«Кто ж это? Кто?!»
— Варенька! — вскричала Мари, заглянув в комнату. — Что же это такое?
Варенька положила стихи и пошла за сестрой.
Когда она сошла вниз к гостям, она была очень бледна.
Лермонтов пришел вечером. Он сказал Вареньке, что она выглядит прелестней, чем когда-нибудь, и сказал правду, потому что белое платье и впервые убранные по моде, в длинные локоны, золотистые волосы делали ее очаровательной.
Она поблагодарила его за стихи. Они прекрасны, как и все, что он пишет, сказала она.
— Но мне кажется, что вы чем-то огорчены? — спросил он встревоженно.
— Нет, ничуть! Мне очень весело, — сказала Варенька и раскрыла свой новый веер. — Поблагодарите вашу бабушку за подарок. Он такой прелестный!
И больше в этот вечер она не говорила с ним. Она разговаривала и танцевала с какими-то молодыми людьми.
Но с ним, с ним она не говорила! Он ушел рано — обиженный и недоумевающий.
Когда разъехались все гости, Варенька еще долго стояла у окна своей комнаты, не зажигая свечей. Ей было видно, как расходились медленно облака в холодеющем небе.
Так храм оставленный — все храм,
Кумир поверженный — все бог… —
повторяла Варенька.
Выйдя от Лопухиных, Лермонтов дошел до конца тихой улицы. От подъезда Лопухиных отъезжали кареты и сани.
Оттепель кончилась. Под ногами, как в мартовские весенние ночи, ломался тонкий ледок, а легкий мороз уже покалывал щеки.
«Кто бы подумал, взглянув на нее, что она может быть причиною страдания?»
Так записал он в своем дневнике ночью 4 декабря после невеселого вечера Варенькиных именин.
ГЛАВА 39
В обширных залах Благородного собрания готовились к пышной встрече нового, 1832 года.
И Лермонтов нетерпеливо ждал этой новогодней ночи, зная, что встретит Натали.
Но и Варенька там будет.
От этой мысли светлело на душе.
Ему казалось иногда, что его чувство к Натали борется с тем, что заронила в его душу Варенька.
До новогодней ночи оставалось всего три дня и три вечера, и волнение Лермонтова росло.
Аким Шан-Гирей был всегда посвящен во все его планы и всегда был от них в восторге. И в этот раз он деятельно, даже с вдохновением, помогал их осуществлению. Они вырезали из черной бумаги огромные китайские буквы, скопировав их с чайного ящика, и в течение двух вечеров наклеивали эти черные буквы на страницы необычайных размеров книги. Она должна была изображать книгу астролога, а буквы — те таинственные знаки, по которым астрологи предсказывают судьбу. Аким озабоченно рассматривал костюм астролога, который шил старый бабушкин портной по фасону, срисованному Мишелем из книги восточных сказок.
Примерив в последний раз костюм и убедившись в том, что буквы в таинственной книге прилипли надежно, они оба почувствовали себя вполне готовыми к встрече Нового года и, несмотря на вьюгу, половину вечера проездили по оживленным улицам.
Метель гонялась за их легкими санями, летящими мимо освещенных окон.
Вместе со снежными вихрями дважды проносились их сани мимо невысокого дома с облупившимися колоннами. И каждый раз Лермонтов по непонятной Шан-Гирею причине с напряженным вниманием всматривался в его светлые окна. А увидав неподалеку от этого дома встречные сани и в них чье-то девичье лицо рядом с военной шинелью, судорожно схватился рукой за медвежью полость и долго смотрел вслед этим саням.
* * *
…Чуть касаясь блестящего паркета носками атласных туфелек, пролетает в вальсе Варенька Лопухина. Нет, не Варенька, а розовая маркиза в черной маске и напудренном парике. В прорезях маски, обшитой черным кружевом, блестят ее глаза, и радостный взгляд их ни на чем не останавливается.
Вальс окончен. Варенька низко и легко приседает перед своим кавалером и возвращается на место. Ее сестра кончает танец в противоположном конце огромного зала и, так же присев перед кавалером, бежит, скользя по паркету, к Вареньке.
Они усаживаются рядом и под охраной брата, отдыхая, рассматривают толпу.
— Это не он? — шепотом спрашивает Мари, вглядываясь в какого-то испанца в сомбреро и плаще.
— Нет, что ты, Мари! Мишель не такой! — уверенно отвечает Варенька, и вдруг глаза ее расширяются от изумления; в зал легкой походкой входит новый гость — на нем необыкновенный восточный костюм и большая книга в руках.
Его мгновенно окружают любопытные маски, но он, оглянувшись по сторонам, пытливо всматривается в толпу, разыскивая кого-то.
Сопровождающее эту странную фигуру пестрое домино громко объявляет, что в перерыве между танцами приехавший из дальних стран знаменитый астролог будет предсказывать желающим судьбу.
Маски со всех сторон устремляются к «знаменитому астрологу».
Варенька и Мари, схватив за руки Алексея, спешат туда же.
Какой-то юный паж, очень маленького роста, с предательской ямочкой на подбородке, чрезвычайно напоминающей всем Верочку Бухарину, подбегает первым.
— Вам угодно задать вопрос? — очень любезно спрашивает домино.
— Нет, — уже робея, говорит паж, — я просто так…
Но приехавший из дальних стран астролог уже протягивает руку к таинственной книге. Он перевертывает огромную страницу, всматривается в ее черные знаки и через минуту каким-то удивительным голосом громко произносит:
Не чудно ль, что зовут вас Вера?
Ужели можно верить вам?
Нет, я не дам своим друзьям
Такого страшного примера!..
Растерявшийся паж стоит несколько мгновений неподвижно. Вокруг раздаются веселый смех и аплодисменты. Паж убегает.
Слегка подталкиваемая в спину своими друзьями, на место убежавшего пажа становится маска в пестром костюме шута со звенящими бубенчиками на колпаке.
— Смотри сюда! — грозно говорит астролог.
Маска заглядывает в книгу, но не видит в ней ничего, кроме нескольких черных знаков.
Предсказатель перевертывает страницу и строгим голосом читает:
На вздор и шалости ты хват
И мастер на безделки.
И, шутовской надев наряд,
Ты был в своей тарелке…
Гром аплодисментов награждает астролога, и тогда от веселой толпы отделяется новая маска. Легкое покрывало падает из-под маленькой грузинской шапочки, украшенной золотыми монетами, окутывая тонкую фигуру в восточном костюме, а на лбу выбиваются из-под покрывала завитки каштановых волос. Она что-то шепчет, смеясь, своему кавалеру и, смеясь, подходит к книге.
Астролог молча смотрит в глаза, сверкающие сквозь отверстия черной маски.
Потом медленно перевертывает страницу и тихо говорит:
— Положите на нее руку.
Маска колеблется, но через мгновенье маленькая рука ложится на черные знаки книги. Потом рука исчезает, а астролог все еще молчит.
И наконец, склонив голову над раскрытой книгой, на которой только что лежала маленькая женская рука, он говорит:
Я не достоин, может быть,
Твоей любви: не мне судить;
Но ты обманом наградила
Мои надежды и мечты,
И я всегда скажу, что ты
Несправедливо поступила.
Он умолкает, опустив голову, и легкое замешательство пробегает по толпе масок.
Тогда астролог поднимает голову и с самой непринужденной веселостью обращается к стоящей перед ним маске в грузинском костюме:
Дай бог, чтоб вечно вы не знали,
Что значит толки дураков,
И чтоб вам не было печали
От шпор, мундира и усов.
