— Хорошо. Все ясно. То, что ты раньше делала, твоя работа у Розы и у Грейс — все вроде бы приводит именно к такому решению. — Фрэнк обнял жену, и они начали медленно вальсировать по кухне. — Уэксфорд, да? Отличная мысль! Там оперные фестивали проводят. Есть где походить под парусом. — Фрэнк был в восторге. — Устье реки и все такое прочее. Давай позвоним Гилу и все ему расскажем!

Но мобильник Гила оказался отключенным.

— Может, он в постели с кем-нибудь, — предположила Крессида.

Им и в голову не могло прийти, что сын уже взял все это дело в свои руки. Но очень скоро это положение изменится.

Е-мейл от Шона Брофи Фионе Мур

Фи, тебя тут в пятницу разыскивал этот парень, О’Дауд. Ты была в отъезде. Дважды приходил ко мне в офис. Во второй раз я сошел к нему вниз, чтобы поговорить. Поднадоел мне этот тип, и, кажется, от него можно ждать неприятностей. Очень настырный малый. Думаю, тебе следует держаться от него подальше. А с этой леди ты уже связалась?

Шон

В пятницу, когда Крессида уже вернулась домой, класс, в котором училась Кэти-Мей, отправился на экскурсию в Дублинский зоопарк. Крессида вместе с группой других родителей поджидала дочь у ворот школы, когда к ним вышла директриса и сообщила, что школьный автобус застрял в пробке и подъедет не раньше, чем через полчаса. Крессида пошла в ближайший парк, решив пока прогуляться, и вернулась минут через двадцать.

Она проходила мимо школы, где раньше учился Гил. Вспомнились былые годы в Дублине, когда Гил был маленьким, когда ее все время преследовал страх быть обнаруженной репортерами. Нынешняя шумиха, поднятая телевидением вокруг предстоящего выхода в свет новой книги Фрэнка, вновь заставила ее вспомнить все это, особенно когда муж сообщил ей, в скольких рекламных мероприятиях ему придется участвовать. И хотя болезнь дала ему повод вполне пристойно отказаться от большинства интервью, она опасалась, что кто-нибудь вытащит наружу то давнее убийство и сделает соответствующие выводы, чего они с Фрэнком с таким трудом старались избежать.

— Любовь моя, ведь прошло столько много времени! И я всегда соблюдал осторожность.

— У нас есть папины деньги, Фрэнк, и тебе вовсе не нужно… — Она не хотела требовать, чтобы он бросил писать, но Фрэнк, как обычно, все понял и сделал хитрый маневр:

— Ох, Кресси, милая моя, сколько, ты думаешь, останется от этих денег после того, как мы погасим кредит, взятый на оплату учебы Гила? Их едва ли хватит, чтобы заплатить за учебу Кэти-Мей, — цены растут. А потом предстоит платить еще за учебу в университете и за переезд.

После этой филиппики, выдержанной в лучших традициях скаредного представителя среднего класса и совершенно необычной для Фрэнка, они оба расхохотались.

— Ох, Фрэнк, что с нами происходит?

— Очень трогательно и жалостно звучит, правда? Ничего, долго это не протянется. Может, конечно, однако есть шанс, что все же не протянется. По крайней мере не в таких масштабах.

— Нам вовсе не нужно спешить переезжать.

— Но ты же сама сказала…

— Да. Только все это пустое. Справимся как-нибудь, пока мы вместе — справимся!

После неразберихи предыдущих месяцев Крессида сама поражалась, до чего рада оказаться снова дома. Сам дом ей не нравился, но осознание того, что здесь они вечно жить не будут, делало его почти приемлемым. Кэти очень нравилась ее новая школа, она быстро нашла там себе подружек. Момент был вряд ли подходящий, чтобы сниматься с якоря, но Фрэнк всерьез отнесся к предложению насчет Уэксфорда и, кажется, был твердо намерен претворить его в жизнь. Крессида подозревала, что таким образом Рекальдо стремится как-то зацепиться за будущее, пытаясь одновременно примириться с предстоящей операцией, так что ей оставалось только подыгрывать.

То, что Фрэнк опасался ей об этом сказать, боялся, что она не захочет за ним уезжать, очень ее огорчило, но заставило понять, насколько бездарно она обращалась с мужем все последние годы. Когда Кресси поняла, как он напуган, ее прежнее чувство обиды переросло в угрызения совести. У него была настоящая фобия насчет больниц, что неудивительно, если вспомнить историю его семьи: и отец, и старший брат умерли от коронарной недостаточности. Понимание того, что Фрэнк слишком горд, чтобы просить ее помощи, ранило ей сердце. Его первый брак распался, когда ему в первый раз сделали шунтирование, а теперь они снова подошли к той же опасной черте.

Наблюдая за тем, как Грейс и Муррей неотвратимо дрейфуют прямо к скалам, она поняла, как любит Фрэнка, как нуждается в нем, и захотела снова быть с ним вместе. Все их прежние проблемы, включая страх, что растущая популярность привлечет к ним ненужное внимание, были ничтожны в сравнении с возможностью его потерять.

Крессида испытала настоящий шок, увидев, как плохо он выглядит, когда вернулась домой, — отчасти это произошло потому, что раньше она пренебрегала всеми признаками беды. В Оксфорде он часто раздражался и быстро уставал, а она была слишком занята проблемами отца, чтобы заметить, как скверно выглядит муж. Еще больше ее сбило с толку то, каким похожим на прежнего Фрэнка он выглядел в Уотерфорде, видимо, вдохновленный и обрадованный общением с телевизионщиками, съемками фильма. Но даже тогда она — глупая старая гусыня! — не обратила внимания на то, как старательно он избегает физических нагрузок. Ничего похожего на прежние стремительные прогулки пешком, когда они с Кэти отставали от него на несколько миль. Пару раз прогулялись вдоль реки, не более. Другое дело, когда она наблюдала за тем, как Фрэнк выгружал ее вещи из машины, пытаясь скрыть, каких усилий ему это стоит. Он как будто и думал, и ходил, медленно пробираясь сквозь вязкую патоку — так медленно брел к дому, едва полз, да и говорил с трудом. Да, старуха с косой явно маячила где-то поблизости.

Крессида шла по улице, не глядя ни налево, ни направо. Так недолго и смерти дождаться, думала она. Ночью в темной спальне они разговаривали несколько часов подряд, вспоминая все хорошее и все плохое. В предыдущий день Фрэнк дал интервью журналисту, того звали Шон Брофи, и он, похоже слишком много успел про него узнать — Фрэнк пришел домой расстроенный.

— Ничего я не могу скрывать. И был полным идиотом, что позволил себя убедить в необходимости этого интервью. Все, больше такого не будет, — заявил он твердо. — Мне плевать, что это отрицательно скажется на продажах. Кресси, прояви ангельскую доброту, позвони Ребекке и скажи, чтобы отменила все эти мероприятия. Она не станет спорить, если ты объяснишь, что я плохо себя чувствую.

— Я тут пыталась связаться с Гилом, Фрэнк. Хочу, чтобы сын вернулся домой.

— Да он со дня на день явится. Но наверное, это неплохая идея, чтобы он приехал чуть пораньше, а?

«Мы должны рассказать ему все. Мы должны рассказать ему очень многое». Эта мысль преследовала обоих. «И очень скоро, — решила она уже в тысячный раз. — Когда Фрэнк выйдет из больницы, я увезу мальчика куда-нибудь на пару дней и все ему расскажу».

— Если дозвонишься, — заметил Фрэнк. — Он стал какой-то неуловимый. Ты ему говорила насчет Алкионы?

— Нет, я так и не дозвонилась, а сообщение оставлять не хотела.

И вот теперь, проходя мимо школы Гила, освещенная теплым осенним солнцем, Крессида подумала, что не разговаривала с Гилом уже недели две. Он время от времени оставлял ей на мобильнике или на автоответчике очень короткие сообщения, потому что, как он объяснял, очень занят на корабле и у него мало свободного времени. Она считала, что парень закрутил роман с какой-нибудь девицей. И все время держалась этой мысли. Он ведь даже перестал присылать открытки Кэти-Мей. Точно, роман.

Она почти добралась до школы, когда услышала чей-то голос:

— Миссис Суини!

Сердце у Крессиды подпрыгнуло, но она продолжала шагать вперед. Тогда ее позвали снова:

— Миссис Суини!