— Мне от тебя многого не надо — сделаешь меня своим наместником в Хорасане.

Реза-Кули-мирза заколебался, но Тахмасиб и этим был доволен. Несколько дней провёл он в Мешхеде, сидя за щедрым угощением у своей сестры или бывая на охоте с соколами. Затем снова посетил мирзу, подогревая, дабы долго не раздумывал, а начинал действовать. Распрощался с уверенностью, что мирза готов к борьбе за шахскую корону. Уехав в Себзевар, Тахмасиб остановился там, чтобы наблюдать за дальнейшим развитием событий.

Мирза поразмыслил немного: «Вестей из Индии от отца нет, хотя прошло уже несколько месяцев, как он отправился в поход. Да и слухи в народе идут, будто Надир-шах разгромлен и казнён Великим Моголом. А если так, то медлить нельзя. Не захвачу шахский престол я — захватит кто-то другой, а этого допустить невозможно!» Мирза послал гонцов за Лютф-Али-ханом, который стоял с войсками под Серахсом. Тот, приехав в Мешхед, сразу же навестил принца, и Реза-Кули поведал ему о приезде Тахмасиба и возможности захвата шахского престола. Лютф-Али-хан не стал долго раздумывать:

— Дорогой племянник, надо ехать в Тегеран, склонить всех знатных сефевидов на свою сторону! Без них не добьёшься верховной власти.

Не теряя времени, выехали они в Тегеран, по пути оповещая всех беглербегов[29] и прочих правителей провинций, чтобы приехали к Реза-Кули-мирзе и дали ему отчёты о. приходах и расходах. Кое-кто воспротивился — и лишился головы. Другие съехались в Тегеран, расположившись с отрядами в городе и предместьях. Мирза отослал к беглербегам счётчиков, призвал мастеров золотых дел и приказал изготовить золотое писчее перо, чеканы на золотые и серебряные монеты с изображением Реза-Кули, новую государственную печать. Портных он усадил за шитьё множества богатых халатов, которые будут розданы вельможам.

Возбуждённый народ Персии с нетерпением ждал, когда глашатаи назовут имя нового обладателя персидского престола, и в это время, из Индии поступили донесения о крупных победах Надир-шаха. Пал под натиском персидских войск Пешавар, сдался Лахор. В Дели индусы подняли восстание против персидского завоевателя, но он подавил его, залив улицы индийской столицы кровью. Вскоре из Индии приехал гонец. Керим-хан с приказом, чтобы Реза-Кули-мирза ехал навстречу родителю в пограничный город Герат.

Известие это погрузило молодого мирзу в страх и раздумья. Лютф-Али-хан, видя, что племянник проявляет нерешительность, налетел на него, как коршун:

— Отец твой хорошо пожил, слава Аллаху! Возраст у него не тот — пора переселяться в мир иной. А тебе, мирза, надо брать престол. Поднимай войска, зови сердаров, пойдём под Герат и свяжем Надир-шаха!

— Нет, дорогой дядя, не поднимется у меня рука на родного отца, — отказался мирза. — Будем готовиться к торжественной встрече шаха.

— Глупец ты! — рассердился Лютф-Али-хан. — Всё равно теперь замыслов своих перед шахом не скроешь. Отец твой возьмёт за глотку Тахмасиба — и тот выдаст тебя. Тахмасиба надо немедленно убить, тогда тайна останется между нами.

— А печать?! А Деньги, которые уже отчеканены?! Разве их спрячешь?! Вся страна знает об этом!

— Скажешь отцу: Тахмасиб и его ашрафы сцепились между собой за персидский престол. Скажешь, зарезали сефевиды Тахмасиба, чтобы снова не сел он на трон. Скажешь, обстановка складывалась так, что ты должен был взять на себя обязанности государя персидской империи.

— Но Тахмасиб жив! Он в Себзеваре сидит, с гаремом и детьми! — отчаянно закричал мирза.

— Сегодня жив, завтра будет мёртв! — Лютф-Али— хан схватился за саблю, обнажил наполовину и резким движением водворил в ножны. Часом позже он поднял свой отряд и ускакал из Тегерана.

Тахмасиб со всеми его детьми и жёнами был убит ночью, когда Лютф-Али-хан приехал в Себзевар. После свершённого злодеяния встретились они с мирзой на Мешхедской дороге и вместе отправились в Герат.

Возвращение Надир-шаха, покорившего последнего Могола Индии, сопровождалось небывалыми торжествами. В дни большого салама во всех селениях по пути следования персидских войск трубили карнаи, пронзительно завывали тутаки и звенели бубенцами чаганы[30]. На каждом привале между кибитками и шатрами устраивались пиршества: жарились на кострах туши коров и овец, трещали на шампурах шашлык и кебаб, лился ручьём щербет, крутились, словно чёрные дьяволы, цыгане-люли в диких плясках. Сотня слонов, нагруженных трофеями, тысячи верблюдов под вьюками показывали каждому, с какой богатой добычей возвращался из Индии Надир-шах. Казначеи его величества, пока войска шли из Дели, успели подсчитать. стоимость захваченной добычи — она исчислялась в сотни миллионов туманов. Таких богатых трофеев до сих пор не захватывал ни один полководец мира. Дворцы Герата сплошь были завалены индийскими сокровищами; войска же из-за тесноты расположились у стен цитадели в кибитках, среди которых выделялся большой жёлтый шатёр Надир-шаха, оцепленный конными сотнями н личной охраной — гуламами. К солнцу царей, великому и несравненному, могли приблизиться только те, кого он сам хотел видеть. Сотни высокопоставленных особ из персидских провинций и покорённых Надиром стран, расположившись в небольших походных лагерях и деревушках вокруг Герата, с тревожным томлением ожидали приглашения солнцеликого. Пока же он принимал тайных лиц, которые в его отсутствие следили за каждым беглербегом, сердаром и прочими правителями в городах и сёлах Персидской империи. «Глаза и уши» из Тегерана и ближайших к нему останов[31] первыми донесли о своеволии Реза-Кули-мирзы, взявшего на себя всю полноту шахской власти. Доложили и о казнях за непослушание мирзе. А расправился он с наиболее преданными людьми Надир-шаха. Повелитель сразу же узнал в действиях старшего сына неладное. И особенно удручила его гибель Тахмасиба и его семейства. Надир пытался дознаться, чья злодейская рука посмела расправиться с Тахмасибом, но тайна лежала так глубоко, что ни один из осведомителей не смог открыть её.

Как только мирза с отрядом появился в окрестностях Герата, выехавшие к нему навстречу преданные люди сообщили о скверном настроении его отца и о том, что он возмущён расправой над Тахмасибом, Лютф-Али-хан, ехавший рядом с мирзой, тотчас оценил обстановку и сказал со злостью:

— А разве неизвестно народу, что Тахмасиб со своим семейством стал жертвой персов-шиитов?1

Мирза сразу сообразил, как вести себя с отцом. На задерживаясь в окрестностях, проехал через все заслоны и слез с коня в некотором отдалении от шахского шатра. Спешился и Лютф-Али-хан. Надир-шаху доложили о приезде сына. Медленно и неохотно, с опущенной головой вышел он из шатра и велел ему подойти. Реза — Кули, видя отца во гневе, заспешил к нему и, подойдя, упал на колени.

— Встань, сынок… Что-то ты встречаешь меня не так. Родному сыну после долгой разлуки с отцом следовало бы протянуть руки для объятий, а ты падаешь перед ним, как преступник, жаждущий пощады. — Надир-шах гневными зеленоватыми глазами ощупал с ног до головы поднявшегося на ноги сына.

Этот страшный взгляд и сама внешность Надир-шаха приводили в ужас и замешательство любого, кто соприкасался с ним! Надир был среднего роста, но весь словно сплетён из железных мускулов. Он ходил по земле легко, но всем казалось, что земля под ним прогибается. Лицо его, немного смугловатое, выглядело жёстким, как камень. Под чёрными колючими бровями горели большие зелёные глаза. Пышные чёрные усы до самых ушей шевелились или топорщились, когда Надир-шах гневался или смеялся. Глядя на саркастически настроенного отца, Реза-Кули-мирза против своей воли протянул к нему руки. Надир-шах смягчился, по его лицу скользнула улыбка и спряталась под усами.

— Все ли живы-здоровы, сынок?… Хорошо ли чувствует себя мать?

— Слава Аллаху, отец… Мать ждёт не дождётся, когда ты вернёшься. Внуки ждут гостинцев от деда.