Он уже заканчивал свое жаркое, когда вошел Малыш Норман и присел к столу.

— Привет, крошка. Ты пришел повидаться со мной?

— Верно, Норман. Я решил, что нам не грех пропустить по паре стаканчиков. Ты, конечно, уже пообедал?

— Да, но раз уж у тебя стоит лишний бокал, я помогу тебе с вином.

Норман налил себе и понюхал, оценивая букет.

— Совсем неплохо. Твоя идея или официант предложил?

— Моя, — ответил он, продолжая есть.

— В таком случае, ты многому научился с тех пор, как работал со стариком Эдди. Мне всегда говорили, что путешествия расширяют кругозор.

Малыш Норман изобразил смешок.

— Я тоже слышал об этом.

— Что тебя беспокоит, крошка? Ты выглядишь не слишком веселым. Я имею в виду — не только из–за синяков.

— У меня все прекрасно. Если и есть какие мелочи, то за несколько дней все пройдет. А как ты, Норман? У тебя был трудный день? Встретился с теми, кто стал нервничать из–за кое–чего?

— Не совсем, — ответил Норман и улыбнулся. — Повидался с теми, кто особо переволновался, но у меня, видимо, есть дар успокаивать людей. Давно думаю, что мне надо было бы стать психиатром. Зарабатывал бы кучу денег, уж наверняка побольше, чем сейчас.

Рука Нормана, державшая бокал, была украшена массивным золотым перстнем. Бриллиант тянул самое малое на пять каратов. Он был большим даже для Малыша Нормана.

— Сомневаюсь.

— Может, ты и прав, — легко согласился Норман. — Белые парни не жалуют здоровенных черных психиатров, а у черных парней нет денег на врача. Им просто приходится оставаться психами, как и мне, и научиться получать от этого удовольствие.

Он отодвинул тарелку и заметил, что Норман уже опустошил бутылку.

— Ну что насчет выпивки, Норман? Останемся здесь или ты предпочитаешь куда–нибудь пойти?

Малыш Норман чуть подвинулся, давая возможность официанту забрать посуду и положить на освободившееся место чек. Допив то, что оставалось на донышке, он произнес:

— Знаешь, я думаю, что ты слишком много работаешь, крошка. Сдается мне, что ты все время спешишь и уже забыл, что значит расслабляться. Я хочу тебя пожалеть и напомнить, как это делается. Какой смысл быть психом, если ты не получаешь от этого удовольствия?

— Ну что ж.

Он поднялся и двинулся вслед за Норманом.

Элизабет пристроилась на краешке кровати, наблюдая за работой бригады полицейских экспертов. Требовалось невероятное терпение даже для того, чтобы просто смотреть на них. Уже было ясно, что в комнате вряд ли что–нибудь обнаружат, решила Элизабет, глядя на то, как сержант в третий раз присел на корточки возле столика, рассматривая одно и то же место.

— Не заняться ли нам чем–нибудь другим? — вопросительно повернулась она к Харту.

— Есть идея?

— Может, походить по другим комнатам на этом этаже? У вас есть список постояльцев или нужно взять регистрационную книгу?

— Книга сейчас у Мистретты. Он как раз занят проверкой, и не только этого этажа.

Кто–то из полицейских недовольно пробурчал, собирая инструменты:

— Я же говорил, что незачем сюда возвращаться…

— Ух, ну и длинный денек выдался, — проговорил сержант, глядя на Элизабет и считая, что нужно быть вежливым.

— Да?

Элизабет была разочарована отсутствием энтузиазма, а главное — тем, что они так и не поняли важность отсутствия отпечатков пальцев на стекле.

— Конечно, мэм! Ведь кроме этого случая, на нашей территории с утра обнаружено два убийства и три кражи со взломом.

Тут уж Элизабет не на шутку рассердилась. «Мэм» и «сэр» — так копы обращаются к посторонним! Она сухо сказала:

— Пожалуйста, пришлите копии рапортов об этих происшествиях к нам, в ФБР, вместе с полицейскими протоколами.

— Тут нет никакой связи, мэм, — решил объяснить сержант. — У двоих проломлен череп. Ничего особенного: просто бандиты подрались в переулке. И все остальное тоже — вскрыли склад с запчастями, ограбили магазин радиоаппаратуры и одну квартиру.

— И все–таки сделайте это. Очень важно знать как можно больше обо всем, что происходило вчера вечером в этой части города. Кроме того, это покажет, где находились патрульные машины в то время, когда убийца, как Тарзан, прыгал с балкона на балкон.

— Да, мэм, — согласился сержант и вышел из номера вслед за своими коллегами.

— Не очень–то красиво получилось, но ведь я права? — обернулась она к Харту, который все это время стоял чуть позади.

— Местная полиция может оказаться очень полезной, если захочет, — пожав плечами, ответил он.

— В следующий раз я постараюсь быть с ними поласковее. Но сейчас нам нужна помощь, которую полиция оказать не в силах. Кто–нибудь…

— Да. — Харт подхватил ее мысль, не дослушав. — В ЦРУ были удивлены не меньше нашего, они потратили целый день, пытаясь найти в своих списках хоть что–нибудь. Но безуспешно. Майк сказал мне, что они надеются на своих агентов — вдруг там что всплывет. Но шансов мало. Маккинли Клэрмонт проработал в сенате почти тридцать лет и не сделал ни одного неверного шага в международных делах.

— Тогда нам остается только ждать.

— Ждать информации и дальнейших распоряжений. Как видно, мы нужны не только для того, чтобы засвидетельствовать свое присутствие.

— Ну, мы кое–что сделали, хотя времени было мало. Они собираются присылать бригаду?

— Во всяком случае, я не буду окончательно распаковываться.

— Уж раз мы заговорили об этом — вам никто не сказал, где мы будем ночевать, если можно так выразиться?

— Нам прислали ключи.

— Мне еще нужно позвонить, — вдруг встрепенулась Элизабет и подошла к телефону.

В трубке прозвучал голос дежурной телефонистки:

— Министерство юстиции.

— Это Элизабет Уэринг. Я хочу оставить сообщение для мистера Роджера Пэджетта.

— Я прослежу, чтобы он получил его. Говорите.

— Я прошу, чтобы он передал в оперативное управление ФБР Денвера сведения о проверке авиалиний за прошлую ночь и сегодняшний день. Все вылеты в радиусе пятисот миль от Денвера. Насчет той информации, о которой я просила раньше, прошу позвонить в отель «Плеяды».

— Это тоже в Денвере?

— Да, — ответила Элизабет. — Я продиктую вам номер.

Она медленно прочитала ряд цифр, записанных на диске аппарата, и протянула руку. Харт вложил в нее один из ключей.

— Комната номер 256.

— Понятно. Что–нибудь еще?

— Нет, спасибо.

Элизабет присела на кровать, чувствуя, как усталость проникает в нее, словно вода в тонущий корабль. Слишком много событий в одно время! Она едва не потеряла способность различать их. Все смешалось и потеряло четкость. Элизабет уже не понимала, руководствовалась она каким–то планом или просто поглощала информацию. Но одно ощущение было ясным: слишком много людей уже погибло.

О том, что их нет, ты узнаешь по телефону. А когда добираешься до места, тело уже увезли. Самое большее — остается нарисованная мелом фигура, как здесь, под ногами. Энергичные и деловые полицейские уже все убрали, не оставив никаких осязаемых свидетельств того, что произошло насилие. Убийство превращается в умозрительную проблему, в постулат, и тебе нужно выяснить причины и следствия этого события, перебрав ряд ситуаций, которые могли предшествовать ему. Единственное, на что ты можешь рассчитывать, — на свою способность устанавливать неочевидные связи, выделять логическую нить, которая может привести к убийце. И потом идти по этому следу, стараясь быстрее преодолевать каждый следующий шаг, приближающий к встрече с преступником. А само убийство тем временем будет отодвигаться все дальше и дальше в прошлое. Каждая проверка будет удалять тебя от него.

Проследить, откуда мог быть взят яд.

Проверить списки пассажиров авиарейсов.

Проверить полицейские рапорты и другие комнаты отеля. Личную жизнь сенатора. Списки иностранных агентов в ЦРУ. Или вообще все на свете?

Элизабет уловила, что Харт обращается к ней, но не расслышала фразы.

— Что? — переспросила она.