноги:

— Гоп, ребята, снова здоров!

— Вот что мы сделаем, — предложил Август, — поставим сторожевых у самой дороги. Тогда никто не сможет подкрасться незамеченным: дорога — это не лес. А остальные пусть собирают орехи. Потом поменяемся.

Васька и с ним еще трое ребят пошли наблюдать за дорогой, а мы снова стали наполнять свои сумки. Здесь, на южной стороне, орехи были помельче, зато более спелые. Это знали и ребята из поместья; вероятно, они нередко наведывались сюда — часть деревьев была уже обобрана.

Дело шло быстро. Вчетвером или впятером мы хватались за дерево и обтряхивали его. Спелые орехи сыпались градом. Снова отличился Сипол. Несмотря на боевое ранение, он натряс орехов больше всех.

Около часа мы спокойно орешничали, а потом опять послышался длинный тревожный свист. Взвалив на спину заметно потяжелевшие сумки, бросились на помощь караульным. Васька кричал, возбужденно размахивая руками:

— Готовьте камни! Вон там, за кустами, эти сопляки из поместья!

Мы бросали, бросали без устали. Камни сыпались дождем. Кто-то заорал пронзительно:

— Ай-ай-ай!

Уже противник в панике начал беспорядочное отступление. Уже мы торжествовали: победа, полная победа!

И тут, откуда ни возьмись, на дорогу выбежал лесник, сорвал с плеча ружье и как бабахнет в воздух.

Ох и задали мы стрекача! Вслед прозвучал еще один выстрел. Стрелять в нас лесник не решился бы, просто пугал. Мы это знали, а все равно было страшно. Вдруг попадет шальная пуля? И неслись не разбирая пути.

— Больше… не… могу! — задыхаясь, простонал Вилис, сын стражника.

И правда, он едва поспевал за нами. Останавливаться и ждать, пока переведет дух? Нельзя! Вблизи трещали сучья и слышался тяжелый топот. Это лесник. Его интересовали не столько мы сами, сколько наши сумки. Поймает кого-нибудь — и орехи станут его добычей.

Сипол и Август, более сильные, чем другие, схватили Вилиса под руки и потащили вперед. Теперь он не бежал, а прыгал, как заяц.

Раскрасневшиеся, вспотевшие, выскочили из орешника. Пронеслись через небольшую лужайку и снова юркнули в лес — на этот раз в темный мрачный ельник.

— Стой, стой! — кричал Сипол. — Его уже нет!

Забежали поглубже в заросли молодых елок и там без сил повалились на мшистую землю. Опасность миновала. Так и не смог лесник в здоровенных сапожищах угнаться за нами, легконогими.

Вот бы сейчас водички хлебнуть! Но ее поблизости не было. Зато в изобилии росла здесь заячья капуста, сочная, кисленькая, хорошо освежающая. Ребята торопливо рвали ее и горстями отправляли в рот.

Теперь можно и орехи делить. Разложили все честь по чести, никто не посчитал себя обиженным, даже Васька, придирчиво осматривавший чужие сумки. Тут же съели весь хлеб — такой вдруг навалился зверский голод!

На сухой вершине дерева, возле которого мы расположились лагерем, трудился дятел. Равномерными, ритмичными ударами он долбил гнилой ствол. Вытащил оттуда всех личинок и, быстро-быстро размахивая зелеными крыльями, перелетел на следующее дерево. Опять послышался стук — неутомимый дятел продолжал свою работу.

— Вот это голова! — восторгался Сипол. — Мне бы та кую! Август фыркнул:

— Уже что-то похожее есть.

Все рассмеялись: шишка на лбу у Сипола стала большой и твердой. Надо бы приложить к ней мокрую тряпку. Но возвращаться к ручью опасно — можно наскочить на лесника.

— Что ж, ребята, отправляемся домой, — сказал Август. Я добавил:

— Только не по большаку. Ручаюсь, там поджидает лесник.

— О, крюк давать — еще чего не хватало! — как всегда, запротивился Васька.

— А ты выбирай: крюк или орехи? Но Васька упрямился:

— Кто ему орехи отдаст? Я, что ли, отдам? Ха-ха!.. Ладно, как хотите, а я пойду прямо.

— Знаешь как получилось в прошлом году? — стал убеждать его Сипол. — Лесник спрятался в кустах у большака и как выскочит с ружьем. У всех отобрал, только мне одному и удалось удрать…

Не сумел убедить Ваську.

— Смотри, Васька, попадешься! — кричали мы ему вслед.

— Кто попадется? Я, что ли, попадусь? Ха-ха!..

И ушел.

А мы пробирались звериными тропами, по рощицам и болотам, где редко ступает человек. Шли довольные, радостные, весело болтали. За плечами тяжелая ноша, но это приятная тяжесть.

В лесу уже сгущались сиреневые сумерки, когда дошли до берега озера. Наши владения! Здесь уже не надо было таиться, озираться беспокойно: вдруг услышит кто-то из помещичьих подлипал?

Ватага стала таять — ребята расходились по домам. Мы с Августом и Сиполом остались последними.

— Будет чем заняться зимой! — радовался Август, встряхивая тяжелую сумку.

…На следующее утро он прибежал к нам, запыхавшись:

— Слышали? Лесник поймал Ваську у старого трактира. Ну и, само собой, все орехи отнял!

Пожелтели листья у деревьев. В тихом озере отражалось разноцветье окрестных лесов. У каждого листика, у каждой ветки свои неповторимые краски. Вот рябина свесилась над водой и рассматривает, как в зеркале, рубиновые гроздья, тщетно пытаясь скрыть их от посторонних взоров красно-желтыми резными листьями. Рядом пышный многоцветный клен любуется своим подвижным отражением в мелкой ряби. А стройная остроконечная береза не прячет, а, наоборот, гордо выставила напоказ золотые монеты, щедро рассыпанные по ветвям: смотрите, какая я богатая! Осина — та поскромнее: покажет свои монеты и тут же спрячет, покажет и спрячет. Да и не золотые у нее, а серебряные. А вот у ивы совсем другое богатство — она развесила на ветках маленьких переливающихся рыбок…

Настало время ветров. Они налетели, сдернули с увядших деревьев осеннюю красу. Пестрые листья полетели в хмурое озеро, тысячами крохотных лодочек закачались на воде. Их бросало, кидало, швыряло до тех пор, пока они, размякшие, не исчезали в глубине. Само озеро теперь уже редкие минуты было спокойным. По нему ходили волны, на гребнях возникали и так же стремительно исчезали невиданные цветы из шипящей пены.

А потом ударили морозы.

Как-то, вернувшись из школы, мы узнали радостную новость: озеро покрылось первым льдом.

Вот это событие! Мало о нем услышать, нужно немедленно, сию же минуту убедиться самому, своими собственными глазами. Бегом, бегом на озеро!

Бежишь и уже заранее предвкушаешь, что там будет. Ребята в расстегнутых пальто носятся на самодельных коньках по блестящему зеркалу. Под коньками радостно звенит лед. Пусть он пока не очень крепок — что за беда! Наоборот, еще интереснее. Ты бежишь, лед потрескивает, и за тобой белой ниточкой тянется свежий излом. Колышется вода под тонким стеклянным слоем, а тебе не страшно ничуть, и ты волчком вертишься на льду.

Запыхавшись, Август спешил нам навстречу:

— Говорят, Васька уже побывал на острове!

А что, вполне может быть! Утром на стеклах появились первые ледяные цветы. Значит, ночью был сильный мороз.

Помчались втроем к озеру. Сердце у меня билось так часто и сильно, что казалось, в грудь каким-то непонятным образом пробрался крошечный гномик и быстро-быстро колотит там молоточком по ребрам.

Сквозь разрывы в камыше видна синеватая гладь. Значит, правда, значит, не обманули — озеро замерзло!

— Смотрите, смотрите, как зеркало, до самого острова! — ликовал брат.

И вот мы уже у берега. Побежали наперегонки — кто дальше проедется по льду. Август опередил нас с братом. Вот сейчас пустится с разгона! Но в последний момент он почему-то притормозил и, пробуя крепость льда, с силой стукнул каблуком. Лед крякнул, нога провалилась. Август мигом отскочил, но вода все же успела попасть в башмак.