Бесшумно пролезли сквозь дыру в заборе. Затем всем войском окружили крепость Блеснули топоры, зазвенели ломы. От стен крепости откалывались большие куски и падали в снег.

Мы с братом и Августом ломали одну из башен. Август ручной пилой отпиливал от нее куски, мы с другой стороны врубались топором. Ледяной слой оказался не очень толстым, и вскоре башня рухнула.

— Ура! — крикнули мы шепотом, В это время распахнулись двери интерната — на улицу выскочили министерские. Это не было для нас неожиданностью. Часть ребят, как и условились, с воинственным кличем бросилась им навстречу, остальные в лихорадочной спешке продолжали рушить крепость. Осада велась по всем правилам военного искусства. Стены не долбили бессмысленно, а подрубали снизу, у основания.

И вот уже крепость закачалась. Еще раз, еще — и вся она с грохотом опрокинулась набок.

Теперь мы бросились на помощь сражающимся друзьям. В неверном лунном свете замелькали снежки, кусочки льда. Сипол, как всегда, дрался впереди:

— Сюда, все сюда! Загоним их обратно!

Министерским приходилось туго — нас было больше, снежки сыпались на них градом.

Предводитель министерских, до этого яростно сражавшийся, вдруг свалился как подкошенный. Сипол заорал:

— Прекратить!

И сам первый подбежал к упавшему. Через несколько мгновений возле него собралась целая толпа — и наши, и министерские, все вперемежку.

— Жив?

Он не поднимался. Некоторые из наших перепугались и начали потихоньку отходить к забору. Но глазастый Сипол сразу заметил:

— Всем оставаться на месте! Вместе пришли, вместе дрались и отвечать тоже будем вместе.

— Давайте внесем его в комнату! — Август подхватил лежавшего под мышки. — Помогите, ну!

Но едва мы подтащили тяжелую ношу к двери, как министерский вдруг рванулся из наших рук, ухватил кусок льда и швырнул в Сипола. Затем с торжествующим воплем влетел в дом, крепко захлопнув за собой дверь.

Бой кончился. Развалины ледяной крепости в свете луны выглядели безобидной грудой льда. И не догадаешься, что только что здесь шла жаркая схватка. А битва и в самом деле была жаркой. Многие снова прижимали к желвакам лед и снег.

Когда мы пролезали через забор, враги вновь выбежали из дверей школы. На этот раз они подняли на ноги весь интернат. Но мы в бой не вступили, дали волю ногам. Министерские добежали до забора, потом вернулись и застыли в горестном молчании у развалин своей крепости. Не думали, наверное, что мы расправимся с ней так быстро.

— Здорово получилось! — прерывисто дыша, крикнул на бегу Август.

Но Густав уже думал о предстоящих завтра неприятностях:

— Интересно, что скажут учителя, когда увидят сразу столько синяков?

Сипол чуть поотстал и побежал рядом со мной. На него нельзя было смотреть без смеха. Мало того, что глаз заплыл, на щеке теперь возник здоровенный желвак, под ним еще один, поменьше, и наконец совсем маленькая кровоточащая ссадина от последнего коварного удара куском льда. И все в строгом порядке, одно под другим.

— Что улыбаешься, что улыбаешься? — Конечно, он ведь не мог себя видеть.

— Придешь домой, посмотрись в зеркало — тоже заулыбаешься.

— А что там?

— Ничего особенного. Как будто весь день дрался на кулачках.

— Да ну? — Сипол ощупал руками лицо, — Ого!.. А, подумаешь, заживет!

— А если в школе спросят?

— Спросят — скажу, как было. Все равно учителя узнают, так что нечего скрывать. Начали ведь министерские.

— Неужели? — спросил я ехидно.

— А как же! Еще в прошлом году…

Вокруг луны сияло белое кольцо. Из наших ртов вырывались клубы пара. Пальцы, примороженные снежками, теперь потихоньку отходили и противно ныли.

У школы бравое войско разбрелось.

Мы с братом тихо пробрались в комнату. Месяц протянул через весь пол длинный крест от оконной рамы. В комнате было призрачно светло. Как бы только мать не проснулась!

Она зашевелилась па кровати:

— Вы откуда, ребята?

Мы сжались в комок. Что ей ответить?

Но мать так намаялась за день, что тут же опять заснула.

Солнце взбиралось все выше и выше по небесной лестнице. Дел у него сейчас много. Надо своим теплым дыханием растопить снег на крышах, освободить ото льда ветви на деревьях, снять с земли белый зимний покров.

Дни стояли теплые. Но зима еще не сдавалась. Она отыгрывалась ночью, когда солнце спало. По утрам с крыш свисали длинные прозрачные сосульки.

Все же время брало свое. Вскоре с жестяных крыш, грохоча, ссыпался на землю последний слежавшийся снег. По обочинам дорог зажурчали маленькие ручейки, унося грязь, скопившуюся за долгую зиму. На пригорках открылась земля и парила под теплыми лучами солнца. Над пестрыми полями, громко звеня, взлетали жаворонки. Поднимались всё выше, пока крохотной точкой не исчезали в синем небе. И оттуда камнем устремлялись вниз, чтобы снова и снова взлетать вверх, распевая свою звонкую весеннюю песню.

Однажды солнечным утром Август позвал нас с собой на рыбалку.

— Ребята, берега озера оттаяли, там щуки мечут икру. Я сделал острогу из гвоздей. Пойдем поищем тихое местечко, может, поймаем несколько штук.

— А баронский рыбак? — напомнил я. — Он же свирепый, как цепной пес.

— Да ну его!

Решительность Августа заразила и меня. В самом деле, подумаешь, рыбак!.. Словом, я уже готов был идти с другом. Но тут заартачился Густав:

— Ты же прекрасно знаешь; бить рыб острогой не позволено!

— «Позволено, не позволено»! — передразнил Август с досадой. — Тевтонским псам-рыцарям тоже не было позволено захватывать нашу землю, а они все-таки захватили.

— Вот правильно! — поддержал я: очень уж хотелось изловить щучку-другую.

— Ну ладно, пошли, раз такое дело. Время-то идет!

Но брат никак не мог решиться. В местечке боялись рыбака Крузе. Право на ловлю рыбы в озере он покупал у самого барона и строго-настрого запрещал всем другим появляться на берегу не то что с сетью или острогой — даже с простой удочкой.

— Рыбака боишься? Нечего его бояться! — принялся уговаривать Август. — Он здоровенный, тяжелый, пудов на шесть. А мы маленькие, легкие. Где ему угнаться за нами! Лед рыхлый, сразу ухнет в воду.

Наконец уговорил. Но все же Густав настоял на том, чтобы принять меры предосторожности. Острогу, например, решили брать без черенка, чтобы никто ничего не заподозрил. А подходящую палку вполне можно отыскать на месте, в высоких прибрежных кустах.

Август убежал домой и вскоре вернулся со своей самодельной острогой. Хитро он придумал! Сквозь длинную дубовую дощечку пробил гвозди. Концы сплющил и зазубрил. Осталось только сунуть черенок в дыру посреди дощечки, закрепить — и готово! Вроде большой вилки, только с гвоздями вместо зубьев.

Август запрятал острогу под курточку, и мы пошли, прыгая с камня на камень по залитой вешней водой улице.

Церковные колокола возвещали воскресное утро. На улицах появился народ. Кто направлялся в церковь, кто в кабак; возле него у коновязи стояло несколько саней и тарантасов.

Время такое: езжай на чем хочешь — и снег еще на дорогах не сошел, и земля уже обнажилась.

За деревьями открылось озеро. Большое, красивое, с островами, заливами, с лесистыми берегами. А вот для жителей местечка оно почти недоступно. На всем озере лишь несколько лодок — барона и его приближенных. Барон, один только барон здесь полновластный хозяин! Никто из взрослых и не смеет покушаться на права всемогущего владельца поместья. Это можем себе позволить лишь мы, ребятня.

То и дело проваливаясь в ноздреватый, почерневший снег, пробрались через луг. Почти все озеро еще покрыто иссиня-серым льдом. Только возле самого берега открылась вода, по ней медленно, словно нехотя, двигалась каша из ледяной крошки.

Охотиться на щук решили в небольшом заливчике. Недалеко от берега, в водорослях, среди битого льда их вертелось великое множество.

Август ликовал: