— Раз клич бросили, значит будет, — спокойно отозвался Чары.

— Спасибо, утешил. Ладно, продолжим совещание...

Приходим к нему примерно через час, когда люди покинули кабинет. Остался лишь Ковус. Растерянный и недовольный, он стоит у стола управляющего и молит:

— Ну почему я должен туда ехать? Пошлите другого. Разве других нет?

— Нет. Таких, как ты, нет.

— Бойко пошлите. Он самый опытный.

— Бойко в Керки, на Пионерном участке останется. Думаешь, там легче?

— Никто не говорит, что там легче, — понемногу сдается Ковус.

— Ну, ладно, ладно, — окончательно урезонивает его Калижнюк. — Вот хлопцы из комсомола, послушают, как хныкаешь, да и напишут в газетку.

— Этих хлопцев к нам бы, туда! — неожиданно сердито отзывается Ковус. — Я бы вручил им в зубы технику, пусть бы утюжили Каракумы.

— Не дано, не дано! Профессия не позволяет! — шутливо перевожу я разговор на легкий тон.— Но что касается самого участка, я бы с удовольствием отправился туда.

— Пожалуйста, — произносит уступчиво Ковус. — Хоть сейчас.

— Ладно, поговорили! — Калижнюк властно кладет руку на стол. — Мне надо в обком. Что у вас, Аннаев?

— Хотели в общих чертах ознакомиться, что уже делается на трассе?

— А ты что? Сам не знаешь?

— Сравнили, — ухмыляется Чары. — Вы — совсем иное дело. У вас и карта вот, и точные данные.

— Ладно, Ковус обо всем расскажет. Мне некогда. Сумеешь, Ковус?

— Ай, чего тут уметь!

Калижнюк берет с вешалки шляпу и выскакивает из кабинета. Мы чувствуем себя сразу свободнее. Да и прораб этот, Ковус, подкупает меня своей непосредственностью. Сразу видно, что он открытой души малый, хотя и горяч.

— Ну, чего вам, говорите конкретно! — берет он указку и подходит к Генеральной карте канала. Она — во всю стену. И канал по ней вьется голубой лентой.

— Общие данные мне известны, — говорю я. — Забор воды из Амударьи будет осуществляться тремя рукавами?

— Мы их называем «головами», — поправляет Ковус. — А вообще-то даже звучит: Головное сооружение — три рукава.

— Канал протянется, — продолжаю я, — по тридцать восьмой параллели от Амударьи до Каспия и обводнит сотни тысяч новых гектаров земли. Хлопчатник, сады, бахчи и так далее.

— Все правильно, — соглашается Ковус. — Только, чтобы все это было, надо создать десятка два гидроузлов, несколько крупных водохранилищ, не менее десяти целинных совхозов, рыбозаводы, птицефермы и так далее. А если выражаться со знанием дела, то это значит... Надо заселить весь искусственный оазис в зоне новой Каракум-реки, протяженность которой будет равна

1400 километрам. Таким образом, если на каждый квадратный километр мы поселим только одного человека, и то потребуется 1400 человек. Но такого не бывает Потребуются тысячи людей. И не просто людей, а специалистов сельского хозяйства, причем самых разных направлений. Вот поэтому дядя Семен и упрекнул вас, товарищ Аннаев, что долго раскачиваетесь. Будущее канала за вашей молодежью, которая пока что спит.

— Не спит, Ковус-джан, не спит! — обижается Чары. — Уже двести с лишним человек из области направили учиться в училища механизации.

— Двести человек, — скептически произнес Ковус.— Вах-вах, как много. Две тысячи надо! Ну, ладно... Как вас зовут? — глядя на меня, спрашивает он.

— Марат.

— Давно бы так сказал! — улыбается он. — Теперь пойдем дальше. — Ковус тычет указкой в район Головного участка. Здесь уже прорыты три заборных канала и поставлены шлюзы. Работы продолжаются. Строится поселок. Уже есть электричество. Светом снабжает плавучая электростанция, которая стоит в заливе. Отсюда, от Головного, наши ребята ведут Пионерную траншею. Она пройдет через сухие Келифские озера, через Обручевскую степь и выйдет к барханам Кельтебедена.

— Это то место, куда вы собираетесь ехать? — уточняю я.

— И вы, по-моему, тоже туда собирались? — улыбается Ковус.

— Если хотите, поедем вместе? — предлагаю я.

— Вот молодец. Вот так и надо, — хвалит меня Ковус. — Я завтра собираюсь. Устраивает?

Я смотрю на Чары и решительно даю согласие.

— Устраивает.

— Ну, тогда дальше. Вот этот, Пионерный участок, разрабатывает инженер Бойко со своими хлопцами. Oн уже давно там. Это только сегодня его официально назначили на «пионерный». У него все люди — с Волго-Донского канала. Ему хотят дать два шагающих экскаватора. Очень сильная техника. Но если говорить о пионерной траншее, то «шагачи» тут не помогут. Тут главное — бульдозеры.

Увлеченный рассказом, Ковус начинает со знанием дела объяснять принципы устройства перемычки на 105 километре. А у меня созрела своя «гениальнейшая мыслишка».

— Ковус-джан, — начинаю я. — Нашу сеюдняшнюю беседу, вернее ваш рассказ о канале, я превращу в статью прораба Кельтебеденского участка. Согласны?

— Слушайте, — обижается он. — Я же вам как человеку все рассказываю, а вы сразу статью!

— Дост! Но разве плохо, если ты выступишь со статьей? — обращаюсь к нему по-свойски на «ты».

— А ты что? Сам не можешь подписаться?

— Милый Ковус, у меня в плане статья ответственного работника стройки!

— Ну ладно, как хочешь. Только пиши сам. Я в этом деле ни «бум-бум». Вообще-то для статьи я мог бы тебе дать и другие данные: цифры, факты. Но они у меня в папке. В моем кабинете. Давай, пойдем ко мне!

Я смотрю на Чары. Он уже тяготится нашей долгой беседой. Ведь я у него, по сути дела, отнял целый рабочий день. Целый рабочий день у секретаря райкома комсомола! Это же десяток неотложных дел.

— Чары-джан, — обращаюсь к нему. — Давай я останусь, а ты занимайся своей работой.

— Ну, вот еще, — возражает он и в то же время соглашается: — Закончишь, сразу иди к нам домой. Я после шести приду...

Я иду с Ковусом и по дороге интересуюсь:

— А почему у тебя тут кабинет?

— Но меня же только сегодня на Кельтебеден бросили! Я же здесь в управлении инженером числился! А теперь этот жук, Куколь, черной пустыни испугался — дядя Семен на мне решил отыграться.

Мы садимся за стол и еще долго беседуем о делах на трассе. Потом я спешу в гостиницу. Там у меня и бумага, и все остальное. И подарок отца и матери для Аннаевых — две литровые банки ежевичного варенья, о которых я совсем забыл. Вхожу в номер. Здесь прохладно. Окна занавешены, полы вымыты. Смотрю на часы. Уже третий час. Ложусь, раскинув руки, и думаю: с чего начать статью? Потом достаю бумагу и сажусь за стол.

Мы выехали дня через три.

За это время я написал статью. Ковус прочитал и подписал ее. Потом я позвонил в Ашхабад, в редакцию, сообщил, что устроился неплохо, а теперь собираюсь на трассу. Разговаривал с секретарем газеты Володиным.

До Захмета ехали поездом. В купе душно. Лето пошло на убыль, но солнце шпарит так, что в ушах звенит.

Приезжаем в Захмет. Тут еще жарче. Пустыня со всех четырех сторон. И поселок с его серыми глинобитными и деревянными домиками — словно биточки на раскаленной сковороде. Справа, вдали от поселка — участок готового русла и домики на берегу. Там же сооружается железнодорожный мост.

На автобазе нас ждет грузовой «ГАЗ». Ковус звонил сюда, чтобы без него не отправляли машину. Возле нее сидят, покуривая, человек пять. Ребята с задубелыми лицами, в рабочей робе.

— Куда? — спрашивает Ковус.

— На Кельтебеден, к Куколю, — отвечает за всех один.

— Нет больше Куколя, — сердито отзывается Ковус. — Я вместо него. Чего у вас?

— Вот, направления из отдела кадров...

— Лезьте в кузов, там разберемся. — Он смотрит на меня и спрашивает: «Может, сядешь в кабину, а я с ними?»

— Спасибо, Ковус-джан. Я бы хотел потолковать с ребятами. Откуда они и так далее...

— Ну, как хочешь. А то можешь ехать в кабине. Я — человек не гордый, — добродушно продолжает он, садясь с шофером.

Мы взбираемся в кузов. Тут мотки проволоки, ящик с гвоздями и два бревна. Машина тотчас срывается с места и катит на дорогу к начатому руслу канала. Домики приближаются. И вот уже видно: они обшиты толстыми стегаными матами, наподобие матрацев. За домиками, на дне русла однокубовый экскаватор «Воронежец». Машинист не слишком торопливо черпает ковшом песок и выбрасывает на отвал. Двое парней, видимо, сменщик машиниста и помощник играют в холодке у домика в карты.