Анжело принудил меня промолчать, он сказал, что нужно сначала увериться в чувствах друг к другу, прежде чем ранить Джэн. Я была молодой и самоуверенной; я считала, что у нашего романа есть будущее; я думала, что все просто. Несколько дней спустя я была потрясена, когда Джэн пришла на работу, сияя, и объявила, что они с Анжело снова вместе.

— Нам нужен был перерыв, — заявила она, но выглядела счастливой.

Анжело заставил меня помучиться, позвонив из офиса и поговорив приглушенным голосом, но ему удалось убедить меня, что это было из дружеских побуждений.

Я была в шоке, я была обижена, но согласилась остаться друзьями. В конце концов я была молода и думала, что в мире полным полно таких «Анжело». Это было за десять лет до того, как я осознала, что мужчин, к которым меня влекло и духовно, и физически, днем с огнем не сыскать.

Хотя я об этом и упомянула, сама интрижка была тысячу лет назад и осталась далеко-далеко позади, так что я сама никогда с ней не вспоминала. Но иногда, должна это признать, я ловлю себя на том, что смотрю на Анжело и гадаю, что было бы, если бы… Это смехотворно, и это ничего не значит, но глубоко внутри я осознаю, что в эти выходные я хочу мысленно поставить Дэна рядом с Анжело. И я надеюсь, что выберу Дэна. Еще глубже во мне прячется страх, что Дэн, возможно, учуял, что у меня с Анжело была интрижка, и поэтому ведет себя, как настоящий мерзавец.

Орланди не могли встретить нас теплее, чем когда мы приехали, хотя дверь открыла их домработница Роза, и это, как я поняла, испортило Дэну весь настрой. Дэн чувствует себя неловко, общаясь с «прислугой» таким образом. Это происходит от того, что он сам много лет был «прислугой» и отвечал на просьбы прочистить туалет или сменить лампочку.

Мы поднялись наверх в свои комнаты, чтобы переодеться к ужину. Мы почти сразу же спустились назад и слегка были обескуражены тем, что нас поджидает целая компания. Помимо хозяев на ужине еще была одна кулинарная писательница (до которой мне было мало дела) со своим мужем-юристом; фотограф, — которого я однажды нанимала и больше никогда не приглашала; и издатель, друживший с моим агентом.

Я почувствовала себя в «своей» компании и ответственной за Дэна, который, как я осознала, только что попал в лапы «кулинаристов».

Еда была соответствующей сезону и незатейливой. Идеально приготовленной, не придерешься. Жареный сыр халоуми с маслом чили, затем цыпленок, обернутый пармским беконом.

— Простота — новое поветрие, — заговорила ужасная кулинарная писательница.

— «Легкое развлечение»? — ответила Джэн, показывая пальцами кавычки.

Мы все рассмеялись аллюзии к названию ее телевизионного шоу на кабельном. Все, кроме Дэна. Он нервно посмотрел на меня, ожидая, что я объясню шутку. Я не смогла, потому что, сказать по правде, когда я о ней подумала, она показалась мне не такой уж смешной.

Продолжение беседы не позволило Дэну почувствовать себя более уютно. Разговор вращался вокруг того, стоит ли летать первым или бизнес-классом, в каких ресторанах лучше пообедать в следующий раз, когда вы окажетесь по работе в Лондоне, вокруг Марты Стюарт (само собой) и, к всеобщей неловкости, вокруг агентов и их комиссионных. Все время я волновалась, что Дэну неинтересно, поэтому сказала:

— Мы с Дэном строим новую кухню.

— Как заманчиво! Кого вы пригласили? — спрашивает Дэна кулинарная писательница.

— Мы делаем это сами, — отвечаю я за него.

Дэн грозно на меня смотрит и, чтобы дать мне понять, что я упустила свой шанс, отворачивается от стола.

— Правда? В каком смысле?

— У Дэна есть друг, замечательный плотник, и мы переделываем и восстанавливаем все под свои нужды.

Сидевшие за столом ловили каждое мое слово, ожидая, что я объясню это как угодно, кроме того, что мы экономим деньги и не хотим иметь дела с торговыми агентами.

— Это — эклектика.

И как только я это произнесла, я осознала, что свела душу этого дела и чувство дома, которое мы старались создавать в течение последних трех педель до модного термина.

Когда мы в конце концов добрались до постели в тот вечер, Дэн просто сказал: «Не нужно отвечать за меня, Тресса», — и отвернулся. Я ничего не ответила, я просто лежала несколько часов на простынях из египетского хлопка, сбрызнутых английской лавандовой водой, и думала, как, черт меня дери, я в это вляпалась.

Я думала, что это люди моего круга. Они не все мне нравились, но они были из моего сословия, и я хорошо чувствовала себя среди них. Эти ужины, общие интересы, обсуждение еды, вина, ресторанов — наслаждение стильным гостеприимством друг друга — это то, что я делала. Мы говорили на одном языке: на своеобразном сленге «кулинаристов», но странно было делать это при Дэне. Неправильно. Это определенно отделяло его от остальных, но хотела ли я на самом деле делить с ним эту часть своей жизни? Или я должна была проводить все выходные за пивом и поеданием жареной пищи вместе с его семьей, забросив эту часть моей жизни и карьеру?

Я знала, что следующий день будет адом, но я подумала: к черту все, Дэн заставил меня пройти через первое причастие, так что справится как-нибудь с чувством уязвленного достоинства передо мной и моими «потрясающими» друзьями.

Издатель и фотограф уехали, но подлая кулинарная писательница и ее чертов муж остались на все выходные. Она так и вертелась вокруг Джэн, стараясь изо всех сил вести себя по-дружески. Юрист до смерти утомил Анжело, но с Дэном ему не повезло. Мой муж вышел на улицу с Розой и двумя детьми, которым он моментально понравился. Дэн избегал общества, особенно моего. Во время ланча все выпивали и лакомились изобилием закусок, привезенных кулинарной писательницей. Пища была «осознанно неформальной»: запеченный лук порей и суфле из козьего сыра, томаты, поджаренные до румяной корочки в густом соку. Мы знали названия блюд, потому что писательница написала их золотыми итальянскими буквами на карточках напротив них. Предусмотрительно, нет слов.

Я взяла королевскую креветку, которая была чересчур искусно приготовлена даже для торжественного приема по случаю вручения премии Оскар, и взглянула в окно на Дэна. Один ребенок сидел у него на плечах, пока он подбрасывал второго. Напуганная Роза смотрела за ними, но я знала, что с детьми все будет и порядке. Таков был Дэн: большой медведь в облике человека. Может быть, не слишком прилизанный, образованный мальчик из колледжа, но пока он был рядом с вами, вы могли чувствовать себя в безопасности.

— Эй, — сказал позади меня Анжело глубоким, опасным голосом, — хочешь, кое-что покажу?

У него был особый выговор, когда он хотел показать мне что-то в теплице. Так он это и произнес. Он знал, что мне особенно нравились растения и салат. Свежесть, вкус и сама простота.

Это был один из таких соблазнительных киношных моментов, когда невозможно устоять. Это особенно задевает, потому что ты этого не ожидаешь. Ты трогаешь душистое растение, затем ваши руки случайно соприкасаются. В следующую минуту вы встречаетесь взглядами, ваши глаза закрываются, а потом вы сливаетесь в поцелуе. Вы едва осознаете это. Это животный инстинкт. Притяжение, которое невозможно контролировать. Химия.

Думаю, то легкое обаяние, которое всегда было свойственно Анжело, никуда не пропало. Мы говорили на одном языке, он всегда меня понимал.

Мы отстранились друг от друга и не говорили об этом. Это было нашим маленьким секретом. В любом случае мы хранили нашу предыдущую связь в тайне достаточно долго, и должна признать: было волнующе снова почувствовать то же самое. Короткую измену.

Это было всего лишь мгновение, просто поцелуй. Нечто, что напоминало нам обоим, когда мы были уже женаты: мы все еще способны испытывать страсть. Мы были живыми. Ничего серьезного. Как дорожка кокаина на свадьбе у кузины. Никто не узнает, никому не будет больно.

В ту минуту, когда мы вернулись назад, и я увидела лицо Дэна, мне стало дурно. Он искал меня, и мы обменялись взглядами: он — вопросительным, я — оправдывающимся. Это длилось меньше секунды. Я была слегка пьяной и не могла быть уверена, что мне это не померещилось.