Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Таир молнией метнулся за кулисы, а Фамусов грозно вострубил:

– Эй, слуги верные! Ко мне скорей бегите!
Возьмите этот стол крапленый – и сожгите!

На сцену выбежал Владимир в сопровождении добровольцев. Фамусов быстро собрал карты и ушел в соседнюю кулису. Столы поплыли за ним. Но вот заиграла музыка, появились княжны во главе с Ядвигой и завладели всеобщим вниманием. Столы были забыты.

За кулисами Павел Петрович уже благодарил Стакана. Владимир вернулся к своим обязанностям, рабочие же, в суматохе не разобравшись что к чему, понесли в машину директорского сына «ленинский» стол. Тот самый, который никому нельзя было показывать.

Бал был в полном разгаре. Закрутилась интрига вокруг мнимого сумасшествия Чацкого. Открылась истинная сущность Молчалина. Софья обнаружила себя. Фамусов застал ее ночью в сенях, но так и не понял, кто тайно встречался с его дочерью.

Обиженный, обманутый Чацкий прочитал свой последний монолог – сам, страстно, на русском.

И только последнюю фразу – как и было задумано – словно забывшись, произнес на английском:

– My carriage, please!

– Карету мне, карету, – перевела Ульяна, накидывая на плечи Чацкому белый плащ.

Занавес пополз вниз.

Глава тридцать шестая

Букеты Ульяны и платья Снежаны

Бульон терзаний - i_036.jpg

У занавеса в тот день тоже была премьера. До этого момента он еще ни разу не опускался. И конечно, что-то заклинило в механизме, так что красивый кусок искусственно состаренного холста остановился примерно в тридцати сантиметрах от пола. Зрители видели, как разбегаются за кулисы артисты: ноги, ножки, ножищи, спешащие со сцены.

Занавес повисел немного в воздухе и задумчиво поплыл вверх. Сам-благодетель привстал в своем ВИП-кресле, отрывисто крикнул «Браво!» и зааплодировал. Его примеру последовали остальные гости. Водитель Петра Светозаровича включил музыку, и герои спектакля, в тщательно отрепетированном порядке, стали выскакивать на сцену.

Стакан где-то раздобыл микрофон, спрятался за кулисами и объявлял имена и должности артистов: Нина быстро подготовила ему этот список.

Выпорхнули из «чуланчика Молчалина» Владимир и Ядвига. Тут уже «Браво!» закричал сам мебельный босс.

– И Степан Токарев в роли Фамусова, – скромно добавил голос за кадром. На сцену вышел Батяня собственной персоной: он успел сбросить фрак и накинул знаменитую куртку, в которой телезрители привыкли видеть его персонажа. Аплодисменты стали еще громче. К сцене подошел мужчина с шикарным букетом, за ним девушка с тремя гвоздиками и дама с охапкой цветов. Подбежали близняшки Сапелкины, которых вроде бы по малолетству на спектакль никто не допускал.

Аплодисменты не смолкали. Стакан схватил за руки Владимира и Ульяну и увлек за собой на авансцену. Все трое поклонились. И еще раз. И еще. Наконец дама с охапкой цветов поднялась на сцену и стала одаривать артистов. Эдуард Петрович получил от нее двенадцать роз. Компетентный Борис – девять. Ульяна – пять. Всем прочим артистам досталось по одной розочке, а Ядвиге – увядшая хризантема.

Следом прибежали крошки Сапелкины. Нашли своих родителей и подарили им по пальмовому листу. Листы эти, скорее всего, принадлежали несчастным растениям, живущим в фойе. Может быть, стоило пустить маленьких хулиганок на спектакль?

Девушка с гвоздиками и мужчина с букетом не спешили выражать свои симпатии, словно выжидая чего-то. Владимир, Стакан и Ульяна расцепились и вернулись к остальным. Княжны продолжали кланяться. Гости бала потихоньку уходили за кулисы, чтобы успеть на фуршет, пока зрители все не съели. Артисты ждали знака режиссера. Ядвига держала хризантему двумя пальцами, как будто позируя для сентиментального полотна.

– За что тебя так выделили? – спросил Владимир.

– Да это первая жена моего благоверного. Сыночек ее, Эдя – лучший, ему самый большой букет. Борис – тоже ничего, хоть и не кровная родня. Все прочие – массовка, но молодцы, что оттенили ее сыночка. Ульяна… тут, пожалуй, заслуженный букет – не по родству, а по справедливости. Талантливая девчонка! Ну а мне понятно. Дырка от бублика.

– А я все-таки перепутал «у-хм» и «э-хм», – встрял Тугоуховский.

– Да вы отлично справились! – искренне сказал Владимир. – Я думаю, друзья, мы можем постепенно переодеваться и спускаться в фойе. Я слышал, там будет богатый пир.

Девушка с гвоздиками улучила момент и протянула цветы Стакану. А потом смутилась и быстро-быстро смешалась с толпой зрителей.

И тут Владимир заметил, что Аня вытащила на сцену близняшек Сапелкиных и берет у них интервью! Она, наверное, думает, что это милые деточки! Не знает, с какими чудовищами связалась. А ну как они камеру разобьют?

Он быстрым шагом подошел к ним поближе. Девочки вели себя как ангелы. Отвечали на вопросы так, как и подобает хорошо воспитанным прелестным близнецам: «Наши мамочка и папочка играли в этом спектакле! Они такие молодцы! Мы так любим мамочку и папочку!» – и так далее.

– Стоп, снято, – сказала Аня.

Ангельские мордашки девочек снова приобрели привычное хищное выражение.

– Ну рассказывай теперь, ты обещала! – сказала одна из них. Другая тем временем попыталась поставить подножку Кубареву, который ходил по самому краю сцены, но у того был большой опыт работы в горячих точках – он уцелел сам и спас камеру.

– Оставьте дядю в покое, а то не расскажу ничего! – пригрозила Аня. – Значит, берете яйцо. Обычное, куриное. И шило…

Три заговорщицы скрылись в кулисах. Владимир вернулся к труппе, чтобы не мешать старшему поколению хулиганов делиться опытом с младшим.

Многие уже разошлись: кто за кулисы переодеваться, кто на фуршет пировать, но основной костяк сплотился вокруг Ядвиги и княжон. Тут фотографировали друг друга, вспоминали опасные моменты, когда все чуть было не сорвалось, и смешные – когда произошло что-то непредвиденное, но незаметное для зрителей.

Снежана ловко спрыгнула со сцены и оказалась рядом с мужчиной, который так и не решился подарить кому-нибудь свой шикарный букет.

– Ну, дорогой, как я сыграла? – спросила она.

– Сыграла вот… Да… – промямлил тот. – Мне кажется, режиссер тебе не ту роль подобрал. Вот та девочка, которая переводила с английского, подошла бы лучше.

– Ульяна, что ли? Ее сначала выбрали, но потом появилась я, и стало понятно, чья это роль.

– Ну и зря.

– Ах, так?

Рядом с дочерью уже возник старик Полторацкий.

– И как? – спросил он. – Тебе понравилось играть?

– Да, папа, это было сногсшибательно. А вот этот придурок, мой муж, считает, что я играла плохо, и мою роль лучше сыграла бы та замухрышка.

– Я так не сказал… – прикрываясь букетом, оправдывался муж.

Полторацкий посмотрел на него сверху вниз, притом что был на полголовы ниже ростом (удивительная особенность начальства высокого ранга!), и, похлопав дочку по плечу, углубился в толпу ВИП-персон.

– Ну! – прикрикнула на мужа Снежана. – Долго еще будем стоять? Давай сюда цветы, иди забери из гримерки мои вещи и поехали в ресторан. Не будем же мы за бесплатной жрачкой толкаться? Я заказала нам столик. Знаешь где?

Муж строптиво мотнул головой и сделал шаг назад. Снежана усмехнулась: какой жалкий бунт. И тогда ее ручной супруг поднялся на сцену.

– Давай не перепутай там смотри! Мои платья – в отдельной комнате! – крикнула ему вслед Снежана.

Муж, расталкивая княжон, стремился к какой-то неведомой цели. Наконец достиг ее. Целью была Ульяна. Она-то и стала обладательницей самого шикарного букета.

Княжны струились мимо, а эти двое стояли на сцене и глядели друг на друга сквозь цветы.

Снежана наблюдала за этой сценой с удивлением – слишком фантастическое зрелище. Потом огляделась по сторонам и увидела Тараса с фотоаппаратом. Тот, ничего вокруг не замечая, художественно снимал какой-то особо изящный потек краски на стене.

82
{"b":"238086","o":1}