— Да я и сам не знал, что он там, пока мы не добрались до дому. Мы их столько набрали, я даже часть успел выкинуть. Может, обсудим этот вариант, Кресси?
Секунду поколебавшись, Крессида встала и, не говоря ни слова, вышла в холл. Ну все, подумал Рекальдо.
Но нет — она почти тут же вернулась, неся свою объемистую сумку. Печально улыбнулась ему, засовывая руку внутрь, и извлекла наружу точно такой же буклет.
— Да, — сказала она. — Нам надо поговорить насчет Корибина. По крайней мере мне надо. Ты-то всегда этого хотел, а вот я была… в таком подавленном состоянии… Я и сейчас еще не совсем пришла в себя. Но теперь самое время. — Крессида взяла ладони Фрэнка в свои. — Я словно уезжала в паломничество по святым местам. Вот чем это в итоге обернулось, понимаешь? Никогда не могла выкинуть этот дом из головы. Мне так не хотелось тогда уезжать из устья Глара, что я забыла все плохое… Фрэнк, я ездила туда. Я видела дом.
— Когда? — спросил он, хотя уже догадался.
— После похорон Алкионы. Я же говорила тебе, что там появилась Роза О’Фаолейн. Я удивилась, увидев ее, но, видимо, это Муррей попросил ее приехать и помочь. Я не знала — оказывается, она организовала поминальную службу по Эванджелин Уолтер через несколько месяцев после нашего отъезда. — Голос Крессиды дрогнул при упоминании проклятого имени, но через секунду она продолжила: — Я уверена, Муррей знал, что Грейс поддерживает связь с Розой. Я-то с ней не общалась, но была рада ее повидать. Она мне все подробно рассказала. Надеялась, что мы заинтересуемся домом, он продается так дешево. И конечно же, я заинтересовалась. И загорелась нетерпением, так хотелось на него взглянуть. Вот мы и поехали туда после похорон. Она вечером взяла ключи у аукциониста — это ее приятель — после того, как дом был закрыт для осмотра, и на следующий день, рано утром, мы его осмотрели. — Она сделала паузу. — Это была ужасная ошибка… а может, и нет. Но шок от вида дома я точно испытала. Там никто не жил с тех пор, как мы уехали, и никто за ним не следил. Он сейчас почти в таком же состоянии, как когда я его впервые увидела. Не совсем в том же, но в очень плохом. О’Дауд так и не получил разрешения на перестройку, которого так добивался. Он, правда, расчистил участок и восстановил старую подъездную дорогу от шоссе. Во всем остальном там, как было. Я, правда, не пошла дальше передней, Фрэнк. — Крессида вся дрожала. — Роза ждала меня снаружи. А я стояла в дверях и только и могла вспомнить, как мы там стояли с Гилом, дрожа как осиновые листья, а я держала его за ручонку. Запах страха до сих пор там присутствует. Это не игра воображения. Я думала, какой безнадежно несчастной я тогда была, а вовсе не о том, как люблю этот дом. И еще о Гиле думала. И никак не могла оттуда уйти.
Крессида низко склонила голову и сложила руки.
— Фрэнк? Ох, милый, я поняла, как это было ужасно. Я тогда твердила, что люблю Корибин, но на самом деле это был только предлог, чтобы не бежать от Вэла. А я себе говорила, что это мой якорь в жизни, что только он дает мне безопасность. Фрэнк, я принесла Гила в жертву куче кирпичей!
— И себя тоже, моя хорошая. Ты боялась, что Гила у тебя отнимут. Не забывай про это. Ты делала то, что тебе в то время казалось самым правильным. — «Что за пошлость я несу», — подумал он про себя и тут же начал снова: — Кресс, ты была парализована страхом. Нельзя забывать о том, что он с тобой вытворял. Гнусный был тип, сущий бандит, убийца! И ты была целиком в его власти. Вот до чего доводит жестокое обращение!
— Но как я могла так подставить Гила! Сам ведь знаешь, что Вэл сделал с Алкионой!
— Ты же об этом тогда не знала, — рассудительно заметил Фрэнк.
— Я знала, чувствовала, что Гилу угрожает опасность. Надо было увезти сына. И как я только обо всем этом не подумала?! Годами оплакивала дом, все время оглядывалась назад, а то, что перед самым носом, даже не замечала. Это самое тяжелое, Фрэнк. Я ведь тебя винила за то, что ты меня оттуда увез. Теперь в это трудно поверить. Ты для нас все сделал, дал любовь, безопасность, крышу над головой. — Она обвела руками вокруг. — И прелестную дочку. А я только и делала, что стенала, как здесь убого и уныло.
Фрэнк расхохотался.
— Да ладно тебе, не делай из этого трагедию. Здесь и впрямь убого и уныло. К тому же я что-то не припоминаю особых твоих стенаний. Думаешь, мне здесь нравится? Конечно, нет. Но, дорогая, мы здесь были счастливы, не правда ли? По-своему, конечно.
Но Крессида не смеялась.
— О да! — ответила она пылко. — Я не могла оценить, насколько счастливы мы здесь были, пока не съездила снова в Корибин и не вспомнила, какой жизнью жила до тебя. — Глаза ее вспыхнули. — Эта поездка разрушила все прежние чары. Дом сегодня даже выглядит иначе. Рядом повсюду новые постройки. Со стороны Пэссидж-Саут не осталось ни пяди свободной земли. И где прежний прекрасный пейзаж? Исчез. Это меня тоже радует. Знаешь, мне кажется, ее дом надо было снести. Там в нем вроде бы гостиницу какую-то устроили, все стены в сплошных балконах. — Крессиду передернуло. — Нет, я там жить не стану. Ни за что.
— Милая, нам ведь скоро придется обо всем этом поговорить с Гилом.
— Надо думать, придется, — неохотно согласилась она. — Но, дорогой мой, Гил ничего этого не помнит. За все эти годы он ни разу меня ни о чем таком не спрашивал.
— Это вовсе не значит, что у него не сохранилось никаких воспоминаний, Кресс. Ты разве не заметила, каким замкнутым и погруженным в себя он стал в последнюю пару лет?
— Может, просто подростковые проблемы?
— Нет, Кресс, ему уже восемнадцать, это не подростковый возраст. Тут надо подумать вместе, какой подход избрать.
— А он у тебя ни о чем не спрашивал? — озабоченно осведомилась она. — Господи, не знаю даже, с чего начать…
— Думаю, надо просто сделать так, чтобы ему было достаточно легко все это обсуждать и задавать вопросы.
— Да мы и так никогда ему это не запрещали, правда? — сказала Крессида, и Фрэнк не стал ее разубеждать — не хотелось портить ей настроение напоминанием о том, какие прочные узы связывают ее с сыном и почему Гил сделает все, чтобы избавить маму от лишних забот и волнений. Фрэнк отбросил эту мысль, спросил о другом:
— А тебе там О’Дауд не попадался?
— Слава Богу, я вообще никого из знакомых не встретила. Да и не хотела. И я вообще не хочу туда возвращаться, Фрэнк. Никогда!
— А как насчет коттеджа Джона Спейна? — спросил он очень осторожно, словно ступая по битому стеклу. — Гилу ведь придется об этом сказать, и скоро.
— Я даже близко к нему подойти не смогла. Тогда все вернется назад…
— Но Джон завещал свой домик Гилу. Парню надо по крайней мере сообщить об этом — ему ведь уже восемнадцать.
— А как ему сказать? Ох, Фрэнк, ведь старые сплетни про Джона Спейна так и продолжают гулять. Меня Роза предупредила.
— Но ты же знаешь, что они совершенно безосновательны. Ты знаешь это, я знаю… Могу поспорить, что, если спросить у Гила, он ответит то же самое. Джон Спейн был хорошим, добрым человеком. Гил его обожал. А такого доверия страхом не добьешься.
— Да. Когда он вернется, чтобы поступать в университет, обещаю тебе, я с ним поговорю. Разложу все по полочкам. Только хочет Гил или нет, я все равно никогда туда не вернусь.
— Ну хорошо, — сказал Фрэнк и налил еще вина в бокалы. — Значит, Корк больше не обсуждается, так?
Вместо ответа Крессида снова засунула руку в сумку и протянула ему очередной листок с рекламой.
— А как насчет Уэксфорда? — застенчиво спросила она.
— Ты и в Уэксфорд ездила? Ну, покаталась!
— Это тоже Роза, она предложила. У меня с собой были те акварели из Элсфилда, и я ей их показала. Это не совсем ее сфера, но у нее есть племянник, который как раз занимается акварелями и миниатюрами разными. У него галерея в Уэксфорде, в самом городе. Вот я и сделала крюк, заехала туда и оставила ему эти работы. Роза тоже со мной ездила. — Она разрумянилась от возбуждения. — Знаешь, он ищет себе партнера. И мне предложили воспользоваться этой коллекцией, чтобы войти в его бизнес. Там пятьдесят хороших рисунков плюс почти столько же гравюр — вполне достаточно, чтобы начать первые операции. Я бы хотела попробовать. Что ты думаешь на этот счет?
