О смерти Григория Алексеевича — дяди Гриши, как называл он его с детства, Сашка узнал из газет и небольшого ролика на ТВ. Обычно он особо и не интересовался смишными новостями, но сегодня газетами был завален офис, а новостную программу на ТВ все коллеги просмотрели и пережевали не по одному разу. Газеты писали, что в далекой Российской глубинке, находясь на отдыхе, скончался известный врач Григорий Алексеевич Палвывчев — директор Петербургского центра новых медицинских технологий, разработчик уникальных противоопухолевых препаратов. Медицинская общественность выражает соболезнования родным и близким…., а на ТВ долго и непонятно рассказывали о лекарственном препарате, разработанном Палвычевым, находящемся в стадии клинических испытаний в онкологических центрах страны…. Известие о смерти Григория Алексеевича по-настоящему расстроило Сашку, ведь дядя Гриша не только старинный друг отца, но и человек который принял большое участие в его жизни….

С момента, как Александр уехал учиться в Нижний, Иван попросил Григория присмотреть за парнем, что Гриша с большой охотой и делал, помогая ему, как сыну. Помог поступить на юрфак университета, пристроил на работу в свое Нижегородское отделение, а самое главное — познакомил Александра с Викой, его дочерью. С этого дня Григорий Алексеевич стал для Александра практически вторым отцом. Сашка лез из кожи лишь бы угодить дяде Грише, конечно не просто так, а с целью хоть как-то приблизиться к Вике. Дело в том, что с момента их знакомства с Викторией он просто потерял голову. Влюбился, как говорят с первого взгляда, а вот Викторию этот провинциал не впечатлил. Даже скорее раздражал своей чистотой и наивностью взглядов, но все же от ее взгляда не ускользнули искорки в Сашкиных глазах, его симпатичная, и чем-то запоминающаяся внешность. Зато Григорий Алексеевич радовался их встрече, как ребенок. Бог даст — думал он….

Узнав ближе Александра, и привязавшись к нему, у Григория Алексеевича зародилось желание, вернее тайная мечта. Мечтал он поставить свадебные столы по всей Ямской…… но мечты сами в жизнь не воплощаются и поэтому родился план…. Однажды, Григорий Алексеевич объявил Виктории, что она будет учиться не в Питере, а в Нижнем, чем удивил абсолютно всех. Однако, удивляться было собственно нечему. Это решение вызрело у Григория давно и основывалось на том, что для того чтобы стать настоящим врачом, а Виктория хотела именно этого, требуется пожертвовать всем и бросить всю свою жизнь на алтарь науки. Почему бы это не сделать в Питере? — возражали ему. А Григорий твердил свое, что в Питере золотая молодежь, вкруг которой входила и Виктория, а молодежь эта не настроена позитивно и не отличается целеустремленностью в достижении своих целей, полностью полагаясь на своих родителей. Для проматывания родительских капиталов это подходит идеально, а вот для овладения искусством врачевания полностью противопоказано — это во первых. Во вторых потому, что Нижний это родина Григория, а в третьих это повод прекратить вечные семейные распри, между Викторией и Ларисой. Двадцать лет назад Лариса заменила Виктории мать, но по-настоящему стать ей так и не смогла. Когда Виктория подросла их отношения, мягко говоря, испортились, если не сказать большего. Большим было то, что последние два года они жили просто, как кошка с собакой и скорее по необходимости терпели друг-друга. Вот поэтому Григорий и решил не дожидаться боевых действий и отправить Викторию в Нижний Новгород. Ну и конечно потому, что в Нижнем сейчас учился Александр, а его он уже давно в тайне от всех рассматривал, как своего зятя.

…Цвела черемуха, кружились желтые листья, падал снег…. Ребята учились, редко встречались, Александр любил, а Виктория жила, своей жизнью не особо обращая внимание на цветы которые Сашка дарил ей по поводу и без, и тем, более не подозревая о плане Григория Алексеевича. Палвывчев по-отцовски расстроился, но почему-то верил, что когда-то все сложится, так как хочет он. По жизни Григорий всегда был настойчив и добивался своего, но иногда — говорил он — для этого требуется чуть больше времени, чем предполагаешь. Бог даст — думал он…., но Бог не давал…, может по тому, что они были такие разные, а может, потому что просто не пришло их время.

…. Как только Александр узнал о смерти дяди Гриши, он сразу позвонил Вике и родителям в Завидово….. сотовый Виктории молчал, домашний, ни кто не брал, а сотовые родителей были почему-то недоступны. Целый день он набирал номера пытаясь разобраться с тем, что происходит. Поздно вечером, отчаявшись, хоть что-то узнать, он все же поехал к Вике. Как назло стоянка такси пустовала. Быстрым шагом, направившись к станции метро, он автоматически продолжал перебирать телефонные номера. Взявшись за ручку входной двери подземки, Александр наконец-то услышал в трубке уставший голос матери….

…. После разговора с матерью он долго сопел в трубку, продолжая держать ее у уха, при этом, почему-то левой рукой, пытаясь раскурить очередную сигарету….

…Странно, думал Александр, бредя по ночному городу. Палвывчев уезжал здоровым на выставку в Прагу, а оказался вдруг в Завидове и внезапно умер, а отец…., отец лежит с инфарктом и неизвестно, что с ним будет…. мать в трансе….. Виктории нигде нет….

Вику Сашка искал несколько дней и нашел. Нашел на Московском вокзале, недалеко от железнодорожных касс. Она стояла у информационного табло и отрешенно смотрела на суетящийся вокзальный народ. Появлению Сашки она совсем не удивилась. Не говоря ни слова, Вика прижалась к его плечу и, вздрагивая всем телом, беззвучно заплакала. Он не пытался ее успокаивать, а просто стоял, боясь пошевелиться, и неловко гладил по растрепавшимся волосам. Она плакала, понимая, что осталась одна, абсолютно одна. Одна…. а Сашка?…., а Сашка теперь самый близкий человек на свете.

Иван любил августовские дни, когда под окнами зацветали желтые шапки золотых шаров, а в воздухе чувствовалось приближение осени. Обрывки облаков разбросал ветер по голубому куполу неба и тишина. Тишина, такая, что звенит в ушах и только шелест березовых листьев, чуть нарушив ее, возвращает тебя к реальности бытия. Присев на лужайке подальше от санаторных строений Иван наслаждался одиночеством, солнечным днем и с любопытством ребенка разглядывал, как серебристая стрекоза покачивается на нежно-розовом цветке полевой гвоздики. Мысли текли размеренно, словно боясь нарушить эту тишину и покой. Уже целую неделю он приходил сюда и просиживал часами, забывая о времени и размышляя, обо всем и ни о чем. Как не странно, а это время препровождение ему нравилось. В своей обычной жизни он не мог себе позволить расслабиться, посидеть вот так и просто созерцать этот прекрасный мир, а все ради чего? Ради чего эта вечная суета? Погоня. Погоня, а зачем, зачем собственно говоря?… "Взгляните на птиц небесных; они не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы, не гораздо ли лучше их?… Посмотрите на полевые лилии, как они растут: не трудятся, ни прядут; Но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них;…" сам собой вдруг промелькнул в голове Ивана отрывок из святого благовествования. Странно подумал он, ни когда бы ни подумал, что я это помню.

— Разнежился, растянулся как котяра на солнышке — как гром среди ясного неба, прозвучал голос Семеныча. Не ждал? Вижу, не ждал. Ну, это мы сейчас поправим — гремел Семеныч, обнимая удивленного, сброшенного, словно с небес на землю, Ивана. Разговор у меня, вот и приехал к тебе за тридевять верст… Думал он тут болеет, а он как барсук сало копит — не унимался Семеныч. Вот и отдохнул, подумал Иван, как-то не очень весело посмотрев на егеря.

— Может я вас, зря побеспокоил Иван Сергеевич? — перейдя на официальный тон, но с поддевкой в голосе спросил Семеныч. Может это ко мне приезжал Григорий Алексеевич? — начиная интриговать, продолжал егерь. Может, это моего друга убили? — сказал, резко замолчал и в упор посмотрел на Ивана чем-то внезапно раззадоренный Семеныч.