— Какие сейчас используются? — задал вопрос Портерфилд.

— Их три вида: фальшивые, помеченные и обработанные.

— Обработанные? — вклинился Кирнс, как будто только что очнулся.

— Химически обработанные. Купюры можно обработать тремя способами: ядом, компонентами биологического оружия, химическими разрушителями.

— Деньги что — разрушаются?

— Конечно, это же лишь краска и бумага. Купюры выцветают от отбеливателей, становятся клейкими и влажными от некоторых растворов, от соответствующих смесей горят. Это может произойти не сразу, а через какое–то время, поэтому следует проявлять осторожность.

— Мистер Боб, а что вы порекомендуете для крупной партии денег, — энергично воскликнул директор, — для выкупа в пятнадцать миллионов долларов? Фальшивые купюры?

— Возможно, — отозвался Боб, — но с ними бывают проблемы. Беда в том, что у нас их всего два вида — высший и низший сорта. Купюры низшего сорта обманут только тех, кто почти не видел настоящих американских купюр, их нельзя сбыть даже в супермаркете. Но деньги высшего сорта — еще большая ошибка, ведь их стоимость чрезвычайно высока, но при этом любое приличное оборудование покажет фальшивку. Мой совет — используйте обработанные. Мы порекомендуем химиков — разумеется, за плату. Впрочем, химики нынче дешевы.

— Кажется, мы напрасно тратим время мистера Боба, — сказал Портерфилд. — Сейчас время — деньги. Мы заплатим выкуп людям, которые живут в этой стране, возможно, захотят положить их в банк или потратить здесь. Кроме того, они могут попытаться сохранить часть того, что мы собираемся выкупить.

— Значит, так. — Мистер Боб уставился в потолок. — Биологическое оружие отпадает — не хватало только эпидемии в собственной стране; фальшивки далеко не всегда срабатывают; помеченные тоже не годятся — мы не уверены, что все участники будут их трогать. Так вы полагаете, что они могут отдать вам не все?

— Похоже на то, — скривился директор.

— Тогда единственная надежда — однодолларовые банкноты. Того, кто их перевозит, легко выследить. — И мистер Боб встал.

— Постойте, — поднял руку директор. — А как насчет упаковки? Ее нельзя использовать — нанести электронные сигналы или что–то в этом роде?

— Увы, — ответствовал мистер Боб. — В мировой истории еще не было вымогателей, которые хранили бы выкуп в той упаковке, в которой получили его. Раз уж они требуют деньги, значит, знают, куда их положить. Похоже, что деньги — не решение вашей проблемы. — И, кивнув, мистер Боб направился к двери.

— Кто следующий? — ехидно поинтересовался Голдшмидт. — Сверхметкие стрелки или лилипутский спецназ в форме пожарников?

Директор поиграл скулами и сел в глубокой задумчивости.

Китайчик Гордон любовался серо–жемчужным туманом, затянувшим небо в полдень. Вокруг, как новенький кофейный сервиз, сияли сотни отполированных автомобилей.

Кеплер кивнул на широкий белый транспарант, натянутый между деревьями:

— «Ралли иностранных автомобилей»! Ненавижу. Ну и словечки — не выговоришь.

— Не ори так. Ну, что? Все готовы?

— Конечно, и мешки, и Иммельман, и Маргарет. Слушай, ну ты прямо настоящий автомобилист! В такой куртке ты просто обязан напялить соответствующую кепку.

— Прекрасно. Главное — не отличаться от других. Радостно встретить энтузиаста автомобильного спорта. — С этими словами Китайчик исчез в толпе.

На противоположной стороне автомобильного поля Иммельман стирал пыль с покрышек «фольксвагена», принадлежащего Маргарет.

— Ну вот. Блестит как новенький.

Его слегка напугали все эти «порше», «ягуары» и «БМВ».

— «Фольксвагенов» здесь сотни. Ну, не волнуйся, это больше напоминает пикник, а не гонки. На твою езду эта публика не смотрит; им главное — подавить тебя своей совершенной ездой. Здесь все позволено, потому что соревнуется в основном молодежь.

— Скорей бы все кончилось! Чертов парик сдавливает мне мозги.

— Уже скоро, — утешил Иммельман, взглянув на часы, затем отпер багажник и уставился на горизонт — выражение глаз скрывалось за солнечными очками. — Если у меня получится, я собираюсь жить именно так…

— Что, в государственном парке?

— Раньше это было ранчо Уилла Роджерса, вон там, на пригорке, стоял его дом, а здесь он пас лошадей. Вообрази, что здесь нет этих кретинов с их погаными машинами, а только дюжина славных лошадок, и никакого шума, только птицы поют в эвкалиптовой роще.

— Мы будем тебя навещать.

— Надеюсь. Но вы с Китайчиком такие умные… Надеюсь, куша, который мы сорвем, вам хватит. Раньше я восхищался Китайчиком, теперь — вами обоими.

— Ты боишься, что мы влипнем, да?

— Скоро узнаем.

Он снова взглянул на небо, затем прислушался.

В кабине спортивного самолета сидел долговязый молодой человек, охранявший дверь зала заседаний в Лэнгли, в голубой нейлоновой куртке и бейсбольной кепке. Из–под куртки выпячивалась рация, которую полагалось носить со специально приспособленными пиджаками, а новехонькая кепка была настолько мала, что от этого юноша казался иностранцем, никогда раньше не носившим таких. Они летели в тишине уже двадцать минут, как вдруг он изрек:

— Это неверно.

— Что именно? — полюбопытствовал пилот, но молодой человек извлек свою рацию и начал нажимать на ней кнопки, морщась от писков в наушниках. Затем он склонился над картой и объявил:

— Оказывается, это произойдет в государственном парке Уилла Роджерса. Полно людей и автомобилей. — Он взглянул в иллюминатор. — Тысячные толпы. Рация ничего не почувствует.

Затем, после долгой паузы, он скомандовал пилоту:

— Все совпадает. Значит, так: один пролет над парком, затем снижение до верхушек деревьев, я сбрасываю мешки, и мы набираем высоту. Все под контролем.

Монотонный гул самолета, звучавший где–то высоко над головами, казалось, изменился по высоте. Иммельман проследил, как отклонились закрылки.

— Они прилетели, солнышко! До того как начнут подниматься, мы должны смешаться с толпой, потом понесемся как черти. Сейчас они все сбросят на краю холма, за деревьями, и мы проделаем намеченное.

Между тем в центре луга, где официальные представители туристического клуба иностранных автомобилей готовились к раздаче маршрутных карт, Китайчик Гордон и Кеплер нагромоздили целую пирамиду зеленых пластиковых мешков. Заслышав звук самолетного двигателя, Китайчик водрузил на нее табличку: «Бесплатное пиво» и растворился в толпе. Проклятье, они прилетели слишком рано, нужно действовать быстро. Кеплер подбежал к такой же куче под деревьями и установил табличку «Бесплатные газированные напитки». Такая же надпись красовалась на третьей пирамиде. Китайчик направился к холму, чтобы продолжить наблюдение. Толпа устремилась к нагромождениям зеленых мешков. Уже через секунду под деревьями взаимодействовали людские потоки, подхватывая пластиковые мешки, в каждом из которых было упаковано по шесть банок прохладительных напитков. Какая–то группа копошилась около крохотного автомобильчика Маргарет. На краю луга Кеплер буквально отбивался от бойких сограждан, которые резво подхватывали зеленые упаковки и тащили их к автомобилям.

Гордон отошел как можно дальше от куч с табличками «Бесплатное», куда стекалась толпа. Когда людской поток несколько иссяк, обнаружилось исчезновение Кеплера. Ажиотаж начал спадать. Люди брали по шесть–семь упаковок, которые распределяли по соседним автомобилям.

Между тем звук двигателя становился все громче, и некоторые с любопытством подняли головы. Прямо над ними пролетел небольшой спортивный самолет, спланировав к краю зеленого поля, помеченного плакатом. Тень летательного аппарата пересекла луг, и к земле устремились четыре темных пятна, несколько раз подпрыгнув. Китайчик увидел, что Иммельман с Маргарет подбежали к мешкам прежде, чем самолет успел подняться над деревьями на краю поля. Улыбаясь, Гордон следил за его полетом, стоя в гуще толпы.

Устроители что–то вещали в микрофон, но звуковая волна отражалась от холма, поэтому нельзя было ничего разобрать. Вдруг послышался рев двигателей, как будто разом завели все машины, шум слился в единый монотонный гул. И тут Китайчик Гордон обнаружил, что над полем пролетел второй самолет, развернулся на дальнем конце и снова проревел над лугом, заполненным толпой. Затем показались второй и третий самолеты, все они делали над полем круг и вновь возвращались, как будто собирались кого–то атаковать на бреющем полете.