Кто говорил еще более ясно с народом? Кто?.. Я считаю, что именно мы говорили ясно, и на тот случай, если есть какие-то сомнения, если остались какие-то сомнения, — вот она «История меня оправдает». Я прочту лишь ту часть, где говорится о социально-экономическом аспекте, которая доказывает, что обещанное выполнено, что революция уже давно, очень давно сказала, куда и как она идет:
«Я уже сказал, что второй предпосылкой, на которой основывалась наша вера в успех, были причины социальные. Почему мы были уверены в поддержке народа? Когда мы говорим „народ“, мы имеем в виду не зажиточные и консервативные слои нации, которым по праву любой угнетающий режим, любая диктатура, любой вид деспотизма и которые готовы бить поклоны перед очередным хозяином, пока не разобьют себе лоб. Под народом мы понимаем, когда говорим о борьбе, огромную угнетенную массу, которой все обещают и которую все обманывают и предают, но которая жаждет иметь лучшую, более справедливую и более достойную родину. Мы имеем в виду тех, кто веками рвется к справедливости, ибо поколение за поколением страдает от несправедливости и издевательств. Мы имеем в виду тех, кто хочет мудрых и больших преобразований во всех областях и готов отдать за это все до последней капли крови, когда верит во что-то или в кого-то, особенно если достаточно уверен в самом себе. Но чтобы люди искренне и от всей души уверовали в какую-то идею, надо делать то, чего никто не делает: говорить людям с предельной ясностью и безбоязненно все. Демагоги и профессиональные политики хотят сотворить чудо, сохраняя во всем и со всеми хорошие отношения, при этом неизбежно обманывая всех и во всем. Революционеры же должны смело провозглашать свои идеи, определять свои принципы и выражать свои намерения так, чтобы никто не обманывался в них — ни друзья, ни враги.
Когда речь идет о борьбе, мы называем народом те 600 тысяч кубинцев, которые не имеют работы и хотят честно зарабатывать хлеб, а не быть вынужденными эмигрировать из страны в поисках средств к существованию; 500 тысяч сельскохозяйственных рабочих, живущих в жалких хижинах и работающих всего четыре месяца в году, а в остальное время голодающих, делящих нищету со своими детьми, не имеющих ни клочка земли для посевов, людей, чье существование должно было бы вызвать сострадание, если бы не было столько каменных сердец; 400 тысяч промышленных рабочих и чернорабочих, чьи пенсионные кассы целиком разворованы; у них отнимают завоеванные ими права, и они живут в ужасающих жилищах, а их заработок из рук хозяина попадает прямо в руки ростовщика, людей, которых в будущем ожидает понижение по работе и увольнение, жизнь которых — это постоянная работа, а отдых только могила; мы говорим также о 100 тысячах мелких земледельцев, которые живут и умирают, обрабатывая землю, не принадлежащую им, глядя на нее с грустью, как Моисей на землю обетованную, но так и умирают, не получив ее, обязанные платить за свои клочки земли, словно феодальные крепостные, часть своего урожая; они не могут лелеять эту землю, улучшать ее, украшать ее, посадить на ней кедр или апельсиновое дерево, ибо сами не знают, когда придет альгвасил с сельской гвардией и сгонит их с этого клочка. Мы говорим также о 30 тысячах самоотверженных учителей и преподавателей, принесенных в жертву, людей, столь необходимых для лучших судеб будущих поколений, но с которыми так плохо обращаются, им так мало платят за труд; мы говорим и о 20 тысячах мелких торговцев, отягощенных долгами, разоряемых кризисом и окончательно добиваемых множеством грабителей чиновников и взяточников; о 10 тысячах молодых специалистов — врачах, инженерах, адвокатах, ветеринарах, педагогах, зубных врачах, аптекарях, журналистах, художниках, скульпторах и т. д., которые покидают учебные аудитории с дипломом, с желанием бороться, полные надежд, а попадают в тупик, натыкаясь повсюду на закрытые двери, безразличие к их просьбам и требованиям. Вот это и есть народ — те, кто переживает все несчастья и поэтому готов бороться со всей отвагой! Этому народу, печальные пути которого вымощены фальшивыми обещаниями и ложью, этому народу мы не скажем: „Мы вам все дадим“. Мы ему скажем: „Отдай борьбе все свои силы, чтобы свобода и счастье стали твоим достоянием!“
Мы не говорили, мы никогда не говорили, что в понятие „народ“ входят ростовщики, латифундисты, скупщики, люди, стригущие купоны, и все прочие паразиты, которые держали в нищете и голоде наш народ. Я сказал о том, что мы понимаем под народом, и, если кто-либо этого не знал, или не понял, или не захотел услышать, не моя в том вина».
Глава XXXIX
«МЫ УВЕРЕНЫ В СИЛЕ РЕВОЛЮЦИИ»
15 декабря 1959 года Фидель встретился в здании Революционного профцентра трудящихся Кубы с членами Национальной федерации работников сахарной промышленности (ФНТЛ), чтобы поблагодарить рабочих-сахарников за поддержку революции, отказ от своих требований и забастовок, за активную работу на сафре, «благодаря чему стало возможным произвести почти шесть миллионов тонн сахара». Еще более примечательным из сказанного Фиделем было следующее:
«…Рабочие еще должны были посмотреть и убедиться, правда ли, что наконец-то будет создано правительство по-настоящему честное и революционное… Нужно было посмотреть, пришло ли наконец время для того, чтобы это стало реальностью, чтобы впервые воплотились в жизнь мечты людей, которые долгие годы боролись за то, чтобы обрести родину, боролись за то, чтобы наш народ стал хозяином своей судьбы, чтобы он занял достойное место среди других народов мира, чтобы и ему достались страницы в летописи мировой истории.
В те дни все были вместе с революцией. Почему это было возможно? Почему все были вместе с революцией? Почему? Потому что одни надеялись, что революция будет настоящей, а другие надеялись, что революция не будет настоящей, как это часто случалось раньше…
Было и такое, о чем вспоминаешь со смехом. Например, поведение некоторых газет, то, что они тогда писали. Все помнят многочисленные крупные заголовки в поддержку революции, потому что их издатели дрожали при одной мысли, что революция сделает достоянием гласности чеки, которые они получали из окровавленных рук тирании».
В своем выступлении Фидель говорил о рабочем классе и его высокой революционной сознательности:
«Эту сознательность он приобрел не в университетах. Но учителя привили ее нашему народу. Эту сознательность выковал труд. Эту сознательность выковали жертвы. Эту сознательность выковал великий учитель — страдания, великая учительница — несправедливость, великий профессор — голод. Потому что, только пройдя через страдания и несправедливость, наш народ познал то, чего он не смог бы познать ни в университетах, ни в школах… Ведь поступление в университет было обеспечено не талантом, а привилегиями. Вопрос был не в том, умен ли человек и есть ли у него призвание, а в том, сколько у него денег…
Государственный аппарат заражен реакционерами. Истина — и я перестал бы быть честным человеком, если бы не сказал этого, — состоит в том, что среди тех, кто имел привилегию учиться в университетах, много реакционеров. Это имеет логическое объяснение, потому что учебные заведения были не доступны для людей без достатка. Если хотите, я сам могу служить примером. Я был единственным среди нескольких сот ребят, кто смог учиться в университете, единственным, потому что я был единственным привилегированным среди тех сотен ребят. Я, привилегированный, смог поступить в университет, но никто из сыновей извозчиков, рубщиков тростника или рабочих той латифундии не смог попасть не только в университет, но даже и в техникум…»
Тому, кто хочет познакомиться с вескими аргументами Фиделя в защиту народа против его врагов, нужно прочитать сказанное им 17 декабря в телепередаче «Перед лицом прессы», в которой Главнокомандующий разоблачил самую реакционную из кубинских газет — «Диарио де ла Марина», постоянно выступавшую против революции с антикоммунистических позиций.
