Сипол нагнулся, ухватил Ваську за волосы, вытащил. Васька выплюнул воду и сразу орать:

— Черти!.. Отпустили… руки!.. Нарочно!.. Сипол скалил белые зубы, громко смеялся:

— Тяжелый, как свинец! Разве такого бегемота удержишь?

Голопузые ребятишки на берегу помирали со смеху. Обозленный Васька плескал в них водой и грозил кулаком.

Пока они там хохотали и возились, мы зазвали Сипола за бугорок, на котором когда-то стоял дом — от него остался фундамент из замшелых валунов. Рассказали ему о новой затее, придуманной Августом. Забыли об осторожности, говорили громко, не таясь. А напрасно! Васька вполне мог оказаться поблизости.

Сиполу понравилось:

— Гоп, ребята, здорово придумано! Пошли делать связки. А Крузе думает, что там он в безопасности, ха-ха!

Незаметно мы забрали свою одежду с пляжа, отошли подальше, спрятали ее в кустах. Сами же полезли в гущу камышей выбрать которые потолще. Ноги тонули в мягком иле, иногда проваливались до колен. Но это не было опасно: под илом тянулась настоящая сеть из плотно сросшихся корней.

Целые рои радужных стрекоз покачивались на концах стеблей. Стаи мальков дружно, словно по команде, поворачивались к нам то одним, то другим серебряным боком. Здоровенная щука, высовывая на мгновение из воды свою хищную морду, гонялась за плотвой. Рыбешки выпрыгивали из воды, описывали в воздухе дугу и снова ныряли. Плотве приходилось туго. Внизу караулила щука, сверху подстерегали белокрылые чайки.

Мы забрались в воду до самых подмышек, стали рвать темно-зеленые стебли. Стройные растения, похожие на ивовые прутья, громко хлюпали.

Набирали целые охапки, выносили на берег и складывали в кучу. Затем снова лезли в озеро.

Прошло немного времени, и брат стал жаловаться:

— У меня уже руки болят. Хватит, наверное. Никто возражать не стал. Мы так долго бродили по воде, что дрожали от холода.

Один Сипол храбрился:

— Что это за мальцы! Не могут полдня побродить по воде. Да, друзья, моряков из вас не получится.

Но и у него самого обычно румяные щеки сделались почти синими.

Свой камыш мы тщательно укрыли в зарослях и разошлись по домам.

На следующий день, ранним утром, все четверо встретились, как и договорились, на мальчишечьем пляже. Стали раздеваться, но тут Август вдруг присел:

— Прячьтесь! Васька жмет по полю. Прямо сюда!

— Нет, ребята, — возразил Сипол, — прятаться не годится: он тут нас живо найдет. Берите одежду — и айда, не таясь, на взрослый пляж. Он подумает, мы туда купаться, и пойдет следом. А мы, хитрецы, свернем незаметно в кладбищенский лес и назад. Пока он будет носиться туда-сюда, проберемся в камыш, пусть тогда ищет сколько влезет!

Август схватил одежду в охапку:

— Вот беда! И парень-то ведь Васька не плохой, а доверить ничего нельзя. Словно решето!

— А ты вроде жалеешь? — Брат посмотрел на него удивленно. — Нужен он нам! Как пятое колесо!

Быстро напялили штаны, рубахи под мышку и побежали по лугу. Домчались до края кладбищенского леса, оглянулись. Пятое колесо катилось за нами. Смешно выбрасывая длинные ноги, Васька топал по тропинке и махал нам рукой. Мы сделали вид, что не замечаем, сбежали с бугорка и ринулись в кусты.

— Гоп, ребята, теперь крюк!

Пробрались сквозь заросли молодых елочек, оказались в густом орешнике. Здесь уже было не опасно: Васька наверняка побежал на взрослый пляж.

Отыскали в зарослях спрятанные вчера стебли. Разделили их на восемь равных кучек.

— Кажется, хватит. — Август, прищурив глаз, оценивающе разглядывал кучки.

— Что гадать: хватит, не хватит! Сделать пару связок и испробовать. Гоп, ребята, за дело!

— Не кричи так, — сказал брат. — Услышат! Да, лучше говорить потише: теплое солнечное утро привлекло на ребячий пляж много ранних купальщиков. Там стоял гомон, как на базаре. Визг, крики, смех, всплески…

У Августа и Сипола работа спорилась. Один держал стебли, другой крепко-накрепко обвязывал в трех местах. Каждую пару соединяли веревкой так, чтобы на нее было можно улечься и грести руками.

Тут же, в заливчике, скрытом от глаз купальщиков густыми зарослями камыша, Сипол попробовал плавать на связках. Он изо всех сил отталкивался и быстро продвигался к открытой воде. Очутившись там, повернулся па спину, поднял вверх руки и ноги и, забыв в восторге обо всем на свете, заорал:

— Гоп, ребята! Лучше, чем на плоту!

Мы уже раскрыли рты, чтобы издать радостный вопль, но Август вовремя показал кулак — ведь нас могли услышать.

Как обычно, родители спозаранку ушли на работу. Мы с братом быстро выполнили свои утренние обязанности — накормили поросенка, выпустили из сарайчика кур. Вскоре с улицы донесся долгожданный свист. Август!

Лениво лаяли соседские собаки, пели петухи. Какой-то ранний ездок громко понукал лошадь; колеса грохотали по мостовой. Ворота были не на запоре, но какой уважающий себя мальчишка выходит из дому через ворота? Мы пролезли сквозь дыру в заборе и оказались на улице.

Ночной туман под утро пролился дождиком. Мелкие капли бусинками нанизались на паутину между досками забора. Но день обещал быть хорошим. Золоченого петушка на шпиле церкви освещали ранние солнечные лучи.

Пролезли под коновязью и пробежали через рынок. Сбрызнутая дождичком площадь остро пахла сеном и навозом. Босые ноги быстро облипли грязью — стоило ли вчера мыть?

Возле усадьбы священника нас поджидал Сипол:

— Гоп, войско, в поход! Начинаем войну!

Над озером полосами стлался туман. В камыше скрипели коростели. Над далекими лесами за озером, кутаясь в дымку, висел неяркий оранжево-красный солнечный диск. На него можно было смотреть, не щуря глаза.

В траве блистало и переливалось бесчисленное множество капелек. Так и тянуло нагнуться и набрать полные ладони этой сверкающей красоты. На выгоне мычали коровы.

Вот и первая канава. Балансируя, пробежали по доске. Сипол заявил торжественно:

— Сегодня же принесем сюда доски и снова положим на место. Вот так!

— Если только Крузе не успел их распилить, — добавил Август.

Чем ближе к нашему тайнику, тем сильнее охватывало беспокойство. Если есть в местечке хотя бы один такой Васька, никогда нельзя быть ни в чем уверенным. Сбросили охапки маскировочных листьев — ну, как там?

Все разом облегченно вздохнули. Связки целы, лежат, как их вчера уложили.

Схватили каждый свою пару и бегом дальше по берегу к открытой воде. Густав сунул ногу в озеро.

— Брр! Холодная какая! Может, подождем, когда солнце будет повыше?

— Тут дело не в холоде, — загадочно произнес Август.

— А в чем? — спросил брат.

— В том, что маменькиным сынкам даже в бане прохладно!

Больше Густав про холодную воду не заикался. Туман почти рассеялся, стало пригревать солнце. Мы не отводили взгляда от Длинного острова. Что-то чайки вели себя сегодня необычно. Кружили все в одном месте, кричали без конца, опускались к воде, снова взлетали.

— Неужели приметили стаю корюшек? — раздумывал вслух Август. — Это ведь для чаек самое лакомство.

— Не только для чаек. Я бы, например, тоже не отказался порыбачить в таком местечке. Корюшка — это же… — Сипол выразительно прищелкнул языком.

Только он произнес слово «порыбачить», как мы все сразу подумали об одном и том же.

— Надо проверить, нет ли поблизости Крузе, — сказал Август и по мели направился в сторону мальчишечьего пляжа. Оттуда был лучше виден Длинный остров.

Я и брат тоже собрались идти вслед за Августом. Но Сипол остановил нас:

— Назад, ребята, не ходите! На одного никто не обратит внимания, а когда пойдут сразу трое — это уже бросится в глаза: куда, зачем, почему?

Уселись втроем под пышным дубом и стали ждать возвращения нашего разведчика.

Из года в год весной озеро подступало к высокому берегу, на котором росло много деревьев, и подмывало его. Поэтому ближе к воде деревья стояли не прямо, а слегка накренившись в сторону озера. Их кроны отбрасывали густую тень на прибрежный песок, и здесь всегда, даже в самые жаркие дни, было прохладно.