Я вспомнил, как двадцать лет назад купил этот корабль на разборке за бесценок и потом два года тратил все заработанное на ремонт – лишь бы снова выйти в космос. Да, это настоящая развалюха: мы то и дело латали корабль – лишь бы не рассыпался. Едва ли мы хоть раз проходили технический осмотр, не сунув взятку инспектору. Во всей Галактике только Хатч умел сделать так, чтобы эта штука летала.

Перебирая бумаги, я думал о Хатче и остальных ребятах. И немного расчувствовался, вспоминая, что мы всегда стояли друг за друга и что любой из нас пожертвовал бы жизнью ради товарища. Хотя скажи мне кто из ребят такое вслух – не сносить ему головы.

Когда-то мы были просто командой, а теперь стали чем-то бо́льшим. Новых людей давно не появлялось, и каждый на борту имел право голоса. И вот я сидел на полу, понимая, что наконец сбылась наша мечта. И я был горд, но не за себя, а за Хатча и Оладушка, за Дока и Фроста. За всех нас.

Запихнув наконец бумаги обратно в коробку, я понял, что слишком устал. Надо было сразу лечь спать. Что я и сделал.

Сон не шел. Я лежал, прикидывая, сколько цилиндров хранится в элеваторе. Счет пошел на миллионы, и я бросил это бесполезное занятие. Задача была тяжелейшая – мы с такими раньше не сталкивались. Нам пятерым жизни не хватит, чтобы опустошить хотя бы один этаж. Нужно учредить компанию, нанять юристов (хорошо бы не слишком разборчивых), подать заявку на планету и пройти массу бюрократических барьеров, чтобы комар носа не подточил. Нужно все предусмотреть и взяться за дело с холодной головой.

Этой ночью мне снилось, что я бреду по колено в новеньких, хрустящих банкнотах. Наверное, остальным тоже.

Утром Док не пришел на завтрак, и я отправился за ним. Оказалось, он даже не ложился. Сидел, развалясь, на своем скрипучем стуле в медпункте, неловко сжимая горлышко недопитой бутылки. Еще одна – пустая – валялась на полу.

Я был в ярости. Док знал правила: в космосе пей сколько влезет, но после посадки мне нужен трезвый доктор, который не пропустит какую-нибудь инопланетную заразу. Я пинком отшвырнул недопитую бутылку и поволок Дока на камбуз, ухватив одной рукой за шиворот, а второй – за пояс штанов. Там я усадил его на стол и велел Оладушку сварить еще кофе.

– Чтоб был в норме ко второй ходке! – прикрикнул я. – У нас и так рук не хватает.

Хатч принес инструменты, а Фрост соорудил таль для погрузки. Все были на месте – кроме Дока. Ничего, к вечеру он у меня наработается так, что семь потов сойдет.

Мы позавтракали и двинулись в путь. План был такой: загрузить корабль машинами под завязку, а все свободное место между ними заполнить цилиндрами. В зале мы взяли по машине на пару и поволокли их обратно. Все шло хорошо, и до корабля оставалось меньше, чем полпути. Мы с Хатчем шли впереди. Внезапно метрах в двадцати перед нами прогремел взрыв. Мы замерли.

– Это Док! – завопил Хатч и потянулся к кобуре.

Я едва успел его остановить.

В проеме шлюза стоял Док и махал винтовкой в нашу сторону.

– Я могу его снять, – заявил Хатч.

– Убери пушку, – велел я и зашагал вперед.

Док поднял винтовку, и я тут же замер. Вряд ли он сумел бы в меня попасть, но Док стрелял разрывными – такая пуля наверняка прикончит, даже если угодит где-то поблизости.

– Я без оружия! – крикнул я. – Давай поговорим.

Док чуть помедлил.

– Ладно. Вели остальным отойти.

– Уходи и уведи остальных, – бросил я Хатчу через плечо.

– Он же пьяный в стельку! Может выкинуть что угодно.

– Ничего, справлюсь.

Уверенности во мне было куда меньше, чем слышалось в голосе.

Док выстрелил снова. Пуля ударила где-то сбоку.

– Шевелись, Хатч.

Я не стал оборачиваться, потому что боялся отвести взгляд от Дока.

– Хорошо. Они ушли. Теперь бросай пушку.

Медленно, чтобы Доку ничего не померещилось, я расстегнул пряжку, и пояс с кобурой упал на землю. Я зашагал вперед. По спине бегали мурашки. Я подошел к кораблю почти вплотную, и Док наконец сказал:

– Стой. Теперь можем и поговорить.

– Ты пьян. Не знаю, что на тебя нашло.

– Чепуха. Если и пьян, то недостаточно. Иначе мне было бы плевать.

– И что тебе не дает покоя?

– Порядочность, – заявил Док со своим извечным пафосом. – Я уже говорил: одно дело – воровать уран, алмазы и прочую дрянь. Или распотрошить чью-нибудь культуру – на это я могу закрыть глаза, потому что культуру с собой не утащишь. Даже если мы ограбим планету, культура возродится, потому что она живая. Но воровать знания я отказываюсь, капитан. И вам не позволю!

– Док, послушай. Ты пьян.

– Вы даже не понимаете, что нашли. Вас ослепила жадность.

– Ладно. – Я решил ему не перечить. – И что же мы нашли?

– Библиотеку. Величайшую и богатейшую библиотеку. Кто-то копил эти знания долгие годы, а вы хотите забрать их и пустить с молотка. Со временем эти знания будут утеряны – даже если останется какая-то малость, вне контекста она потеряет смысл. Эти знания принадлежат не нам и даже не человечеству. Такая библиотека – достояние всей Галактики.

– Послушай, Док, – взмолился я. – Ты, я и все остальные трудились долгие годы. Мы работали не покладая рук, но нам вечно не везло. Это наш единственный шанс. Не просто наш – твой. Подумай, Док. Такая куча денег, что можно пить до самой смерти!

Док вскинул винтовку. Я понял, что моя песенка спета, но даже бровью не повел. Стоял и смотрел на него.

Наконец Док опустил оружие.

– Мы варвары. В истории полно таких примеров. На Земле варвары тысячелетиями стояли на пути прогресса. Он жгли библиотеки и уничтожали знания, накопленные греками и римлянами. Варвару книга нужна, чтобы развести костер или вытереть окровавленный меч. А для вас эта величайшая сокровищница знаний – товар, на котором можно заработать. Важнейшее исследование социальной проблематики у вас превращается в «год отпуска за полдня» – лишь бы продать подороже…

– Ты мне мораль не читай, Док, – устало сказал я. – Чего ты хочешь?

– Сообщить о находке Галактической комиссии. Так мы искупим немало старых грехов.

– Ты еще и в религию ударился?

– Это не религия, а порядочность.

– А если я откажусь?

– Корабль в моих руках. Здесь вода и провизия.

– Когда-нибудь ты уснешь.

– Закрою шлюз.

Док понимал, что все козыри у него. Следовало идти на хитрость.

Я был напуган и растерян. Док постоянно нес всякую чушь, а мы пропускали ее мимо ушей. И вдруг выяснилось, что он это серьезно. Я понял, что не смогу его переубедить. Договориться тоже не удастся. Любой компромисс означал бы, что он должен поверить нам на слово – а верить нам нельзя. Ситуация патовая. Док этого пока не понимал, но поймет, когда протрезвеет. Он ввязался в эту историю спьяну, но вполне может довести дело до конца. Время работает на него.

– Мне нужно посоветоваться с остальными.

Похоже, Док начал понимать, во что ввязался. До него дошло, что мы уже никогда не сможем доверять друг другу.

– Подумай как следует, прежде чем вернешься. Мне нужны гарантии, – сказал он.

– Разумеется, Док.

– Капитан, я не шучу.

– Понимаю, Док.

Я вернулся к команде, которая расположилась вблизи здания, и объяснил ситуацию.

– Нужно броситься на него с разных сторон. Одного или двоих он пристрелит, но и мы в него попадем.

– Он просто закроет шлюз. Вся еда на корабле. Если понадобится, он даже может взлететь. Если протрезвеет, то шансы неплохие.

– Он просто свихнулся от выпивки, – сказал Оладушек.

– Согласен, – ответил я. – И потому вдвое опасен. Док слишком долго носил это в себе, и теперь тонет в океане собственной вины. Хуже всего, что у него нет пути назад.

– У нас мало времени, – заметил Фрост. – Надо что-то придумать. Иначе мы просто умрем от жажды. И без еды долго не протянем.

Все трое заспорили, как лучше поступить, а я сел на песок, прислонился к одной из машин и попытался представить себя на месте Дока.