Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Окружающий нас лёд не делал видимых подвижек. Единственным способом, которым мы могли определить, что двигались, была фиксация нашей широты и долготы путём наблюдения солнца и измерение относительной позиции айсбергов вокруг нас. Без этого, насколько позволял видимый дрейф, мы, по ощущениям, находились на твёрдой земле.

В течение следующих нескольких дней мы хорошо продвинулись, продрейфовав семь миль к северу на 24 ноября и ещё семь миль в последующие сорок восемь часов. Все были очень рады узнать, что хотя всё это время ветер и был преимущественно юго-западным, нас не сильно отнесло на восток. Земля лежала на западе, поэтому, если бы нас относило на восток, мы должны были оказаться в центре моря Уэдделла и наши шансы достичь земли значительно уменьшались.

Средняя скорость дрейфа была невысокой и довольно много разнообразных расчётов были сделаны на предмет, когда же мы достигнем края пакового льда. 12 декабря 1915-го один человек написал: «Как только мы пересечём Полярный круг, то сможет показаться, что мы находимся практически на полпути домой, а при попутных ветрах мы сможем пересечь его ещё до Нового Года. Дрейф по три мили в день способствует этому, мы часто проходим их в течение трёх или четырёх последних недель».

«Сейчас мы находимся только в 250 милях от острова Паулета, слишком далеко к востоку от него. Мы приближаемся к широтам, в которых находились в это же время в прошлом году на пути к югу. Корабль покинул Южную Джорджию всего лишь год и неделю назад и достиг этой широты, плюс-минус четыре пять миль от нашей сегодняшней позиции, 3 января 1915-го, пересекая Полярный круг в канун Нового Года.»

Таким образом, спустя год непрерывной борьбы со льдом, мы вернулись, испытав много странных поворотов колеса фортуны к почти той же широте, которой достигли с такими высокими надеждами и чаяниями двенадцать месяцев назад, но в каких разных условиях мы сейчас! Наш корабль разрушен и потерян, а мы дрейфуем на куске льда, отданные на милость ветров. Однако, несмотря на отдельные неприятности из-за неблагоприятных ветров, наш дрейф был в основном удовлетворительным, и это долгое время оставляло людей в хорошем расположении духа.

Поскольку дрейф, главным образом, зависел от ветров, то все с пристрастием наблюдали за погодой, Хасси, метеоролог, делал прогнозы каждые четыре часа, а иногда даже чаще. Метеостанция, включавшая термометры и барограф, была сооружена на вмороженном в лёд столбе, показания снимались каждые четыре часа. Когда мы покидали корабль, погода стояла холодная и ненастная, настолько неблагоприятная, что совсем не располагала к нашей попытке двигаться дальше. Наши первые дни в Океанском лагере были прожиты в тех же условиях. Ночью температура падала до нуля, шёл снег, наметавший огромные сугробы. Были введены поочерёдные часовые дежурства, а в такую погоду это было занятием не из лёгких. Дежурный должен был постоянно следить за разломами льда или любыми внезапными изменениями в ледовой обстановке, а также присматривать за собаками, которые часто в ранние утренние часы становились беспокойным, капризными и вздорными. К концу часа дежурный был очень рад уползти обратно в свой скованный морозом, но сравнительно тёплый спальный мешок.

6 ноября серая мгла сменилась завывающей юго-западной вьюгой, со снегом и низкой позёмкой. Все были вынуждены искать убежище в палатках. Везде намело глубокие сугробы, похоронившие сани и провизию на глубину двух футов и угрожавшие порвать тонкую ткань палаток. Снег пытался даже проникнуть даже сквозь вытяжку палатки, которая была своевременно заткнута запасным носком.

Вьюга продолжалась в течение двух дней, один человек написал: «Метель продолжались всё утро, но к полудню прояснилось, а вечером и вовсе было прекрасно, но мы бы и дальше слушали порывы метели с её сугробами и холодным влажным ветром, ибо мы продрейфовали к северу только за одну ночь около одиннадцати миль».

В течение следующих четырёх дней стояла хорошая ясная и тёплая погода, но, правда, в тени было прохладно. Как правило, температура опускалась ниже нуля, но в эти прекрасные солнечные дни каждая возможность использовалась для того, чтобы хоть немного просушить наши спальные мешки и прочие вещи, отсыревшие от попавшего во время бури снега, а затем растаявшего от тепла наших тел. Яркое солнце, казалось, всех воодушевило.

На следующий день задул северо-восточный ветер, поднявший температуру до +27 градусов (-3 °C) — всего на 5 градусов ниже точки замерзания. «Такие высокие температуры не всегда несут тепло, которое должно быть ассоциируется с термометрической шкалой. Они, как правило, сопровождаются хмурым пасмурным небом и влажным промозглым ветром. Южные ветра хотя и холоднее, но почти всегда сопровождаются солнечными днями с чистым голубым небом.»

Температура продолжала расти, достигнув 33 градусов (+1 °C) 14 ноября. Оттепель, вызванная столь высокой температурой, вызвала губительный эффект на поверхности нашего лагеря. «Поверхность ужасна! — не то, что бы влажная, скорее непредсказуемая. Каждый шаг требует осторожности. Пару шагов всё хорошо, но потом нога вдруг внезапно проваливается на пару футов, пока не доходит до жёсткого слоя. Ты пробираешься вперёд шаг за шагом, словно чистильщик Портсмутской канализации, который надеется постепенно вылезти на поверхность. Это повторяется раз за разом под аккомпанемент всех мыслимых ругательств, которые только можно вспомнить. Это происходит из-за того, что тёплый воздух образует на поверхности снега капли воды, которые стекают немного вниз и, попадая на холодные слои снега, вновь замерзают, образуя, таким образом, пористую ледяную структуру вместо мягкого, порошкообразного гранулированного снега, к которому мы привыкли».

Столь высокие температуры сохранялись в течение нескольких дней и, когда небо было чистым и светило солнце, а изредка это случалось, было невыносимо жарко. Пятеро человек, которые отправились забрать кое-какое снаряжение в окрестностях корабля, вообще шли только в брюках и фуфайках, было настолько жарко, что они даже боялись получить солнечный удар, и опустили козырьки фуражек, чтобы прикрыть шеи. Рукава их фуфаек были закатаны по локти, и позже руки стали красными и загорелыми. Температура тогда была 26 градусов, 6 градусов ниже точки замерзания. За пять или шесть дней, в течение которых светило солнце, большинство нашей одежды и спальных мешков удалось более-менее просушить. 21 ноября пошёл снег с дождём, и единственное, что хоть как то скрашивало этот дискомфорт, так это задувший южный ветер.

Позже ветер сменился на западный, а в 9 вечера выглянуло солнце. В это время, ближе к концу ноября, в полночь всё ещё светило солнце. Вскоре задул «трижды благословенный южный ветер», взбодривший нас и ставший причиной следующей заметки в одном из дневников:

«Сегодня самый прекрасный день из тех, что мы провели в Антарктике — ясное небо, нежный, тёплый южный бриз и искрящееся солнце. Мы воспользовались этим, чтобы перетряхнуть палатки, почистить, просушить и проветрить подстилки под днища палаток и спальные мешки.»

Я встал в 4 утра на дежурство и представшее моему взору зрелище было действительно завораживающим. Открывшаяся передо мной картина представляла собой обширную панораму ледовых полей, рассечёнными здесь и там небольшими обрушившимися каналами и пятнами многочисленных величественных айсбергов, частично залитых солнцем, а частично окрашенных серыми тенями пасмурного неба.

Мы как один зачарованно наблюдали за чёткой демаркационной линией между светом и тенью, которая постепенно приближалась всё ближе и ближе, понемногу освещая торосистый рельеф ледового поля, пока, наконец, она не дошла до нас, переполошив весь лагерь свечением яркого солнца, которое продолжалось почти весь день.

«Днём один или два раза прошёл градообразный снег. Вчера мы также столкнулись с редкой формой снега, или даже скорее, осадками в виде ледяных игл, очень похожих на небольшие волоски около дюйма длиной».

25
{"b":"234427","o":1}