Гнездово и само по себе – известное торговое место, рассказывают ильменьские. Жители его весьма богаты, поскольку берут пошлину со всех, приезжающих на Гнездовский торг. Торгуют здесь всякой всячиной, но главный товар – невольницы. Привозят их и проезжие варяги, и прусы, и чудь, и люди словеньска языка – все, кому недосуг плыть со своим товаром за более высокой ценой в Булгар. Здешние варяги покупают невольниц для перепродажи. Накопится побольше живого товара, и отправляют его в Булгар.

Три раза в году – зимой, весной и осенью – в Гнездове бывает большой торг. Сейчас, верно, уже начался осенний. Но когда торга нет, а ты оказался в Гнездове и хочешь что-нибудь продать, это не возбраняется – торгуй себе на здоровье, только плати десятину гнездовскому торговому старейшине.

Жители в Гнездове – большей частью варяги. А жены у них самые разные: словенки, полочанки, древлянки, чудинки и прочие. Однако варяжек среди них нет. Варяги, поселившиеся здесь недавно, живут надеждой разбогатеть и вернуться домой – в Данию, в Поморье, в Норвегию или в Швецию. Но редко кто возвращается – обзаводятся семьей, хозяйством, и трогаться с места как будто уже и незачем. Есть и такие, что родились здесь, а у иных и отцы – здешние уроженцы, для всех этих Гнездово – родина.

У ильменьских торговых людей в посаде есть добрые знакомые, ильменьские располагаются у них с новыми друзьями, с которыми их сблизила пережитая вместе недавняя опасность. Кукша идет с ильменьскими в дом к богатому норвежцу Гриму. Приезжих встречает высокий сутулый человек, черноглазый, чернобородый, с насупленными черными бровями, с лысиной, окруженной жидкими черными космами. Это и есть норвежец Грим.

Узнав, что с приезжими девушка, которая никому из них ни жена, ни невеста, ни наложница, Грим кликает бледную, худенькую служанку и велит ей устроить девушку в женском доме. Кукша замечает, что служанка беременна. Она чуть старше Вады, у нее золотистые волосы и светлые глаза, глядящие куда-то мимо людей. Лицо ее застыло в безысходной тоске. При виде этого печального лица у Кукши сжимается сердце, и он мысленно дает служанке имя «Кручина». Кукша смотрит ей вслед – он смотрит на рабыню, а не на господина, чьим гостеприимством ему предстоит воспользоваться, что, быть может, не совсем вежливо…

Взгляд Грима не назовешь приветливым, однако ведет он себя как радушный хозяин, громким голосом приглашает гостей в дом, рассаживает по лавкам, старых знакомых поближе к очагу, велит служанкам принести и поставить вдоль лавок столы, что незамедлительно исполняется.

Делая дело, служанки, как водится, заигрывают с гостями, получая увесистые шлепки по выпуклым местам. Вскоре среди них Кукша снова видит Кручину с застывшей печалью на лице, от которой щемит сердце. Кручина отвела Ваду в женский дом и вернулась помогать своим товаркам.

На столах появляется броженый мед, сыр, копченая рыба и вяленое мясо, словене от себя ставят корчаги с вином, и начинается пир в честь встречи. От крепкого меда и заморского вина усталые путники быстро хмелеют, откидываются на лавки, благо не надо никуда идти, и засыпают.

После варяжского меда Кукше худо спится, на рассвете он выходит из дома и слоняется по усадьбе. Сразу видать, что усадьбой владеет рачительный хозяин – по усадьбе уже деловито снуют рабы и рабыни, иные несут лохани с пойлом и кормом для скотины, иные, согнувшись, тащат на спине огромные, сплетенные из лубяных полос корзины с сеном.

Поодаль от усадебных построек виднеется овин, над ним курится дымок, там же, невдалеке, крытое гумно. Из гумна доносится веселый перестук цепов, оттуда же на волокушах отвозят в сторону от гумна обмолоченные снопы и складывают их в скирды. Словом, нигде не видать, чтобы кто-нибудь стоял праздно и точил лясы, хотя, кажется, никто ни над кем не надзирает.

Все здесь крупное и добротное. Коровник, составляющий одно строение с конюшней, похож на крепость – можно выдерживать настоящую осаду. Такова же и овчарня, только пониже. Перед свинарником в надежной загородке из толстых жердей бродят розовые гладкие свиньи, тоже какие-то очень крупные и добротные. Тут и там разбросано еще несколько строений.

«Эх, мне бы в Домовичах такое хозяйство! – завистливо думает Кукша. – Да куда там! Без холопов с этакой прорвой дел нипочем не управиться!» Кукша снова и снова дивится, какие выученные у Грима работники, они как будто нисколько не нуждаются в пригляде – хозяин отсыпается с похмелья, а они изо всех сил трудятся, словно на себя. И в это время он замечает идущего от гумна высокого сутулого человека с черной бородой. Грим давно уже на ногах!

Пожелав Гриму доброго здоровья, Кукша высказывает похвалу его обширному хозяйству. Грим отвечает едва заметным кивком и, не замедляя шага, идет к дому. Кукша, кажется, все обошел и посмотрел, вслед за хозяином он возвращается в дом.

В доме все еще спят крепким сном. Над столом хлопочет одна Кручина. Служанки давно уже убрали остатки вчерашнего пиршества и разбежались по другим работам, предоставив Кручине самую легкую – готовить утреннюю трапезу.

– Когда проснутся эти сони, – говорит Грим, обращаясь к Кукше, – скажи им, что я ушел на торг. Они тоже, по их словам, туда собирались. Но я не могу их ждать, у меня дела.

Грим уходит, а Кукша садится на торцовую скамью возле двери, где у варягов во время пиров обычно сидят женщины, и наблюдает за Кручиной. Служанка приносит продолговатые деревянные блюда с ржаными лепешками, овечий сыр, ставит несколько больших деревянных чаш с кислым молоком, раскладывает большие некрашеные ложки.

Судя по всему, работа ее закончена. Некоторое время она стоит и смотрит на принесенную снедь, словно не в силах решить, все ли она принесла, все ли сделала, что требовалось… Видимо, уверившись наконец, что никаких упущений нет, она идет к выходу. Набравшись храбрости, Кукша останавливает ее.

– Сядь со мной, – просит он.

Кручина покорно садится.

Кукша испытывает неловкость, он долго молчит, не зная, с чего начать разговор. Молчит и Кручина. Надо бы о чем-то спросить, но о чем? У него нет привычки заводить разговор ради разговора. Наконец, рассудив, что Кручина вряд ли здешняя, он решается:

– Откуда ты родом?

Кручина отвечает ему на ломаном словеньском языке, что она из страны Виру, из племени эстов, словене зовут их племя чудью. Кукша смутно припоминает, что эсты живут по берегам Варяжского моря. Он спрашивает, верно ли это. Служанка подтверждает. Ее ответ слишком короток, ему уже надо придумывать новый вопрос.

– А как ты попала сюда? – спрашивает он.

На такой вопрос односложно не ответишь, и ей волей-неволей приходится рассказать о себе.

– Однажды с моря нагрянули разбойники, разорили нашу усадьбу, истребили на ней все живое, и людей и скотину, оставили в живых только нескольких девушек, в том числе меня и мою сестру, мы с ней близнецы. Всех нас привезли сюда, в Гнездово, и продали Гриму. Это было год тому назад. Сколько-то времени мы прожили здесь – Грим ждал, пока нас скопится побольше, чтобы всех вместе, разом, отправить на торг, в Булгар.

Мы с сестрой ему понравились, и он взял нас себе, но когда отправлял девушек в Булгар со своим торговым человеком, оставил здесь меня одну, а сестру отправил в Булгар, на торг. Наверно, рассудил, что накладно кормить обеих. И вот теперь я должна родить. Когда рожу, ребенка отнесут в лес, на растерзание зверям – так варяги убивают детей, которые им не нужны. А меня отправят в Булгар, на торг. Гриму я тоже больше уже не нужна.

– Почему же ребенка-то убьют? – с ужасом спрашивает Кукша.

– Потому что с ребенком хлопотно, с ребенком меня труднее будет продать… Зачем покупателю ребенок? Надо заботиться о нем… или убить его… Проще купить рабыню без ребенка. И покупатель-то скорее всего не в Булгаре живет, а в какой-нибудь другой стране, ему покупку туда еще везти надо… А если кому раб нужен, тому проще сразу отрока купить, чем ждать, пока младенец вырастет.

– Откуда ты все это знаешь?