«С прошлой недели к юго-западу, западу и повсеместно на северо-восток мы наблюдаем тёмное водяное небо. Айсберги остаются западнее, да и их мало сейчас в нашем поле зрения. Сегодня волнение более заметно, и я уверен, что мы находимся на границе ледового поля. Одного сильного шторма после периода спокойствия будет достаточно, чтобы рассеять пак, и я думаю, что затем мы сможем выбраться из него. Я много думаю о наших перспективах. Появление острова Кларенса после нашего долгого дрейфа кажется, так или иначе поставило перед нами своеобразный ультиматум. Этот остров является последним форпостом на юге и нашим последним шансом на высадку. За ним лежит открытая Атлантика. Мы в любой момент сейчас можем оказаться в наших маленьких шлюпках в открытом море за тысячу лиг от земли на севере и востоке. Поэтому жизненно необходимо достигнуть острова Кларенса или его соседа, острова Элефант. Последний более привлекателен для нас, хотя, насколько я знаю, никто никогда не высаживался на нём. Его название предполагает наличие на нём лежбищ толстых и жирных морских слонов. В нас растёт желание в любом случае оказаться на твёрдой земле. Льдина стала родной для нас, но её путешествие подошло к концу и она должна через какое-то время разрушиться и сбросить нас в бездонное море».

Чуть позже, после рассмотрения ситуации с учётом всех обстоятельств, я решил, что мы должны попытаться достигнуть острова Обмана (Десепшн). Относительные позиции островов Кларенса, Элефант и Обмана можно увидеть на схеме. Два первых из перечисленных лежали сравнительно недалеко от нас и находились приблизительно в восьмидесяти милях от острова Принц-Джордж (о. Кинг-Джордж, почему-то здесь и далее автор называет его Принц-Джордж, хотя даже на Шеклтоновских картах это Кинг-Джордж, прим.), последний (Обмана) находился приблизительно в 150 милях от нашего лагеря. От острова Принц-Джордж на запад простирается цепь островов, заканчивающаяся островом Обмана. Каналы, разделяющие эти безлюдные куски из камней и льда от десяти до пятнадцати миль шириной. Из лоции Адмиралтейства мы знали, что на острове Обмана были склады для потерпевших кораблекрушение моряков, и что возможно китобои ещё не покинули его гавань. Из наших скудных записей мы также знали, что там возведена небольшая церковь для сезонного использования китобоями. Существование этого здания будет означать для нас наличие древесины, из которой, если заставит нужда, мы смогли бы построить приемлемую для плавания по морю лодку. Мы уже обсуждали этот момент во время нашего дрейфа на льдине. Две наши лодки были достаточно крепкими, но третья, Джеймс Кэрд, была лёгкой, хотя и немного больше. Но все они были очень маленькими для плавания по этим заведомо неспокойным морям, а кроме того они будут сильно загружены, и поэтому плавание в открытой воде, будет серьёзным мероприятием. Я боюсь, что у плотника уже чешутся руки, чтобы переделать церковные скамейки в надстройки и палубы. В любом случае, самое худшее, что сможет случиться с нами, когда мы доберёмся до острова Обмана, так это подождать там до середины ноября, пока не вернутся китобои.

Ещё немного информации, полученной из документов о западном побережье моря Уэдделла, было связанно с островом Принц-Джордж. Адмиралтейская «Лоция», описывая Южные Шетландские острова, упоминает о пещере на этом острове. Никто из нас не знал, что это за пещера, большая ли она или маленькая, мокрая ли или сухая, но во время дрейфа на льдине и позже, проплывая по предательским каналам, устраивая наши неудобные ночные лагеря, эта пещера представлялась в моём воображении дворцом, только несколько более блёклым в отличие от великолепия Версаля.

Ночью волнение моря усилилось, и движение льда стало более ярко выраженным. Периодически соседние льдины сотрясали нашу, на которой мы стояли лагерем, и выводы от последствия этих ударов были яснее некуда. Мы как можно скорее должны были выбраться на твёрдую землю. Когда после очередного сильного удара прекратились вибрации, мои мысли сосредоточились на грядущих проблемах. Если бы численность партии была не более шести человек, то решение было бы найти не так сложно, но очевидно, что переправка всей партии в безопасное место при ограниченных средствах, имеющихся в нашем распоряжении, будет делом исключительной сложности. На нашем плавучем куске льда, который устойчиво уменьшался под воздействием ветра, погоды, соседних льдин и тяжёлого волнения, находилось двадцать восемь человек. Признаюсь, я почувствовал, какой груз ответственности свалился на мои плечи, но, с другой стороны, был воодушевлён отношением ко мне со стороны экипажа. Одиночество — это наказание для капитана, но для человека, который принимает решения, крайне важно, если он чувствует, что нет неуверенности в умах тех, кто последует за ним, и что все его распоряжения будут выполнены уверенно и с ожиданием успеха.

Следующим утром (8 апреля) в безоблачном голубом небе ярко светило солнце. Остров Кларенса был отчётливо виден на горизонте, был также различим остров Элефант. Единственный заснеженный пик острова Кларенса возвышался словно маяк безопасности, хотя даже самые оптимистичные соображения не могли проложить простой путь через лёд и океан, отделяющий нас от этого белого и сурового гиганта.

«Пак гораздо разреженнее этим утром, длинные продольные волны с северо-востока более выражены, нежели накануне. Льдины вздымаются и падают в унисон с волнением моря. Мы, очевидно, дрейфуем с поверхностным течением, зона многолетнего льда, айсбергов и торосов осталась далеко позади. В лагере была дискуссия по поводу варианта на некоторое время перебраться на айсберг и дрейфовать на нём на запад. Идея — это не пустой звук. Я не уверен, что айсберг будет дрейфовать в правильном направлении. Если даже он будет двигаться на запад и вынесет нас в открытое море, то какова будет наша судьба, когда мы попытаемся спустить шлюпки вниз по его крутым склонам в волнующееся море, когда окружающие нас ледовые поля исчезнут? Кроме этого есть шанс, что айсберг расколется или даже опрокинется во время нашего пребывания на нём. Невозможно оценить состояние большой массы льда только по её виду. Лёд может иметь дефекты, и когда ветер, течение и волнение вызывают напряжение и натяжение, линия разлома может проявиться внезапно и катастрофически. Нет, мне не нравится идея дрейфовать на айсберге. Мы должны оставаться на нашей льдине до тех пор, пока условия не улучшатся, а затем предпринять ещё одну попытку достичь земли.»

В 6.30 вечера внезапный сильный удар сотряс нашу льдину. Дежурный и другие участники экспедиции провели немедленный осмотр и обнаружили трещину прямо под Джеймсом Кэрд и между двумя другими шлюпками и основным лагерем. В течение пяти минут лодки перенесли через трещину ближе к палаткам. Это ЧП не было вызвано ударом соседней льдины. Мы видели, что вытянутую льдину, которую мы сейчас занимали, развернуло к набегающей волне. Льдина, таким образом, стала двигаться на манер корабля и разломилась посередине, когда волна подняла центр, оставив оба её конца на весу. Теперь мы находились на треугольном ледяном плоту со сторонами примерно в 90, 100 и 120 ярдов. Наступила унылая пасмурная ночь, ещё до полуночи посвежел западный ветер. Мы видели, что пак вскрылся под воздействием ветра, волн и течения, и я почувствовал, что наступало время для спуска лодок. На самом деле было совершенно очевидным, что даже если в течение ближайшего дня условия останутся неблагоприятными, то мы не могли безопасно оставаться на льдине больше какого-то времени. Волнение и движение льда нарастало, льдина под нашим лагерем могла расколоться в любой момент. Мы сделали все необходимые приготовления, если что-нибудь подобное произойдёт. Но наше положение окажется отчаянным, если лёд разобьётся на мелкие куски, не достаточно большие, чтобы вместить всю партию, и не достаточно разреженные, чтобы можно было использовать лодки.

Следующий день, воскресенье (9 апреля), оказался отнюдь не днём нашего отдыха. Много знаменательных событий нашей экспедиции были связаны с воскресеньями, и в этот особенный день мы оставили льдину, на которой жили почти шесть месяцев и начали наше путешествие на лодках.