— В чем дело? — спросила Элизабет, не зная еще, сердиться ей или нет, но чувствуя какую–то неловкость ситуации.

— Вы Элизабет Уэринг, — произнес мужчина.

Элизабет поняла, что это ответ на ее вопрос.

— Это мне известно. Сейчас половина пятого утра.

— Простите, можно я войду? — попросил незнакомец, с нетерпением заглядывая в комнату через ее плечо. Выражение его лица ошеломило Элизабет. Нет, Брэйер не мог послать этого человека.

— Что вам угодно? — Элизабет сильнее сжала пистолет.

— Прошу вас. Мне нужно поговорить.

Элизабет продолжала колебаться, и тогда он прошептал:

— ФГЭ.

Она впустила его и закрыла дверь.

— Сделайте одолжение, выньте пистолет из кармана. Вы можете направить его на меня, если хотите, но в кармане он может выстрелить случайно и навредит нам обоим. — Незнакомец произнес это с грустью, словно ему невыносимо было видеть столь вопиющую некомпетентность.

Элизабет выполнила просьбу и направила ствол в его сторону, не прямо на него, но так, чтобы он был почти на прицеле.

— Что вы хотите? — повторила она.

— Я хочу быть главным свидетелем. Я сдаюсь и рассказываю вам кое–какие истории.

— Истории? — переспросила Элизабет удивленно и подумала: вот оно и началось. Произошло то, о чем она мечтала. Он — из мафии. Он — один из тех, кто оказался для них лишним. И он пришел ко мне, но я не знаю, что делать. Я не могу даже обратиться за помощью, потому что телефон прослушивается.

— Да. Я хочу заключить с вами соглашение. Мне нужна защита от судебного преследования, новое имя, охрана. Взамен я выдам информацию об известных мне людях, выступлю в суде.

— Все это требует времени, — ответила Элизабет. — Едва ли мы сделаем это. Почему вы считаете, что ваша информация и свидетельские показания стоят этого?

— Если бы то, что я знаю, не представляло для них опасности, разве я пришел бы искать у вас защиты? — вздохнул незнакомец.

Ей это не приходило в голову, но выглядело убедительно. Если он хочет включиться… Она решила додумать до конца эту мысль, когда окончательно проснется.

— Как вас зовут? Кто вы?

— Я Доминик Палермо. — Мужчина пожал плечами. — Думаю, вы обо мне не слышали. Я партнер Ферраро. Друг и партнер, — уточнил он.

Теперь Элизабет поняла, в чем дело.

— Значит, вы боитесь, что до вас тоже доберутся, как до Ферраро в магазине сувениров. Вот почему вы пришли сюда. И вы не хотите, чтобы они об этом узнали.

Палермо кивнул, улыбнувшись, и повторил:

— Я пришел к вам, чтобы сдаться.

— Хорошо, но проблема в том, что я не знаю, когда мы сможем договориться с министром юстиции относительно ваших условий. Когда именно вы готовы начать помогать нам?

— Господи помилуй, я же стою перед вами. Я здесь. Сейчас.

— Но я подумала, что вы предлагаете какие–то условия, — сказала Элизабет. — Торгуетесь, — все еще не понимала она.

— Нет, вы договариваетесь с министром за то, что я расскажу вам, — пояснил Палермо. — А не за то, что я расскажу как главный свидетель.

— Вы, кажется, не понимаете, мистер Палермо, что вас никто не будет считать свидетелем, пока вы не сообщите что–нибудь важное. Вы не можете отсиживаться в камере и торговаться.

— Я рискну. По крайней мере, в этом случае я останусь жив.

Элизабет обдумала его слова.

— Хорошо. Мы можем переправить вас в ФБР. Вообще было бы полезнее для вас сразу же пойти туда. Вдруг кто–то мог видеть, как вы шли ко мне?

— Нет. Я сдаюсь вам, а не ФБР. Министерству юстиции. Помните, это одно из моих условий.

— Но ведь это одно и то же! ФБР — подразделение министерства юстиции. Мы должны пойти туда.

— Не пойду, — отказался Палермо. — Послушайте, дорогая. Кажется, вы не знаете, как это делается. Я помогу вам. Мы поможем друг другу. Человек, который добывает такого свидетеля, как я, производит потрясающее впечатление. Вам светят премии, повышение по службе, все то, чем у вас принято награждать сотрудников. И ваша организация становится владельцем всей информации. Ваш шеф, например, сможет сказать комиссару нью–йоркской полиции: «Я знаю, кто доставляет партию героина в аэропорт Кеннеди. Что у тебя есть полезного для меня?» Так что, поверьте, в ваших же интересах держаться за меня. Информация — самая ценная вещь на свете.

Элизабет продолжала настаивать на своем:

— Но в министерстве нет оперативной службы, как в ФБР. Юристы министерства в основном работают с делами федерального уровня, и, как правило, это гражданские дела. Там даже некуда поместить главного свидетеля и никто не обучен такой работе.

— Слушайте, — произнес он миролюбиво. — Я настроен поболтать, но и вы, кажется, не прочь. Я выбрал министерство юстиции потому, что там мне предложат лучшие условия. Это во–первых. А во–вторых, это высшая инстанция.

— Высшая?

— Ага. Я уже имел возможность в этом убедиться, когда пять лет назад шерифу округа Херкимер пришлось забыть о том, что он хотел оштрафовать меня за парковку во втором ряду.

Элизабет должна была признать, что он сообразителен. Его представления о правилах юрисдикции были бредовыми, но он четко понял, как они сработают в его пользу.

— Ну хорошо, — согласилась Элизабет. — Я не могу гарантировать вам выполнение всех ваших требований. Не могу даже обещать, что министерство согласится принять вас в качестве главного свидетеля. Обо всем этом мне нужно переговорить с моим шефом.

— Только не по телефону. Он может прослушиваться.

Элизабет сняла трубку и попросила соединить ее с Брэйером. Когда он ответил, она была очень краткой:

— Джон, зайди ко мне сейчас же.

— Не радует меня все это, — заметил Палермо. — Я согласен на все, потому что я влип. Отсюда — и полпятого утра, и все прочее. Но я хочу, чтобы вы знали: не радует меня все это.

— Что–нибудь опять не так? — поинтересовалась Элизабет.

Сидя на кровати, она продолжала направлять пистолет в сторону Палермо. Она видела, что он говорит правду. У Палермо действительно был несчастный вид. И она не знала, как ей следует к этому относиться. Она также не знала, что может произойти дальше, но если его это не радует — надо быть начеку.

Палермо встал и начал мерять шагами комнату.

— Неужели никто из вас ничего не может сделать самостоятельно? Всегда должен быть какой–то Брэйер, или Фаркухер, или еще кто–нибудь, черт бы его побрал. Ничего удивительного, что у вас все валится из рук. Вы очень рискуете моей безопасностью.

Элизабет не ответила, предоставив ему возможность и дальше шагать из угла в угол, бормоча себе под нос. Может, Брэйер сумеет его уговорить отправиться в какое–нибудь пригородное отделение ФБР, а еще лучше, если он с парой вооруженных оперативников возьмет Палермо прямо здесь.

Раздался стук в дверь, и она поднялась. Палермо стало не по себе. Его лицо покрылось испариной.

— Давайте я открою дверь и встану за ней, — предложил он. — Если это не ваш Брэйер, вышибите ему мозги.

— Кто там? — спросила Элизабет, не вняв совету Палермо.

— Элизабет, это Джон. Открой.

Брэйер проскользнул в комнату и захлопнул за собой дверь.

— Так. А это кто?

— Джон, это мистер Палермо. Доминик Палермо. Он хочет выступить в качестве главного свидетеля по делу ФГЭ.

— И рассказать чертовски много всего другого, — встрял Палермо. — Но мне нужна безопасность. Защита от судебного преследования, устройство на работу, вознаграждение.

— Почему вы пришли к мисс Уэринг?

— Я слыхал, что она занимается как раз теми вещами, о которых я кое–что знаю.

— Слышали? От кого?

— Просто слышал, и все тут. А в чем дело? Вы можете предоставить мне то, о чем я прошу?

Брэйер перевел взгляд с Палермо на Элизабет и обратно.

— Это зависит от многих обстоятельств. Если то, что вы знаете, действительно представляет для нас ценность и вы будете помогать нам, говоря правду, то я, возможно — подчеркиваю: только возможно, — смогу устроить что–то. Но на эти условия должны дать согласие еще множество людей, от имени которых я говорить не уполномочен.