Так, Смит (1962) отмечал застарелый страх перед людоедством, который он вывел, анализируя ряд факторов, включая опусы католических миссионеров в XVI веке, описывавших поедание человеческой плоти ацтеками. Отчасти эти описания были использованы для объяснения Концепции существования потустороннего мира и таинства причастия, поэтому идея приобрела первостепенное значение для фольклора региона. Образ людоеда овладел обществом, как воплощенное греховное поведение (демоническое владение), но одновременно это поведение воспринималось как ступенька к достижению спасения. Данный случай представляет особый интерес, поскольку этнические жители региона — майя, а ритуальное людоедство отнюдь не было чертой их культуры, в отличие от ацтеков и тлакскала».

Маргарет взглянула на Китайчика, бросая бумагу на постель и хватая новый лист. Теперь она обхватила левой рукой правое плечо, как будто хотела защитить себя от ужасов, изложенных на этих страницах.

«Для работы с группой по разжиганию психической войны, поддержанной ЦРУ, исследователь выбрал двадцать мексиканских деревень с населением от ста до двухсот человек. Учитывая, что страх людоедства должен быть абсолютно изолирован от других, формой воздействия было избрано поедание недавно захороненных трупов».

Содрогаясь, Маргарет отшвырнула лист:

— Чудовищно!

— Вот здесь попробуй, если то не понравилось, — предложил Гордон, протягивая очередной листок.

«Пересмотр масштабов измерений для включения фактора непредвиденной опасности подсказал гипотезу, которую «УЛЬТРА“ использовала в сложных городских сообществах. Первый удачный опыт был проведен в 1954–м в Гватемале, подробные социологические и методологические отчеты хранятся в ЦРУ. В 1959–м, когда масштабы фальсифицированных страхов, насаждаемых «УЛЬТРА“, достигли значительных масштабов, дирекция любезно предоставила доступ ко всем необходимым документам проекта…»

«…Дирекция любезно предоставила доступ ко всем необходимым документам проекта». Дочитав, Портерфилд швырнул бумаги на стол. Поднимаясь, чтобы прогуляться к окну, он ощутил, что просидел в неудобной позе дольше, чем следовало. При первом же шаге левая связка напомнила о себе, так бывало примерно раз в год, — вялый пульс и слабость в ноге, как будто дали пинок в коленную чашечку. Он полагал, что это возраст, и старался не обращать внимание на тот факт, что годы стали лететь быстрее, а вещи сильнее изнашиваться…

Портерфилд внимательно осмотрел огромную стоянку близ международного аэропорта Лос–Анджелеса, протянувшуюся на несколько миль в туманной утренней дымке. Как все изменилось с начала 60–х… Раньше начальником здешнего отделения был Поль Камерон, когда–то, в период второй мировой, солдат стратегической службы США. 50–е годы он провел на Филиппинах, переходя пешком через джунгли из одной деревушки в другую с группой осуществления карательных операций против повстанческого движения. В 1961–м, когда Портерфилд впервые повстречал его, это был поджарый и крепкий мужчина лет пятидесяти, так долго пробывший на войне, что возвращение грозило психологическими проблемами. Портерфилд тогда занимал фиктивную должность президента авиалинии в Майами. Настоящими там были только деньги, выплачиваемые за ремонт самолетов и жалованье пилотам, летавшим в 60–е годы маршрутом Лос–Анджелес — Юго–Восточная Азия. Вскоре Камерона уволили, и лишь годы спустя Портерфилд узнал, что причиной послужил доклад на имя директора Компании, в котором тот призывал отказаться от всего предприятия, пока не стало поздно.

Сейчас здесь все изменилось. Новые офисы Компании отличались от зданий аэропорта разве только тем, что выросли намного быстрее. Современные восьмиэтажные конструкции из тонированного стекла и стали, казалось, заполнены компьютерным оборудованием для отслеживания самолетов и спутниковой связи. Знакомые лица уже давно не попадались Портерфилду в коридорах. Большинство сотрудников были слишком молоды, чтобы слышать о Поле Камероне. Теперь здешним шефом стал Госсенс, начинавший как инженер–электрик в какой–то компании, связанной с НАСА и ВВС.

Портерфилд с воспоминаний переключился на оценку риска, произведенную экспертами из Лэнгли. Ужасно, если что–либо произойдет в Лос–Анджелесе, который простирается на восемьдесят миль с севера на юг, от Сан–Фернандо до Мисьон–Вьехо, и еще на восемьдесят — с запада на восток, от Сан–Бернардино до Таузенд–Оакс. Так называемое Сити Лос–Анджелеса — лишь небольшая часть целого, огромной территории, где ежедневно ночует больше четырех миллионов человек. В утренний и вечерний час пик множество автомобилей заполняет автострады. Меры, принимаемые начальниками из Лэнгли, только все усложняют.

Эта зона заполняется в рабочее время таким количеством людей, которых хватило бы, чтобы населить целый штат, здесь — целый город офисов: пять тысяч одних копов, шерифов и их помощников плюс автоинспекция Калифорнии… В Нью–Йорке, правда, полиция имеет двадцать пять тысяч копов в своем распоряжении. Впрочем, шанс поймать банду террористов в большом городе настолько мал, что даже зубры из Лэнгли сбросили его со счетов. Каких только инцидентов здесь не произошло в прошлом году: армяне выступали против турок, безобразничали две клики изгнанных иранцев и три корейские банды, которых Компания усмирила каким–то взаимным соглашением. А что творили ирландские боевики, израильтяне, вооружившиеся против палестинцев, ливийцев и сирийцев, а чего стоят конкурирующие сообщества беженцев из Аргентины, Чили, Сальвадора, Коста–Рики, Никарагуа, Перу, Боливии, Кубы… Их невозможно выследить и изолировать: бандиты благополучно растворяются среди латиноамериканского населения Лос–Анджелеса, оцененного в один миллион. Есть и относительно малочисленные группировки: франко–канадские сепаратисты, правые и левые индонезийцы, филиппинцы, вьетнамцы. Пять раз было атаковано советское консульство: курдами, афганцами, поляками, турками и группой, не назвавшей себя. Теперь трое смуглолицых мужчин, предположительно кавказцев, совершают налет на незащищенный корпус университета и исчезают. Вопрос не в том, чтобы схватить их, а в том, чтобы предугадать, какой урон для Компании могут нанести их дальнейшие действия.

Портерфилд снова перелистал отчет из Лэнгли. Люди Компании, занимающие должности в газетах и на телевидении, должны быть немедленно сокращены, если обнаружится утечка документов Пентагона. Лучше бы директор не впадал в панику, а просто тихо устранил Донахью. Да, убрать или дискредитировать — это спасло бы положение, просочись информация в печать. Специальная группа уже работала над созданием медицинской карты Донахью, где документально подтверждались периодические курсы лечения в психиатрических больницах, с тех самых пор, когда профессор еще учился в Мичиганском университете. Другая группа трудилась над созданием фиктивной истории его политической деятельности с левым уклоном. Сфабриковали фотографии, на которых он изображен в кубинском и советском посольствах в Мехико, и т. д. на случай, если бы история такого рода могла понадобиться. Любые возможности могли пригодиться на случай, если бы Донахью не был убит, но и этот вариант проигрывала специальная команда.

Следовало решить вопрос, как держать в руках тех, кто забрал бумаги Донахью. Портерфилд снова вгляделся в здание аэропорта. В день через него проходит семьдесят семь тысяч пассажиров. Нет, слежка невозможна. Чтобы предугадать их действия, следует знать, кто они такие.

Портерфилд повертел в руках приглашение — карточку с типографской надписью. Вас с нетерпением ожидают там–то, тогда–то, во столько–то. На сей раз предстоял коктейль выпускников лос–анджелесской ветви университета Корнуэлл в Шератон–отеле, апартаменты номер 702. В другой раз это может быть съезд кардиологов, и все приглашенные будут выглядеть как доктора.

Он легонько постучал в дверь и, когда она отворилась, тихо произнес:

— Ты.

Высокий негр кивнул и тут же подошел к телевизору прибавить звук. Ему под сорок, ничуть не изменился, подумал Портерфилд, а вслух сказал, указывая на круглый стол с двумя бокалами виски: