И вот, приезжаем мы в аэропорт Шереметьево, встречаемся все, как договорились под табло и тут я вижу, что нет только одной актрисы, Бабушки. Мне отвечают, что она уже прошла таможенный и пограничный контроль и находится за всеми этими кордонами. Меня это не насторожило, не вызвало никаких подозрений. Мы тоже прошли все эти кордоны и тут я, наконец, увидел Бабушку. Я бы ни за что не узнал ее, если бы мне на нее не показали. Надо сказать, что я ее не видел почти год, но за это время человек не мог так измениться. Она похудела – раньше она была такой приятной во всех отношениях пышечкой и возраст придавал ей особый шарм, – теперь же от резкого похудания у нее изменилась фигура, пропали симпатичные линии, исчезли соблазнительные формы и вдруг проступила сутулость и глаза приобрели страдальческое выражение. Постарела она очень резко – вокруг рта появились типично старушечьи морщины, рот стал абсолютно несексуальным, а новые зубы придали ему какой-то хищный вид. Я чуть не потерял дар речи, увидев ее! Как я буду снимать ее в роли бабушки, за которой должен ухлестывать наш еще довольно молодой герой?! Никакой грим не справится с такой задачей! Не говоря уже о том, что все обаяние Бабушки пропало в одночасье! (Как стало потом известно, она стала очередной жертвой модного сейчас голодания, герболайфа и косметической хирургии).
Надо сказать, что обычно актеры, изменившие как-то свой облик – стрижка, цвет волос, очки, контактные линзы и т.д. –непременно сообщают об этом режиссеру заранее. Так было у меня, например, с Розановой Ириной, когда я ее пригласил сниматься в «Примадонне Мэри». Она попросила, чтобы мы обязательно увиделись, так как она похудела на 20 килограмм и уже не та, какая была полгода назад. Мы встретились и я решил, что Розанова не утратила своего обаяния и новый имидж ей к лицу. Здесь же Бабушка, понимая, что ее внешний вид не соответствует роли в сценарии и, в то же время, не желая отказаться от неплохого гонорара, предложенного ей, как приятельнице инвестора, решила, как Наполеон, ввязаться в бой, а там будь что будет... И не упустила случая заиметь фору – в бой пошла только тогда, когда позади осталась государственная граница.
Всю дорогу до Стамбула в самолете я обдумывал создавшееся положение и пришел к выводу, что лучше всего заменить актрису, потерять несколько дней, и пригласить, например, Наталью Андрейченко, которая до этого прочла сценарий и сказала, что больше всего ей понравилась роль бабушки.
В гостинице в Стамбуле я пришел к Бабушке в номер и откровенно поделился с ней своими мыслями и соображениями по поводу выхода из создавшейся ситуации. Сказал, что в случае отказа от роли бабушки она получит весь причитающийся ей гонорар. Бабушка тут же меня расцеловала, сказала, что сама переживала, как будет сниматься, потому что чувствует себя крайне неважно, болят ноги и она быстро утомляется и все такое...
Короче, вопрос с ней был решен и я приступил ко второй стадии – выбора и переговоров с новой актрисой, составления со вторым режиссером нового графика съемок. И тут вдруг встречаю в коридоре гостиницы внучку нашего инвестора, которая заявляет мне, что ни с какой другой актрисой она сниматься не будет, кроме как с тетей Бабушкой. Я иду вместе с Внучкой к Бабушке и тут вижу совсем другую Бабушку – она заявляет мне, что я заставил ее отказаться от роли, а она так мечтала сняться вместе с Внучкой и т.д. (Позже выяснилось, что наш инвестор не то строил, не то ремонтировал Бабушке дачу). Короче, события принимали характер крайне далекий от кино и моего сценария. Я сказал, что Бабушку не буду снимать и это вопрос решенный.
Внучка сказала, что идет звонить дедушке и что без тети Бабушки она сниматься не будет. В довершении всего Актер, который нашел мне инвестора заявил, что инвестор утвердил актрису на роль бабушки и я не вправе что-то менять. Все мои попытки объяснить ему, что инвестор может только просить, рекомендовать, а указывать мне он не имеет никакого права, так как я беру деньги у него фактически в долг и возвращаю их ему полностью, да к тому же он будет получать после возвращения своих денег еще 50 % с проката картины. Да к тому же я еще снимаю его внучку в главной роли! И, вообще, привез ее вместе с папой и мамой в Стамбул, поселил в люксовом номере. Кто может мне что-то приказывать?! Короче, образовалась оппозиция из трех актеров, плюс инвестор, который мне позвонил и довольно сурово потребовал, чтобы я снимал Бабушку. Я сказал, что не могу ее снимать, так как за такой фильм, который в результате получиться, ни один телевизионный канал не заплатит нам ни копейки и его деньги будут потрачены впустую. Он в ответ: актеры все хорошие, фильм купят и деньги вернуться. Я отвечаю инвестору, что заведомо плохой фильм снимать не буду, вот пусть ваш Актер, (а он заканчивал ВГИК как режиссер и снял несколько никому неизвестных фильмов) и снимает этот фильм, сценарий я даю ему бесплатно и умываю от всей этой истории руки.
Актер, узнав о моем предложении, тут же отказывается снимать фильм как режиссер и заявляет, что как актер не будет сниматься без Бабушки. А инвестор уже требует по возвращению из Стамбула тут же вернуть ему все выданные им на этот момент деньги, если я не буду снимать Бабушку.
Проще говоря, меня прижимают к стене и выворачивают руки.
Всю ночь я провел в раздумье и пришел к выводу:
1. Фильм с Бабушкой я снимать не смогу – просто у меня ничего не получится.
2. А если не снимать этот фильм и вернуться в Москву – значит зря ухлопали деньги на поездку, на выплату аванса актерам и группе... То есть все что сделано, все впустую... Неразумно и нерентабельно.
3. Остается один путь, который хоть как-то может придать смысл всему происшедшему – снимать фильм с оставшимися актерами по новому сценарию. Которого нет, но который я должен создать в процессе самих съемок.
На этом безумном на первый взгляд плане я и остановился, успокоив себя афоризмом Нильса Бора. Я почти всю жизнь повторяю этот, оправдывающий мои, зачастую авантюрные действия, афоризм: чтобы быть верной идея должна быть безумной. По этому плану я и стал действовать.
Начал со съемок музыкальных сцен с Полищук и Укупником, которые были в нашем прошлом сценарии. Снимали в ресторане отеля, где мы жили и наши актеры-опозиционеры с удивлением наблюдали за нами: что мы там делаем, что снимаем? Но когда мы вышли из отеля и стали снимать совсем непонятные для них сцены у бассейна, которых не было в сценарии, они решили, что это уже моя агония и довольные улетели в Москву. А к этому времени мы нашли в стамбульском российском постпредстве прекрасную девочку Дашу Жердеву, которая умела и петь и танцевать и легко справлялась с предложенными ей задачами. Каждый вечер накануне съемок я писал очередные сцены известной только мне в смутных контурах новой истории и на следующий день мы эти сцены снимали. Мне это напоминало шахматную партию «вслепую», когда игрок не видит шахматной доски и диктует ходы, держа всю позицию в голове. Короче, фильм мы сняли, но делали это настолько быстро, что опередили по своим темпам работу стамбульской кинофабрики, где мы проявляли негатив. И вот в самом конце, уже перед возвращением в Москву выяснилось, что почти весь материал в браке – есть мелькание. Теперь я точно знал, что с картиной что-то с самого начала не заладилось, но сдаваться не хотелось.
И я решил, что картину мы оставим только для телепроката (пожертвовав кинопрокатом ), а видеоизображение можно корректировать компрьютером и таким образом исправить мигание. Так и поступили. В Москве мы досняли на другой камере недостающие по моему новому сценарию эпизоды со Степанченко и Зинченко, удалили на мастер-кассете мигания и картина вышла в телепрокат под значащим для нас названием – «Мы сделали это!». Она показывается часто по ТВ и, как ни странно, нравится зрителям.
А деньги инвестору мы вернули сразу по прибытию в Москву. Для этого мне пришлось поднять на ноги моих друзей в Америке и они выслали нам 30000 долларов в филиал Стамбульского «Сити-банка». Как видите, мне удалось все же выкрутиться из матовой ситуации и только лишь благодаря тому, что никто не руководил моими действиями. А будь Госкино?! Да узнав, что я будучи в загранэкспедиции отказался от услуг сразу трех актеров, что стал снимать по неутвержденному сценарию черт знает что и черт знает кого – за это я был бы подвергнут жесточайшему наказанию: меня бы немедленно отстранили от съемок и впредь не подпускали к студиям ближе чем на километр. Слава перестройке!
