Весь праздничный день я улыбалась и была очаровательна. Все соглашались, что я была самой красивой невестой, которую когда-либо принимала церковь Охамора, и, поскольку Джеймс был популярным учителем, каждый сосед пришел, чтобы пожелать нам счастья. Было уже за десять, когда последний из них покинул дом, и мы остались одни в нашу первую брачную ночь.

Два совершенно чужих друг другу человека, и я была полна решимости такой и остаться.

Сегодня мы отправились в Йонкерс.

Дэн был великолепен. Он сказал, что, если мне там не понравится, нам не обязательно туда переезжать. Он просто хотел, чтобы я посмотрела на дом, как будто нам предстояло вместе принимать решение. Он старается изо всех сил, и у него терпение святого, но все равно перспектива совместного владения убивает меня.

Не то, чтобы я никогда не покидала Манхэттен, скорее, я просто предпочитала этого не делать. Большую часть жизни я прожила в верхней части Вест Сайд, за исключением университетских лет в Голуэе. Я нашла свою квартиру, когда мне было лет двадцать. В то время все снимали жилье, но я переняла от своих дедушки и бабушки чувство ирландской неуверенности в завтрашнем дне, так что я подстегнула себя в финансовом плане, чтобы купить себе квартиру.

В городе мне больше всего нравится то, что он всегда меняется. Тебе не нужно переезжать, потому что он движется вокруг тебя. Рестораны, бывшие индийскими, за ночь превращаются в итальянские, соседи сменяют друг друга каждую пару лет. Если ты делаешь ремонт, посиди спокойно немного, и новые соседи присоединятся к тебе.

Как только не менялась обстановка моей трехкомнатной квартиры в квартале, построенном в 30-е годы на семьдесят седьмой авеню! Сначала у меня был только диван-футон, пока моя работа в журнале в качестве редактора кулинарного отдела не принесла мне достаточно денег для того, чтобы в 80-х отделать квартиру хромированными покрытиями и белой кожей. Потом в самодостаточные стильные девяностые пришел парижский пурпурный и золотой шик, затем после нескольких лет попыток мне наконец удалось сломать стену и создать обширное пространство минималистической кухни, объединенной с гостиной, о которой я всегда мечтала. Моя квартира наконец стела домом. Моим домом. В этом первая и единственная проблема. Я больше не одна.

Казенная дыра управляющего в подвале никогда не рассматривалась нами как вариант, поэтому Дэн более или менее постоянно жил в моей квартире с тех пор, как мы начали встречаться. Из чистой необходимости я заставляю свои губы произносить: «Все мое — твое». Дэн ставит ботинки на мой подлинный стул от Имес и терроризирует мои любимые кухонные принадлежности своими ручищами. Он ставит мою эдвардианскую картофелечистку в посудомоечную машину, где я нахожу ее ржавеющей, разрушающейся от неосторожного обращения.

Не знаю, смогу ли я навсегда найти Дэну место в своей жизни, но я точно знаю, что не смогу больше находить ему место в своей квартире. Звучит ужасно, но я начинаю думать, что лучше контролировала бы ситуацию, если бы сдавала ее квартиранту за высокую плату, а сама жила бы где-нибудь с моим неуклюжим мужем.

Может быть, сам факт, что Дэн ставит мою картофелечистку в посудомоечную машину, является частью какого-то макиавеллиевского плана по моему переезду в Йонкерс?

Не важно.

Почти сразу же после того, как мы пересекаем Гудзон, я начинаю паниковать. Это всегда происходит, когда я уезжаю слишком далеко от города. Есть во мне этот снобизм, этот комплекс превосходства, появившийся у меня потому, что я выросла в самом урбанистическом городе в мире. Ничто так не воплощает природу города, как прохладная островная святая святых Нью-Йорк Сити, но ничто так не разнится с ним, как районы, окружающие его.

Дороги лениво растягиваются с четырех полос до восьми, и с пейзажем происходят легкие изменения. Я начинаю замечать въездные рестораны, голосующих, придорожные магазины, алюминиевые ограждения, лужайки, которые являются не городскими парками, а частной собственностью. Мне всегда казалось, что в этом месте больше пространства, но не для жизни, больше церквей, но меньше души, больше неба и света, но мало на что стоит смотреть.

Дэн всю дорогу треплется о районе и своих друзьях, которые тут живут. Он рисует в самом деле ужасающие меня картины барбекю на крытых патио, с большими упаковками мяса, щедро сдобренного химическими специями. Оно приобретается со скидкой в магазинах, куда часто захаживают люди с именами вроде «Кэнди», у которых растрепанные волосы и которые используют кетчуп как ингредиент при приготовлении пищи.

Все, о чем он думает, он произносит вслух, в том числе и мысли о том, что мы будем «счастливы до конца дней» в пригородном захолустье. Я впадаю в панику. Я знаю, что все, что мне нужно сделать, это посмотреть на дом и сказать: «Мне не нравится, я не хочу жить здесь», — и все останется, как есть. Но это то, чего хочет Дэн. Это то, кем он является — по-своему традиционным, непримечательным человеком с простым вкусом. Я хочу чего-то, кого-то другого, родственную душу, которой Дэн не является. Я могла бы переехать в Йонкерс с подходящим человеком, разделяющим мою иронию и постмодернистские взгляды. Но с Дэном это определенно невозможно.

Вчера исполнился месяц, как мы поженились. Дэн купил мне цветов. Смешанный букет, с доставкой, в целлофановой обертке. Эту мысль стоит принимать в расчет — до сих пор я подмечаю все, что различает нас, все, что еще раз доказывает: мы не подходим друг другу. Мне не нужны дорогие цветы. Я люблю простые, но стильные букеты. Купи мне маргариток у флориста, а не роз с доставкой. Это маленькая деталь, но она важна для меня. Разве родственная душа не поняла бы меня? Конечно, это неважно. Это маленькая деталь. Но, поскольку сейчас я замужем за этим человеком и это на всю жизнь, деталь, почти неразличимая в хмельном тумане начала нашего романа, становится огромной, когда к ней прибавляется вес всей будущей жизни. Я знаю, что трудно приспособиться к жизни с кем-нибудь, но кажется, что это уже чересчур: измятые рубашки, рыболовные каталоги, не те цветы. И есть еще более важные детали, которые раньше я предпочитала не замечать. Кажется, что каждый день я зацикливаюсь на новой детали. Дэн сморкается за столом. С тех пор как я это заметила, я уже ничего больше не вижу: он как будто бы все время сморкается или вытирает нос. Дэн — профессиональный сморкальщик. Вот что он такое. Как же я раньше этого не замечала? Я хочу что-то сказать, но не говорю. Наверное, потому что у меня нет такого права, хотя мы женаты.

Я не люблю Дэна. Чтобы не оскорбить человека грубой бранью за такую мелочь, как манера сморкаться, нужно любить его.

Так я и живу с этим звучащим в голове сумасшедшим монологом, постоянно блею по поводу всех раздражающих привычек Дэна. Он оставляет дверь в ванную открытой и разговаривает со мной, когда писает. Ему нужно подстригать волосы в носу. Он оставляет нож в открытой банке с джемом. Он убирает масло в холодильник, так что оно всегда твердое. Я саму себя утомляю этим бесконечным списком жалких жалоб.

Дэн и я не созданы друг для друга, и я это знаю. Он не представляет, что происходит в моей голове. Если бы он знал, то, несомненно, это положило бы конец нашему браку. Возможно, мне хватит смелости остаться человеком и сделать то, что для нас обоих будет лучше. Может быть, я просто не создана для замужества. Не способна идти на компромисс, или не иду на него. Первое плохо, но разве второе можно назвать достоинством? Это значит, что я зациклилась на чем-то одном и отложила исполнение чего-то по-настоящему важного.

Я хотела выйти замуж. Хотела и хочу детей, или хотя бы одного ребенка. Я редактор раздела по кулинарии и писательница. Я создаю в журналах ощущение семейного очага, что вдохновляет людей. Мне хотелось создать с кем-то что-то особенное. Но для этого нужно большее. Невозможно создать стиль жизни на пустом месте. Иначе это будет просто стиль без жизни. Для того чтобы с убежденностью построить дом, необходима любовь. А у меня этот главный ингредиент отсутствует.