От пьянящего свежего запаха крови росомаха напряглась и, дрожа от нетерпения, стала отворачиваться и зевать. Но топор из руки существа внезапно вырвался и с железным лязгом ударился о гранит. Носик топора ударил как раз в защемившую ногу гранитную створку, она откололась, и стопа выпала на песок.

Длинными прыжками росомаха взвилась на гребень каньона и оттуда стала смотреть, как скрипящая льдом и сверкающая изморозью коряга, по-звериному кашляя, мотая торчащим из плеч куском льда, заползает в прозрачную глубину реки. Вот скрылась в воде, уносящей рыжие пятна крови, перерубленная наполовину нога, а за ней и другая — с розовой голой стопой.

То, что было некогда Федором Алексеевичем Красильщиковым, теперь представляло собой примитивное слепое и глухое чувствилище с заложенным в него инстинктом стремления к свободе. И этот инстинкт гнал его прочь от страшного места, заставляя с тупым, неотвратимым упорством уползать в гибельную безопасность реки. В нем не исчезла память о своем прошлом, но обе оставленные позади жизни ощущались им как-то общо: первая — как стремление к свободе для всех, вторая — как стремление к свободе для себя. Теперь оба эти стремления слились наконец в одно, и чтобы достичь этого, окончательного, надо было неотвратимо ползти вперед.

Он очнулся на середине реки и на последнем рубеже жизни, когда вода лизнула ему подбородок. Из всего прожитого к нему вернулось одно, самое ценное воспоминание. Он вспомнил растревожившее его, семнадцатилетнего, предчувствие своего будущего величия. И теперь, на середине играющей ртутным блеском реки, он понял, что пришло время этому предчувствию осуществиться. Он мутно огляделся, узнал плес, лес, щель каньона и с мерзлым скрипом стал разворачиваться головой к водопаду. Что-то подсказало ему, что надо идти по мелководью туда, и тогда предчувствие осуществится. Он смутно помнил дорогу вниз, где есть какой-то дом, какая-то женщина и какой-то ребенок. И если он доползет до них, то, может быть, они не испугаются и захотят ему помочь. С ледяным скрежетом он качнулся и, опираясь на колени и обмороженные руки, двинул свое тело вперед.

Вслед ему, сияя, смотрела конусообразная снеговая вершина, которая и сегодня венчает хребет Тур-Ула, что в переводе означает — Бычий хребет.