В полночь я ходил по льду, слушая шлифуемые льдины и стоны агонизирующего «Эндьюранс», когда вдруг заметил трещину, пробежавшую по нашей льдине прямо через лагерь. Тревожный свисток поднял всех на ноги, и мы перенесли палатки и снаряжение с меньшей части льдины на большую. В данный момент ничего другого сделать было нельзя, и мужчины снова улеглись, чтобы хоть немного поспать. Всякий раз, что я подходил к концу разлома льдины я едва мог различить в темноте шумящие груды сжатого льда, который наваливался и сужал наш маленький плавучий островок, на котором мы расположились. Странным образом я не заметил, что моя палатка, которая была на той стороне трещины, не стояла как надо. Хадсону и Джеймсу удалось пристроиться в других палатках, а Хёрли завернулся в её брезент. Я обнаружил это лишь в 5 часов утра. Всю ночь с кормы умирающего «Эндьюранс» мерцал электрический свет. Хасси оставил его включённым после проведения последних измерений, и, словно свет в окне он горел всю ночь, пока рано утром «Эндьюранс» не подвергся особо сильному сжатию. Послышался звук ломаемых бимсов, и он погас. Связь прервалась.

Наступило холодное и унылое утро. После первой проведённой на льдине ночи все были уставшими и измождёнными. На рассвете я вместе с Хёрли и Уайлдом отправился на «Эндьюранс», чтобы забрать несколько канистр бензина, который пригодился бы для кипячения молока. Корабль представлял собой невообразимое зрелище хаоса и разрушений. Утлегарь и бушприт были за ночь отломаны и теперь лежали под прямым углом к кораблю вместе со смычками цепей и частями такелажа, удерживаемые ватер-штагом с подрагивающего от перемалываемого льда корабля. Лёд надвигало на полубак, и корабль заметно накренило с носа. С изрядным трудом мы добыли две канистры бензина и отложили дальнейший осмотр судна на после завтрака. Прыгая через трещины с канистрами в руках, мы вскоре достигли лагеря и соорудили кострище из треугольных герметичных резервуаров, которые срезали со спасательных шлюпок. Мы сделали это чтобы освободить в них больше места. Затем мы ледорубом проткнули канистру в полудюжине мест и подожгли её. Пламя яростно вырывалось из пятигалонного цилиндра, который мы использовали в качестве плиты, и горячее молоко вскоре было готово. Затем мы, трое благодетелей, разнесли по палаткам этот живительный напиток, и были удивлены и немного огорчены манерой, в которой некоторые приняли этот вклад в их комфорт. Они не совсем поняли, какую работу мы проделали для них с началом рассвета, и я услышал, как Уайлд сказал: «Если кто-то из вас, джентльмены, хочет, чтобы ваши сапоги почистили, просто положите их снаружи». Это был его мягкий способ напомнить им, что небольшие благодарности следует говорить постоянно и при каждой возможности.

В 8 часов утра кок приготовил завтрак, который состоял из сухаря и хуша, а потом я снова вернулся на «Эндьюранс» и более подробно рассмотрел разрушения. Только шесть кают не были повержены льдинами и глыбами льда. Все каюты по правому борту были разрушены. Целая часть корабля была смята в гармошку. Бак и Риц были затоплены, кают-компания была на три четверти заполнена льдом. Правого борта кают-компании не существовало. Передняя часть двигателя переехала на камбуз. Топливные канистры, которые были уложены на носовой палубе, льдиной были выдавлены через стенку в кают-компанию и выперли собой большую картину. Любопытно, что стекло этой картины не разбилось, хотя в непосредственной близости я увидел тяжёлую железную шлюпбалку, которая была скручена и изогнута, словно скоба потерявшим управление локомотивом. Корабль был разрушен безжалостно.

Под унылым пасмурным небом я вернулся в лагерь и оценил наше положение. Льдина, на которой был разбит лагерь, всё ещё находилась в зоне сжатия, и я подумал, что разумно перейти на большую, и, видимо, более мощную льдину в приблизительно 200-х ярдах с носа правого борта корабля. Нынешний лагерь стал известен как Дамп Кэмп (Свалка) из-за количества вещей, оставленных здесь. Мы не могли позволить себе нести ненужное барахло и решительно рассортировали снаряжение. Я решил оставить каждому по полностью новому комплекту Burberrys и нижнего белья, а также по запасу новых носок. Довольно быстро лагерь был перенесён на более крупную льдину, где я начал непосредственную подготовку к долгому путешествию через льды на остров Паулета или остров Сноухилл (Snow Hill).

Тем временем Хёрли настроил свою кинокамеру и снял погибающий «Эндьюранс». В процессе съёмки лёд с грохотом снёс крепления такелажа фок, грот и бизань-мачт. Фор-марс и брам-мачта упали вниз и повисли на обломках фок-мачты с фок-реем. Следом за ними грохнулась грот-мачта, обломившись в 10 футах над главной палубой. «Воронье гнездо» упало в 10-ти футах от крутящего ручку своей камеры Хёрли, но он даже не повёл ухом и запечатлел уникальную, хотя и грустную картину.

Вопрос с одеждой был решён. Нужно было также решить вопрос со спальными мешками. У нас было всего восемнадцать спальных мешков из оленьего меха, и, следовательно, было нужно распределить ещё десять Джайгеровских (Jaeger) шерстяных спальных мешков, чтобы обеспечить всех двадцать восемь человек экипажа. Шерстяные мешки были легче и менее тёплыми, чем мешки из оленьего меха, и каждому, кому они достанутся, было разрешено подкладывать под низ оленью кожу. Казалось справедливым распределить меховые мешки по жребию, но некоторые из нас, ветеранов не стали участвовать в этой лотерее. Мы подумали, что в Джайгеровских мешках нам будет не менее комфортно, чем в меховых. Мы быстро справились с этой задачей и затем опрокинули одну из шлюпок на бок, и, удерживая её в таком положении двумя сломанными вёслами, сделали подветренную сторону для камбуза. Кок запалил жировую печь и немного спустя, когда я сидел рядом с плитой, услышал, как кто-то сказал: «Кок, я люблю чай покрепче.» А кто-то другой добавил: «Кок, а я послабже.» Я подумал, что приятно чувствовать их спокойствие, а также о том, что к моменту раздачи чая он будет одинаков для всех и что если нам повезёт, то через два месяца у нас будет сколько угодно чая. Этот случай имел также важную психологическую подоплёку. Мужчины, чей дом разрушен, лагерь разбит на неустойчивой льдине, а возможность достижения безопасности весьма туманна, спокойно обсуждают детали и уделяют внимание такой мелочи, как заварка чая.

Днём работа продолжилась. И сейчас и после мы слышали шум, напоминающий грохот орудий или далёкой канонады, вызванный перемалываемыми льдинами.

«Давление, вызвавшее скопление льда в этом районе порождает сцены абсолютного хаоса. Льдины трутся со страшной силой, вздымая огромные хребты, и беспощадно разбивая друг друга. Торосные гряды, словно живые изгороди, отмечающие линии сжатия и являющиеся границей быстро уменьшающихся участков ровного льда, огромны. Лёд движется величаво, неудержимо. Человеческие усилия хоть и не тщетны, но борьба против колоссальных сил Природы идёт с неким душевным смирением. Возникает чувство зависимости от Высшей силы. Сегодня два тюленя, Уэдделла и крабоед, приблизились к лагерю и были застрелены. Четверо других были загнаны обратно в воду, их присутствие растревожило собачью стаю, и это означало порку и проблемы с привязью. Установка палаток завершена, в них установлен внутренний распорядок. В каждой палатке есть ответственный за порядок, сменяемый по кругу в алфавитном порядке. Дежурный относит посуду своей палатки на кухню, получает на всех хуш, а после еды чистит посуду снегом и складывает её в сани или лодку для готовности к возможному движению».

«29-е октября. Мы спокойно провели ночь, хотя вызванные давлением подвижки льда продолжались. Наша льдина мощная, поэтому выдержала получаемые удары. Лёгкий ветер с северо-запада на север-северо-запад, погода отличная. Нас двадцать восемь человек и сорок девять собак, включая пять подросших щенков Сью и Салли. Этим утром все заняты подготовкой вещей, установкой лодок на сани, наращиванию и укреплению саней, чтобы везти лодки… Трактор после небольшой доводки плотника тащил нашу самую большую лодку превосходно. Для другой лодки связали вместе четверо обыкновенных саней, но мы сомневались в прочности этой конструкции, и действительно, под нагрузкой она быстро сломалась… Корабль по-прежнему на плаву, подпираемый движущимся льдом и удерживающим его. Носовая часть бака под водой, палуба разорвана давлением, обломки валяются вокруг в гнетущем беспорядке, а над этим всем всё ещё реет синий кормовой флаг.