Испандат догадывался, кто совершил ночной налет. Но вслух своих мыслей не высказывал, лишь вздохнул и направился к каменной лестнице, ведущей вниз…
С восходом солнца юноны пошли на приступ городских стен. Кратер приказал воинам натаскать к воротам побольше хворосту, дров и поджечь, дабы загорелись обитые бронзой деревянные ворота, а защитники надвратной башни задохнулись в дыму. Но в тех, кто приближался к воротам со снопами сухой травы, охапками хвороста и дров, летели стрелы и камни, запущенные из пращей. Однако у ворот юнонам все же удалось зажечь костры. Клубы дыма окутали основания башен, достигая даже бойниц. Казалось, заживо сгорят те, кто в них находится. Но обороняющиеся, задыхаясь от дыма, лили сверху воду из кувшинов, ведер, из всего, что было под рукой. И вскоре дым превратился в белый пар, костер погас…
А ночью в стане юнонов снова появились таинственные всадники. В этот раз караульные успели поднять тревогу, но столь же стремительно налетевшие всадники действовали еще смелее. Они дважды пронеслись по лагерю, как ураган, круша и убивая, и унеслись в степь, не потеряв ни единого человека. Юноны же вновь подбирали убитых, посылая проклятья в темноту, в степь…
Пять дней длилось сражение у стен Наутаки. Александр изо дня в день с нетерпением ожидал известия о взятии еще одного города, но, не дождавшись, едва сдерживая так и рвущийся наружу гнев на Кратера, он прибыл к стенам Наутаки, чтобы увидеть и победить.
Близилась полночь, когда в шатер, где при свете слабого светильника царь обсуждал с Кратером подробности завтрашнего боя, вступил начальник аргираспидов и сообщил, что царя желает видеть некто, назвавший себя Кобаром, и при нем его слуга.
— Как они смеют тревожить царя в такой час? — возмутился Кратер.
— Они говорят, что это в интересах царя, — развел руками растерявшийся начальник.
— Кобар… Кобар… — повторил Александр, щуря синие глаза. — Это имя я где-то слышал… Приведите!
— Да не забудьте хорошенько ощупать прохвостов!.. Чтобы при них не оказалось оружия. От этих варваров всего можно ожидать… — заметил Кратер.
Начальник «среброщитных» кивнул и вышел.
Через несколько минут в сопровождении двух рослых, как эакиды[99], воинов, обнаживших меч, вошли толстый Кобар и долговязый Бабах. Памятуя, что царь ввел проскинезу и даже от своих требовал неукоснительного ее соблюдения, они пали ниц и, приблизившись на четвереньках к царю, поочередно поцеловали полу его златотканого халата.
— Известно ли вам, что будете немедленно обезглавлены, если побеспокоили царя царей по пустячному поводу? — грозно спросил Кратер.
— Известно, известно… — закивали оба.
— Тогда выкладывайте, а мы рассудим, — сказал Кратер.
Царь молча смотрел на коленопреклоненного Кобара, словно просвечивал насквозь, и тот оробел, хотел что-то сказать, но губы у него задрожали, и он лишь промычал нечто невнятное.
— Кто ты? — спросил Александр.
— Я Кобар… Был одним из приближенных Бесса. Но ушел от него…
— В убийстве Дария принимал участие?
— Нет, я рук своих не замарал и оружия не опозорил, — тихо произнес Кобар.
— Какой же ты тогда приближенный Бесса? — усмехнулся царь и перевел взгляд на Бабаха. — А приятель твой кто?
Бабах еще раз коснулся лицом пола и ответствовал:
— Я верный слуга Оксиарта, вашего тестя…
— Да — а?.. — улыбнулся царь, не скрывая удивления. — Во здравии ли пребывает мой тесть?..
— Жив, здоров, велел кланяться, — сказал Бабах.
— Почему же ты не при хозяина, верный слуга Оксиарта?
— Я выполняю его тайное поручение.
— Какое же?
— Ищу людей, связанных со Спитаменом. Он часто посещал Наутаку…
— Зачем тебе эти люди? — прищурился царь, который и сам разослал во все стороны лазутчиков с этой целью.
— У них можно узнать, где находится логово разбойников.
— Он долго не задерживается на одном месте. Точно порыв ветра, качнувший ветку на дереве.
— Он и семью свою перевозит с места на место. Однажды мне удалось выследить его, но он ухитрился уйти…
Царь сидел с мрачным видом, опустив глаза. Он не любил людей, которые из вчерашних друзей легко превращались во врагов. Ему были известны прежние отношения Оксиарта со Спитаменом, хотя он никогда, ни единым словом, не упрекнул тестя.
— Не кажется ли Оксиарту, что он занялся не своим делом? — проговорил царь, не поднимая глаз. — Пусть этим занимаются другие, более изощренные…
— В одной из стычек со Спитаменом погиб сын Оксиарта, единственный наследник, — сказал Бабах. — Он долго не мог оправиться после его смерти и поклялся, что не успокоится, пока не отомстит…
— Передай ему, что сын его будет отмщен. Но совсем по-другому…
Бабах снова бухнулся лбом о пол.
Царь умолк, затем посмотрел на Кратера, и тот с явным неудовольствием спросил:
— Вы из-за этого осмелились в полночь беспокоить царя царей?..
— Нет, это не все… — покачал головой Кобар. — Дело в том, что правитель Наутаки откуда-то прознал о нашем присутствии в городе и приказал нас изловить. Мы еле спаслись, выбравшись из города… — он заикался от волнения, пытаясь взять себя в руки, надолго умолк.
— И явились сюда порадовать этим царя?.. — ехидно усмехнулся Кратер, раздраженный затянувшейся паузой.
Однако царь, уловив в словах Кобара некий смысл, махнул на него рукой, чтобы помолчал, и спросил у трясущегося от страха Кобара:
— Выбрались из города?.. Каким образом?
— Оказывается, ему известен старый подземный ход, — кивнул тот на приятеля.
Заинтригованный царь перевел вопросительный взгляд на Бабаха.
— По ту сторону города недалеко от стен проходит русло высохшей реки. Там имеется лаз. Я поначалу принимал его за нору, где живут шакалы. Но потом не раз замечал, что через него выбираются из города бродячие собаки и тем же путем возвращаются. Я попробовал пролезть сам, мне это удалось.
— Зачем тебе это было нужно, когда есть ворота? Воровал? — строго спросил царь. — Ну и слуги у моего тестя…
— Это было давно, великий царь, — ответил Бабах, опустив голову. — Вашему тестю я верен, как пес. Он сделал из меня человека…
Александр вскочил с места и, заложив руки за спину, прошелся взад-вперед по шатру. Резко остановился и сказал:
— На рассвете через этот лаз проникнут в город мои отборные воины. И поведешь их ты!.. — ткнул он пальцем в Бабаха. — А твой друг останется заложником!..
— Ты поистине справедлив, о великий царь, — поклонились оба, все еще не смея подняться с колен; Кобар, несколько замявшись, отважился спросить:
— Какова будет награда, великий царь?..
— Награда?.. — усмехнулся Александр. — Вы считаете, что предательство заслуживает вознаграждения?.. Кого бы ни предали, меня или моего врага, предательство есть предательство. И карается оно смертью, — сказал Александр, не сводя глаз с побледневших Кобара и Бабаха. — После взятия Наутаки я отпущу вас на все четыре стороны, сохраню вам жизнь. Это и будет моей наградой. Или вам этого мало?
— Поистине справедлив ты, о сын Митры!.. — бухнулись оба лбами о войлок.
Кратер по знаку царя вызвал стражу, приказал увести обоих и до утра не спускать с них глаз.
…Звезды на небе едва начали блекнуть, когда Бабах был разбужен.
— Веди! — приказали ему.
Кобар продолжал храпеть. Бабах хотел его разбудить, чтобы попрощаться, но ему не позволили.
Сотня гоплитов во главе с Кратером последовала за проводником длинной вереницей. Прежде чем начало светать, они один за другим спустились в глубокий каньон, промытый некогда рекой, протекавшей здесь на протяжении многих веков, и по его сухому дну, местами заваленному грудами огромных камней, местами заросшему колючим кустарником, направились в сторону Наутаки. Города отсюда не было видно, следовательно, и их не могли заметить с башен и стен. Река в прежние времена текла подле самых стен Наутаки, огибая ее с юго-востока, а затем поменяла русло, проложила более короткую дорогу к Яксарту. Высокие глинистые берега были испещрены трещинами и норами, обжитыми щурами, сизоворонками и стрижами. Шли долго, уже совсем рассвело, на камни выползли погреться в ожидании солнца ящерицы и змеи. По расчетам Кратера они находились где-то у самого города. Бабах свернул влево и стал подниматься по крутому откосу. Он уверенно шагал еле приметной тропой, протоптанной скорее зверями, чем людьми. Наконец остановился и, показав на узкую расщелину, в которой пропадала тропа, сказал:
