1. Огонь Трудовой Славы, зажженый от мартенов Сумгаита – из Сумгаита.

2. Огонь революционной славы – от вечного огня с площади им. 26-ти бакинских комиссаров.

3. Огонь боевой славы – с могилы Героя Отечественной Войны Ази Асланова с поселка «8-ой километр».

– Юлик, мне нужно будет иметь хранилище для огня, наподобие олимпийского, – сказал Слава. – В день праздника привезти все три огня одновременно на площадь не удастся.

– Конечно, – согласился Юлик. – Где бы ты хотел иметь такое хранилище?

– Удобней всего в районе Сабунчинского вокзала, – сказал Слава, подумав.

– Близко к площади...

– Нет проблем, – сказал Юлик, усадил Славика в машину и отвез к Сабунчинскому вокзалу. – Выбирай, в любом здании, на которое покажешь, устроим хранилище....

– Желательно на первом этаже, – сказал Слава, оглядывая площадь «новым»

взглядом. – И чтоб бронетранспортер мог подъехать...

– Тогда вот эта парикмахерская в самый раз! – показал Юлик на ближайшую парикмахерскую и вошел в нее. – Так, – объявил он в парикмахерской, – через час заканчивайте работу, уберите весь мусор, волосы эти на полу. Здесь будет хранилище огня.

– Ты что, какое хранилище? – возмутился заведующий парикмахерской. – У нас клиенты, план!

А Юлик уже стоял у газовой плиты, где кипел чайник.

– Четыре конфорки. Тебя устраивает?

– Да, – сказала Слава. – Мне хватит трех.

– Все, закрывайтесь! – приказал Юлик директору парик-махерской. – Я выполняю приказ Алиева!

Директор понял, что сопротивление бессмысленно.

– Юлик, а тебе не кажется, что для хранения таких святых огней это заведение выглядит несколько убого, – засомневался Слава, в прошлом активный комсомолец и тимуровец.

– Мы можем его задрапировать красным бархатом. Тебя устроит?

– Да, – представил Слава парикмахерскую в бархатном обличьи. – Все же появится какая-то торжественность...

– Ну все, значит решили вопрос! – Юлик достал рацию и передал кому-то: -Завезите в парикмахерскую у Сабунчинского вокзала 100 метров красного бархата и чтобы к вечеру помещение было обито. – И сказал, обращаясь к Славе: – Все, теперь спокойно можешь ехать за огнем! Здесь будет дежурить сторож – как привезешь огонь, он откроет тебе дверь, зажжешь этим огнем конфорку и сходу едешь за следующим. К утру все огни должны быть здесь и отсюда на бронетранспортерах они отправятся на площадь.

На этом расстались. Слава поехал на бронетранспортере сначала в Сумгаит, собственноручно зажег от мартена огненный факел трудовой славы, привез в парикмахерскую, зажег от факела одну конфорку и поехал на «8-ой километр», зажег факел от вечного огня у могилы Ази Асланова, опять привез в парикмахерскую, торжественно зажег вторую конфорку и тут же уехал на своем бронетранспортере на площадь «им. 26-ти бакинских комиссаров» и привез оттуда огонь революционной Славы, зажег третью конфорку и, удовлетворенно оглядев все три огня на фоне обшитой красным бархатом парикмахерской, поехал домой.

Завтра должен быть праздник, и по его части все было готово.

Утром Славик, беспокоясь за свой огонь, приехал в парикмахерскую чуть свет. Заспанный сторож отпер с проклятиями ему дверь парикмахерской, Славик тут же прошел на кухню к плите и чуть не потерял сознание – все конфорки были выключены.

– Что вы сделали? – в ужасе спросил Слава сторожа. – Это ведь Государственное преступление! Вы потушили огни Трудовой, Революционной и Боевой Славы!

– Ашши! Что кричишь?! Какое преступление?! – возмутился в свою очередь сторож, чиркнул спичкой и зажег три конфорки: -Вот тебе Трудовой, вот Боевой, а вот твоя Революция! Что еще хочешь?!

Чтобы я пожар ночью устроил здесь?!

Подавленный Славик позвонил тут же Юлику.

– Полный провал! – сообщил он Юлику. – Огней нет!

– Как нет? – удивился Юлик.

– Негодяй сторож выключил ночью конфорки.

– Никому ни слова! – приказал Юлик. – Привезешь тот огонь, который есть.

– Но это ведь липа?! – протестовал Слава. – Огонь ведь не тот!

– Ты что, хочешь сорвать важное государственное мероприятие?! Это очень серьезно, Слава! Не подведи меня, прошу. Все огни должны появиться на площади в положенное время.

Славику оставалось только подчиниться приказу начальства, хотя в душе он был против всякой липы.

Ничего еще не зная про потухшие огни Трудовой, Боевой и Революционной славы, я смотрел дома по телевизору передачу с площади Ленина, посвященную 60-летию Советского Азербайджана. Сценарий праздника был написан Юликом.

Вот как проходило это действо, насколько я его запомнил.

На площадь выехал странный экипаж, на борту которого был нарисован герб дома Романовых. Площадь была заполнена какими-то голодранцами в рубищах (наверное, те самые работники научно-исследовательских институтов и студенты). По какому-то сигналу они вдруг страшно возбудились, заволновались, вся площадь пришла в движение, толпа бросилась к царскому экипажу, сорвала с него герб вместе с драпировакой и обнажился грузовик, кузов которого был оформлен под кабинет Ленина в Горках, сам Ленин стоял, опершись о стол, а в кресле вальяжно сидел Нариман Нариманов. При виде своих вождей голодранцы оживились еще больше, сдернули с себя рубища и оказались красноармейцами, краснофлотцами, рабочими и крестьянами и дружно приветствовали новую власть. Ленин тем временем внимательно слушал Наримана Нариманова, который говорил что-то вроде «завтра будет поздно, а сегодня рано». Когда кортеж оказался напротив трибуны, где сидели руководители партии и правительства, секретари братских компартий во главе с самим Леонидом Ильичем, Ленин и Нариманов забыли о своем диалоге, встали рядышком и приложив руку к сердцу, стали отвешивать земные поклоны руководителям партии. Эти кадры на экране телевизора монтировались с улыбающимися лицами Алиева, Шеварднадзе, Брежнева и др., которые поощрительно помахивали ладонями вождю мирового пролетариата... «Верной идете дорогой...»

Затем на площадь выехал бронепоезд (закамуфлированный грузовик), на переднем бампере которого стояли Микоян, Орджоникидзе и Киров – вожди, много поработавшие по Закавказью. Они декларировали что-то революционное рабочим и крестьянам, встречающим приветственно бронепоезд, а как только поровнялись с трибуной, тут же подобострастно изогнулись, приложив руки к груди и выражали всем своим видом высшую степень преданности и уважения членам ЦК КПСС, что и должны были выражать штатные актеры бакинских театров.

Потом голос из громкоговорителей объявил:

– На площадь прибыл огонь Революционной славы, зажженый от могилы 26-ти Бакинских коммисаров!

Появился бронетранспортер, солдат поднес факел к чаше и вспыхнул на площади, под аплодисменты, Огонь Революционной Славы.

А громкоговоритель объявил опять:

– Прибыл огонь боевой славы, заженный от вечного огня на могиле Героя Совеского Союза Ази Асланова!

Въехал еще один бронетранспортер и была зажжена чаша Огня Боевой Славы.

– Прибыл огонь трудовой славы, зажженый от мартенов Сумгаита!

С третьего бронетранспортера под невидимые широким зрителям слезы Славы Михайлова был зажжен последний огонь, после чего из репродукторов понеслись звуки вальса, и на площадь выбежало несметное количество девочек в возрасте 12и-13и лет с вербными веточками. Они исполнили номер «Целина».

Брежнев на трибуне был тронут до слез.

А Слава Михайлов вернул Юлику пригласительный билет на правительственный банкет во дворец «Гюлистан» (в переводе «Дворец Счастья»), который был специально выстроен к празднику. На этом банкете присутствовали все руководители партии, включая Брежнева.

– Я не заслужил такой чести, – сказал бывший хороший комсомолец Юлику. -Я не выполнил свою задачу – не сохранил огонь.

На празднике был липовый огонь, и я себе этого не прощу.

– Ну и дурак! – сказал Юлик. – Кроме нас с тобой никто не знает об этом!

И праздник от этого не стал хуже! Пошли, не валяй дурака!

– Прости, Юлик, не могу! – твердо сказал Слава. – Я должен был ночью дежурить у огня, а я этого не сделал...