Через несколько дней у меня на квартире и состоялась эта историческая встреча. С одной стороны стола сидел никому из нас неизвестный В. Перцов, с другой — корифеи юмора и титаны сатиры Юрий Лесной, Евгений Крыжановский и Геннадий Давыдько. Разговор не клеился, так как обе стороны ожидали друг от друга положенной в такой ситуации бутылки и обе были по своему правы. Мы понимали, что этот мужчина чего-то от нас хочет, а раз хочет, то, естественно, должен угостить… Перцов же, напротив, думал, что делает нам огромный подарок своим присутствием, и с нетерпением ожидал нашей проставки…
Ожидание затянулось, обе стороны нервно постукивали по столу пальцами, раздавались вздохи, хмыканье, и, наконец, Перцов полез в сумку и достал оттуда… тоненькую папочку… Примерно через час чтение закончилось, и гениальные юмористы-купаловцы закрыли, наконец, открывшиеся от удивления и восторга рты. Перед нами сидел АВТОР. А впереди у нас разворачивалась великолепная перспектива — Успех, Слава, Деньги. Перцов со свойственной ему щедростью пообещал нам по 50 р. за концерт, что по тем временам было немыслимо много, максимальная разовая концертная ставка не превышала 12 р. 50 коп.
— А водку вам будут давать без очереди! — закончил свою речь Володя.
Последняя фраза сразила нас наповал, ведь это было время горбачевской борьбы с пьянством. Короче, договор о сотрудничестве мгновенно был заключен …
Вот тут-то и наступила самая длинная пауза… Ни у кого не осталось и тени сомнения, кто теперь должен проставлять… Но не было, не было у нас с собой заветной бутылочки! Коммерческих структур тогда не существовало, а в винно-водочных отделах государственных магазинов, благодаря заботе партии о здоровье народа, стояли многокилометровые очереди… Эх-ма! Прости нас, если сможешь, дорогой друг и товарищ Перцов за тот вечер. Видит Бог, не виноваты… Кто ж знал, что ты сам ВЛАДИМИР ПЕРЦОВ!
Но юмористы всегда юмористы. Уже в коридоре, провожая Перцова к лифту, Гена Давыдько почесал затылок и, задумчиво глядя на Владимира Васильевича, сказал:
— А может ему в морду дать?..
Такого неожиданного поворота не ожидал никто. Через секунду все грохнули хохотом.
Так в безалкогольных муках был зачат «Христофор». Хотя официально день рождения «Христофора» — 31 декабря 1987 года. В тот день «Христофор» впервые вышел на сцену Дворца профсоюзов с программой «Кто кого?» Концерт был назначен на 16 часов. Публики пришло чуть больше одной трети зала (а какой дурак, кроме пришедших, перед самым Новым годом попрётся в театр?). Паникеры во главе со мной кричали, что надо отменять представление, что мы опозоримся, что честь дороже денег (а билеты тогда стоили где-то около двух рублей, что было довольно дорого). Но большинство, (а нас тогда было человек семь) ведомое Перцовым, резонно возражало, что публика не виновата и раз уж пришла, должна получить удовольствие, и при чем тут честь, когда ТАКИЕ деньги. Против последнего аргумента крыть было нечем, и премьера состоялась…
Но истинный день рождения «Христофора» — 2 сентября 1987 года, когда Ю. Лесной и Е. Крыжановский впервые, в Доме литераторов, вышли на сцену с номером «Спокойной ночи, малыши» («Хрюша»). Еще один день рождения был где-то в ноябре, когда в Доме Искусств собрался весь театральный бомонд Минска и с недоумением взирал на Нечто с гордым названием «Минский театр Сатиры» (тогда названия «Христофор» еще не было). И когда в конце, после трех-четырех вежливых хлопков, публика молча удалилась, мы поздравили себя с рождением Театра. Поэтому, чтобы никому не было обидно, мы решили праздновать день рождения «Христофора» 25 декабря. Так что милости просим (со своей бутылкой).
Вопрос о названии возник буквально сразу же после первых удачных выступлений, когда стало ясно, что театр вроде бы состоялся, и мы должны иметь свое имя, как Таганка, «Современник», Ленком и т. д. Группа серьезных артистов, в том числе и я, настаивала на солидном названии, вроде Минского театра Сатиры, тем более что оно уже прозвучало на упомянутом выше позорном выступлении в Доме Искусств. Группа несерьезных артистов в составе А. Никитченко (теперь живет в Киеве) предлагала оригинальнейшее название — театр «Улыбка». Встречались наглые предложения типа «Умрете со смеху!» или «Ха-Ха». Творческий спор плавно переходил в драку, когда Перцов, поставив рюмку, сказал:
— Друзья мои, наш театр с сегодняшнего дня будет называться «Христофор»!
— Почему «Христофор», в честь кого это?! — закричали все.
— Наш театр будет назван «Христофором» в честь известного мореплавателя и путешественника Миклухи Маклая!
Потом он добавил несколько крепких морских выражений (а Владимир служил на флоте), после чего спор был закончен, и все выпили за рождение театра сатиры и юмора «Христофор».
Итак, в 1987 году «Христофор» начал свой многострадальный и победный путь по трудным эстрадным дорогам. Как писали раньше: «за всеми их успехами и признанием стояла тяжелая, кропотливая работа»… И это было действительно так. А труднее всех приходилось, конечно же, Перцову. И не только в бытовом и материальном смысле (а он с семьей мыкался тогда по частным квартирам и был единственным ее кормильцем), самая главная его проблема состояла в том, чтобы сплотить театр и повести его за собой. В «Христофоре» на тот период собрались «асы» белорусских КВНов, юморин, капустников… Нас было 7 человек, и каждый имел свой вкус, свое мнение, свое представление о смешном. Практически все репетиции проходили в жутких спорах и скандалах: смешно — не смешно, пОшло — не пОшло, вкусно — безвкусно… Мы, артисты, были в эстраде новичками, не профессионалами, Перцов же, наоборот, был мастером эстрады, познавшим законы этого жанра. Однако как режиссер и художественный руководитель он тоже не имел опыта и поэтому совершал массу ошибок. Ответственность на нем лежала колоссальная: он пытался создать новый театр, фактически — новое направление в белорусской эстраде. Но, в конце концов, путем проб и ошибок, жестоких провалов и поражений мы пришли к общему мнению: в доме должен быть один хозяин. Мы убедились на практике в правоте многих принципов Перцова, поверили в него, стали внимательнее прислушиваться к его рекомендациям — и вскоре это начало давать результаты. У «Христофора» появился свой, ни на кого не похожий, стиль, свой творческий почерк и, самое главное — свой зритель. Конечно, не обошлось без потерь (помните — искусство требует жертв). По творческим, моральным, а то и по материальным причинам из «Христофора» в разное время ушли очень талантливые актеры, музыканты, режиссеры… Всего около тридцати человек. Одни потом вернулись обратно, другие при встречах только вспоминают свои, как они говорят, лучшие годы в «Христофоре», но, несмотря ни на что, произошло самое главное — из нескольких несгибаемых энтузиастов во главе с Владимиром Перцовым сложился надежный костяк «Христофора».
Театр, как однажды, видимо по пьянке, сказал великий Станиславский, начинается с вешалки. То есть: пришел в театр, посмотрел спектакль, вышел — и повесился… Но вешалка должна ведь где-то стоять. Сотни талантливых коллективов развалились из-за того, что у них не было своего помещения. Отсутствие элементарных бытовых удобств, гримерок, подсобных помещений и кабинетов, постоянная дележка сцены и репетиционного времени с другими — все это вносит в работу дополнительную напряженность и дезорганизацию. Плюс к тому начальство какого-нибудь Дворца культуры, отжалевшее театру «угол», считает себя полновластным хозяином и при всяком удобном случае это подчеркивает. А постоянное ощущение, что тебя в любой момент могут вытурить, способно довести до того, что опускаются руки и пропадает всякое желание работать. Да еще учтите, что театр обязательно должен находиться в центре города, чтобы всем зрителям было удобно добираться, потому что только завзятые театралы и фанаты могут ехать «за искусством» на край города. Представьте, что было бы, если бы «Христофор» базировался, например, в Шабанах (хотя для кого-то, прошу их меня простить, это малая Родина): театру — конец, и вы эту книжку не держали бы в руках, потому что попросту не о чем было бы писать. Но с другой стороны, Аркадий Райкин, после переезда своего театра из Ленинграда в Москву, почти до конца своей жизни не смог выбить для него собственного помещения — и ничего. Думаю, что во всех Дворцах культуры, где базировался его Театр, почиталось за честь работать рядом с Мастером. Наверняка, многие директора и администраторы с гордостью говорили: «Я, видите ли, с Райкиным работаю… Так что, насчет контрамарочки, пожалста…».
