— Вероятно. Ее мобильный пропал в то время, когда Спейн вроде бы приобрел себе аппарат. — Он повернул телефон. — Теперь мы уже никогда не узнаем, какие на нем были сообщения.

Фрэнк пересек комнату, обнял меня обеими руками и прижал к себе, как делал, когда я был ребенком. У нас обоих текли по щекам слезы. Он спросил, поеду ли я с ним домой.

— Нет, — ответил я. — Пока не могу. Мне надо уехать на некоторое время.

— Куда? И как насчет университета?

— А что насчет университета? Думаешь, я могу сейчас начинать учебу, после всего этого? Тебе понадобилось десять лет, чтобы похоронить эту историю, а я только начал ею заниматься. Поеду обратно во Францию на какое-то время, потом, может, в Австралию или еще куда…

— Тебе понадобятся деньги. Я переведу какую-то сумму на твой счет.

Я встал и направился к двери.

— Нет, не надо. У меня и так все о’кей. Если понадобятся, я попрошу. Спасибо. Позвоню через день-два и сообщу, какие у меня планы. Ладно?

Фрэнк подошел ко мне:

— Кресси будет очень расстроена. Может, тебе стоит повидаться с ней, прежде чем уезжать?

Я мотнул головой:

— Извини, не могу. Передай, что я с ней свяжусь, как только у меня в голове все уложится. — К чести Фрэнка, он не пытался меня переубедить. Не стал упоминать про родственные чувства. Просто стоял и смотрел. Я заметил, что он начал отпускать бороду.

— Можешь пожить у нас, пока у тебя в башке все не утрясется, — предложил Брайди.

— Нет, спасибо, — ответил я. Уже почти у двери я обернулся: — В некоторых деталях вы ошиблись. — Тут я протянул им ключи от машины с брелоком, на котором была четко видна эмблема «лексуса». — Это я нашел вместе с телефоном. Может, додумаетесь, что именно Спейн хотел мне сказать.

Повернулся к двери и чуть не столкнулся с официантом.

— Включите телевизор, сэр! — заорал тот. — Нью-Йорк только что бомбили!

«Данкреа лиснинг пост»

Джеру О’Дауду, бизнесмену с Трианака, после пяти безуспешных попыток удалось наконец получить разрешение на строительство яхт-клуба на месте имения Корибин.

На улицу я выскочил незамеченным. На свой рюкзак просто плюнул. Вестибюль был полон, все пялились в экран телевизора, установленного над стойкой администратора. За пару минут, что потребовались мне, чтобы пробиться сквозь толпу, я успел заметить на экране самолеты, летящие прямо на башни Всемирного торгового центра. Это казалось совершенно невероятным. Я выбежал из вестибюля.

На улице все спешили к разным общественным зданиям, чтобы посмотреть телевизор. Несколько раз я слышал голоса, выкрикивавшие: «А ты слышал?.. Видел?..» Я быстро добрался до Килдэр-стрит, зашел в парикмахерскую и посмотрел новостную программу, пока меня стригли почти наголо.

После этого я позвонил в гостиницу, где работал перед тем, как податься на юг, и мне обещали сдать комнату на пару дней за половину нынешней стоимости. Я еще немного поторговался, и Фред, дежурный администратор, в конце концов сказал: «Ну ладно, на пару ночей, так и быть. Новости слыхал? Могу спорить, теперь пойдет поток отказов от номеров. Только простыней ты не получишь». Меня это вполне устраивало. Я пошел в сторону О’Коннел-стрит, где было полно народу. Или сюда новости еще не докатились, или люди просто были заняты собственными делами. Как я, например. Я пошел прямо к редакции «Дейли ньюс», где царил совершеннейший хаос. Телефоны звонили, сотрудники метались туда-сюда, две девушки за стойкой в приемной судорожно прижимали к ушам наушники. Я достал из кармана свой слуховой аппарат и сунул в ухо. Включать его не было никакой необходимости.

Передняя стенка стойки в приемной была заклеена огромными постерами, на некоторых красовались звезды-репортеры; другие сообщали о ближайших публикациях. Прямо посередине торчал плакат с надписью: «Убитая женщина оставлена стоять у себя в саду. Самое знаменитое из нераскрытых убийств последнего десятилетия. Читайте новую серию статей Фионы Мур, лауреата многих журналистских премий, „Идеальные преступления: Неразгаданные тайны былых убийств“. Эксклюзивная публикация газеты „Дейли ньюс“, начинается со вторника».

Я достал из кармана куртки конверт и помахал им перед носом секретарши. На конверте я крупными буквами написал «Фионе Мур». «Это срочно!» — сказал я и повернулся так, чтобы ей был виден слуховой аппарат. Женщина улыбнулась и нацарапала на квитанции о доставке, приклеенной к конверту: «3-й этаж, комната 4». Потом схватила очередную телефонную трубку и что-то заорала.

Я поднимался по лестнице, прыгая через ступеньки. Коридор на третьем этаже был пуст, но во всех комнатах, мимо которых я проходил, у телевизоров, раскрыв рты, стояли мужчины и женщины. Я мельком видел последовательность событий на экранах: вот одна из башен-близнецов рушится, вот появляется бегущая строка: «Попадание в Пентагон. Есть опасения, что погибли тысячи людей». А потом все снова и снова. Меня все это никак не задевало. Я шагал дальше.

Дверь кабинета номер четыре была нараспашку. Когда я достиг ее, откуда-то примчался рыжий малый и резко затормозил у открытой двери. «Фиона!» — заорал он.

Из двери высунулась женщина.

— Заходи, Шон, — сказала она. — Невероятно! — Она оказалась старше, чем я ожидал, пухлая, с мощным бюстом, большими карими глазами и толстым слоем косметики на лице, вся в черном с головы до ног. Волосы темные, до плеч. Ни она, ни Шон не обратили на меня внимания. Я дождался, пока они ушли внутрь, затем проскользнул мимо. Мужик положил руку на плечи и тыкался носом ей в ухо, пока они смотрели в телевизор, укрепленный на стене над письменным столом.

Я отправился вниз, на сей раз на лифте. На первом этаже теперь было еще больше народу, все стояли замерев. Я убрал слуховой аппарат, выходя из здания, пошел в соседнее заведение и просидел там пару часов над двойным эспрессо, пока Фиона Мур не пробежала мимо. Я пошел следом за ней, мы добрались до железнодорожного вокзала на Тара-стрит и сели в поезд, идущий на юг. Она меня не заметила. Я сидел через полвагона от нее и делал вид, что смотрю в окно. Фиона сошла в Блэкроке и направилась к многоквартирному дому на тихой улице в четверти мили от станции. Она вошла в этот дом, пробыла там пять или шесть минут, потом вышла и села в зеленый «сааб», припаркованный рядом. Было четыре часа. Я нашел подходящую каменную садовую ограду, низкую и широкую, уселся на нее и стал ждать. В пять пятнадцать она вернулась с блондинистой девочкой примерно того же возраста, что и моя сестренка, и пожилой женщиной. Девочка не переставая болтала, пока они входили внутрь.

Как я полагал, журналисты часто работают и по вечерам, так что на всякий случай подождал еще полтора часа. Становилось холодно, начал моросить дождь. Я натянул на голову капюшон своей куртки и начал медленно прохаживаться по улице взад-вперед. Выглядел я несколько подозрительно, пока люди не начали возвращаться домой с работы, а потом слился с толпой. В семь зажглись фонари, и тут из дома выскочил молодой парень примерно моего возраста, сел в «сааб» и укатил. Это меня несколько встревожило. Я отступил назад, в сомнительное укрытие под ближайшей живой изгородью, и продолжал ждать. К этому времени по обе стороны улицы уже было припарковано много машин. Огромный черный «мерседес» с затемненными стеклами и стикером автодилера из Корка на заднем стекле приезжал и уезжал несколько раз с того момента, как я здесь появился. Я заметил, что его дворники несколько раз включались, и понял, что внутри кто-то сидит. Я был почти уверен — это та самая машина, на которую указала мне Мэрилин. Поскольку я уже прочитал статью Фионы Мур, меня ничуть не удивило бы, если бы из машины выскочил пресловутый О’Дауд. Но может быть, я ошибался, потому что по зрелом размышлении решил, что бедняга, должно быть, удрал куда-нибудь в леса и теперь зализывает полученные раны. Я бы на его месте так и поступил. Еще там был желтый «фольксваген-жук», того же цвета, что мамин, он стоял подальше. Номерной знак я разглядеть не мог, но было видно, что машина пуста. У меня даже коленки ослабли, когда я подумал о бедной Кресси, которая сидит одна и волнуется обо мне, обо всех нас. Но ярость и решимость быстро взяли верх над сантиментами.