Солдат проглотил кусок хлеба с сыром, потянулся за бутылкой и стал жадно пить.

– Я вернусь, – продолжил он. – Захвачу подружку и вернусь вместе с ней. Наверное, им там, в здании, нужна помощь – вот я и буду помогать чем могу. А если помощь не нужна – придумаю, как их отблагодарить.

– Им? Вы что-то видели?

Солдат уставился на Питера.

– Нет. Не видел.

– Тогда почему хотите вернуться с подружкой? Кто вас надоумил? Можем пойти прямо сейчас, все втроем.

– Так неправильно. Нечестно мне идти одному. Сперва нужно увидеться и рассказать ей, что у меня на душе. Я и подарок приготовил.

– Она будет рада вам. И подарку тоже, – тихо сказала Мэри.

– Еще бы. – Солдат расплылся в улыбке. – Она давно о таком мечтала.

Он вытащил из кармана кожаный футляр, повозился с крючком и откинул крышку. В свете звезд тускло блеснуло ожерелье.

– Можно? – Мэри протянула руку.

– Конечно. Уж вы-то сразу поймете, понравится ли такое девушке.

Ожерелье заиграло в пальцах Мэри огненным ручейком.

– Бриллианты? – уточнил Питер.

– Наверное. Похоже, дорогое. Там внизу еще какой-то зеленый камешек подвешен, он не такой заметный…

– Есть спички? – перебила его Мэри.

– У меня есть зажигалка, мисс, – отозвался солдат. – Представляете, эта штуковина подарила мне зажигалку!

Он откинул крышку, и Мэри поднесла ожерелье к язычку пламени.

– Тут такой же знак, как на моих духах.

– Вот этот? – переспросил солдат. – У меня на зажигалке такой же.

– Кто тебе ее подарил? – быстро спросил Питер.

– Коробка. То есть это не просто коробка. Я ее погладил, а она раз – выдала мне зажигалку. Я тут же вспомнил Луизу – она мне зажигалку подарила, а я потерял. Жалко было. А тут – точно такая же, только со значком. А пока я вспоминал Луизу, коробка так смешно щелкнула и выплюнула ожерелье.

Солдат подался вперед. В свете зажигалки его молодое лицо сияло торжеством.

– Знаете, что я думаю? Эта коробка – с ними заодно. У нас вообще всякое рассказывали… – Он поглядел на Питера с Мэри и удивленно добавил: – А вы надо мной не смеетесь.

– С чего бы нам смеяться? – покачал головой Питер.

Мэри протянула ему ожерелье и зажигалку. Солдат убрал их в карман и стал натягивать ботинки.

– Мне пора. Спасибо за угощение.

– Еще увидимся, – сказал Питер.

– Надеюсь.

– Обязательно увидимся, – добавила Мэри.

Они проводили солдата взглядом и пошли дальше.

– Это особый знак, – начала Мэри. – Получившие его возвращаются в здание. Он как паспорт или печать…

– Или клеймо, – вставил Питер.

– Они ищут особых людей, которые не боятся, а верят в них.

– Зачем мы им? – бросил Питер. – Вот что меня беспокоит. Какая от нас польза? Солдат хочет помочь, но им не нужна наша помощь. И не только наша.

– Мы их не видели. Вдруг они как та машина?

Или как сигаретный автомат и бог знает что еще, подумал Питер.

– Но они знают о нас всё, – продолжала Мэри. – Они наблюдали за нами и изучили нас так хорошо, что приготовили каждому идеальный подарок. Джонни получил удочку – обычную человеческую удочку. А ты – яйцо из самого настоящего, добытого на Земле нефрита. Они даже знают, что девушке нашего солдата понравится сверкающее ожерелье и что эта девушка им подходит…

– Тарелки, – осенило Питера. – Вдруг за нами все же следили летающие тарелки?

Сколько нужно времени, чтобы изучить человечество с нуля? Ведь они начинали именно с нуля. Мы были для них загадочной инопланетной цивилизацией, которую нужно исследовать методом проб и ошибок, скрупулезно собирая разрозненные факты. Временами они заблуждались, приходили к неверным выводам, теряя драгоценное время.

– Не знаю. Не могу разобраться, – сказал Питер.

Дорога поблескивала под ногами, а здание из далекого облака превратилось в гигантскую стену, за которой не видно звезд. Чтобы окинуть взглядом всю тысячу этажей, приходилось задирать голову до боли в шее. Разум отказывался верить, что такое возможно.

Но даже подойдя вплотную, они не сумели разглядеть бомбу, что висела в пустоте над зданием. Зато тесные отсеки между невидимых стен были хорошо видны. Жестокие дети побросали свои смертоносные игрушки, и те валялись вдоль дорог бесполезным металлоломом.

Перед самым рассветом Питер с Мэри подошли к огромной лестнице у главного входа. Шагая по каменным плитам у ее подножия, они ощутили тишину и покой, что царили под сенью здания. Держась за руки, они поднялись по ступеням к огромной бронзовой двери и обернулись.

Дороги, словно спицы гигантского колеса, уходили от здания во все стороны, насколько хватало глаз. Другие дороги соединяли их, образуя концентрические круги, так что Питер и Мэри словно стояли в центре паутины.

Между дорогами виднелись брошенные фермы с амбарами, гаражами, силосными башнями, свинарниками и навесами для машин. Там же стояла военная техника – теперь в ней будут гнездиться птицы и кролики. Над лугами и полями неслись птичьи трели, в воздухе пахло свежестью и деревенской прохладой.

– Как здорово. Это наша земля, Питер.

– Она была нашей. Теперь все будет не так, как прежде.

– Ты не боишься?

– Ни капельки. Но я в недоумении.

– Ты ведь раньше не сомневался.

– И сейчас не сомневаюсь. Я уверен, что все идет хорошо.

– Разумеется. Эпидемия полиомиелита закончилась. Армия разбежалась, но никто не умер. Атомная бомба обезврежена. Питер, они уже меняют мир к лучшему! Мы много лет не могли справиться с раком и полиомиелитом. Войны, болезни, атомные бомбы – они избавили мир от всего, что нам самим одолеть не под силу.

– Я знаю, – ответил Питер. – Они искоренят преступность, коррупцию, насилие и все прочее, с чем человечество боролось с незапамятных времен.

– Чего же еще желать?

– Больше нечего. Только это все не то. У нас никаких фактов – одни догадки. Нет доказательств.

– Зато есть вера. Нас избавили от войн и болезней – во что же еще верить?

– Именно это меня и беспокоит.

– Мир стоит на вере, – сказала Мэри. – На вере в Бога, в себя и в человечество.

– Ты просто чудо! – воскликнул Питер.

Он обнял и поцеловал Мэри, а когда их объятия разомкнулись, тяжелая дверь поползла в сторону.

Держась за руки, они вошли в украшенный фресками зал с высоким сводчатым потолком. Вверх вели четыре широких лестничных пролета, перегороженных толстыми бархатными шнурами – как в музеях. Сверкающие стойки с таким же шнуром и стрелками указывали дорогу.

В почтительной тишине мужчина и девушка покорно прошли через зал к единственной открытой двери. За ней оказалась большая комната. Сквозь ее высокие стрельчатые окна лился утренний свет, и они увидели новенькие доски, просторные стулья с подлокотниками, массивные парты, книжные шкафы и кафедру на возвышении.

– Я угадала, – сказала Мэри. – Это был школьный звонок. Мы в школе, Питер. Первый раз в первый класс.

– Это детский сад. – Питер сбился на шепот.

«Все правильно, – думал он. – Солнце и тень, книги в роскошных переплетах, темное дерево и торжественная тишина. Учебная аудитория в лучших земных традициях. И Оксфорд, и Кембридж, и Сорбонна, и университеты Лиги плюща – всего понемногу».

Пришельцы не упустили не единой детали.

– Мне пора, – сказала Мэри. – Подожди здесь и никуда не уходи.

– Я подожду.

Мэри открыла дверь в другом конце аудитории. За ней виднелся коридор, уходящий куда-то вдаль. Дверь закрылась, и Питер остался один.

Постояв немного, он резко обернулся и бросился назад, к бронзовой двери. Вот только двери не было – сплошная стена без единой щелочки. Питер внимательно ощупал ее – ничего.

Он замер, потерянный и опустошенный. Здание тянулось ввысь на тысячу этажей. Здесь детский сад, на втором этаже первый класс и так далее. А что в конце? И зачем оно?

Когда мы закончим учебу?

И закончим ли вообще?

Кем мы станем потом?

Кем бы я хотел стать?