Послужив Отечеству в меру своих сил на мирном поприще, как ранее на военном, Сципион, наконец-то, мог уделить большее внимание частной жизни. А в этой области к тому времени накопилось немало проблем. У Публия уже было два сына и две дочери, росла семья и брата Луция. Старый родовой дом Сципионов гудел от шума и тонул в хаосе бесконечной суеты. К многочисленным членам двух семейств добавилось несметное количество рабов, недавно приобретенных разбогатевшими братьями. Особенно стесненными чувствовали себя Эмилия и Ветурия.

В ту пору римская аристократия интенсивно усваивала привычки роскошной жизни. Вместе с военной добычей, хлынувшей в Рим из покоренных стран, в него проникал и нрав побежденных. Капитал консервативен, меняя хозяев, он каждого лепит по своему подобию и в конечном итоге все человеческое разнообразие сводит к одному незатейливому типу. Легионы этого неумолимого воителя составляют нагромождения изначально ненужных вещей, которые, встревая между людьми, рвут естественные человеческие связи и заменяют их искусственными; постепенно, вытесняя одних людей из поля живого восприятия других, они занимают их места, и таким образом становятся необходимыми, а значит, и всевластными. Мир вещей особенно легко овладевает женщинами, для которых внешнее вообще превалирует над внутренним, форма — над содержанием.

Поэтому жены прославленных людей, вкусив богатства, никак не хотели мириться с патриархальной простотой жизненного уклада большой семьи, характерного для времен старины, когда роскошью были не раззолоченные палаты, а насыщенность и глубина общения, и главной ценностью для людей являлись люди. Обеим хозяйкам дома Сципионов несказанно мешали все без исключения представители другого семейства, и они заряжали сородичей энергией отталкивания. Эмилия и Ветурия постоянно скандалили, используя для этого современные достижения цивилизации, потеснившие человеческую речь языком предметов. Так, например, желая уязвить конкурентку, Эмилия обряжалась в шикарные ткани, увешивала себя драгоценностями и щеголяла по дому. Ветурия от зависти впадала в прострацию и томилась собственным бессилием. Если бы Павла прибегла, как это бывало прежде, к колкой фразе, то у Ветурии хватило бы ума ответить равноценной остротой, но в данном случае ум не имел значения, так же, как, скажем, красота или другие личные качества: все определялось богатством. А потому Ветурия, стиснув белые зубки и исказив милое личико злобной гримасой, отправлялась к мужу и, обуреваемая противоречивыми страстями, ласкалась к нему или, наоборот, капризничала, пока он не приобретал ей чего-нибудь ярко-пестрого. Эмилия тоже не теряла времени, и поединок жен, вводящий в расточительство мужей, продолжался без каких-либо шансов на окончательный успех одной из сторон.

Эмилия Павла уже откровенно жаловалась Публию на семейство Луция и требовала, чтобы его брат как младший представитель рода переселился в другое место и оставил дом законным владельцам. Одновременно она сетовала на убожество их старого жилища, в которое, по ее словам, стыдно было вводить знатных гостей, съезжавшихся теперь к Сципиону со всего света, и обращала внимание мужа на развернувшееся в последние годы частное строительство в городе. Публий пребывал в замешательстве: с одной стороны — не желая обижать Луция, а с другой — привыкнув в бытовых вопросах считаться с мнением жены. В конце концов умелой политикой Эмилия склонила Сципиона к решению построить новый большой и благоустроенный дом, отвечающий высшим стандартам Средиземноморья.

Задавшись этой целью, Публий увлекся ею и приступил к исполнению задуманного с присущими ему пылом души и силой ума. В согласии с Эмилией он купил участок земли у подножия Палатина напротив храма Диоскуров: Кастора и Поллукса, который, примыкал к форуму. Для разработки проекта сооружения были наняты известные греческие и латинские архитекторы, руководил ими сам Сципион. В Африке и Сицилии Публий повидал немало произведений строительного искусства и знал толк в этой области. Помимо того, у него разгорелся аппетит к такого рода деятельности в результате исполнения магистратуры цензора, когда им были составлены обширные планы, призванные украсить родной город, оставшиеся, однако, нереализованными. Теперь он стремился компенсировать неудачу на поприще государственного строительства в делах частного порядка, тем более, что видное местоположение его будущего дома накладывало на возводимое сооружение требования по соответствию общегородской архитектурной идее и давало возможность оживить застарелый вид форума. Публий тщательно отделывал планировку обеих граней здания, обращенных к общественно-значимым местам: форуму и храму Диоскуров, чтобы гармонично вписаться со своей постройкой в городской ландшафт, хотя в ту пору римляне не придавали важности облику фасадов личных домов. Он мечтал своей постройкой положить начало архитектурному обновлению форума и гордился этим замыслом почти так же, как если бы вел обширные работы по возведению государственных сооружений, не подозревая, что через двадцать пять лет детище его трудов пойдет на слом.

Были у него и другие стимулы в стремлении к совершенству форм здания. Дело в том, что хозяйство, основанное на рабском труде, было малоприбыльным, вкладывать большие средства в производство не имело смысла, и аристократы, нажившиеся за счет войны, тратили деньги на приобретение земли и строительство. Поэтому в те времена многие нобили обновляли свои жилища и между ними шло негласное соперничество, к которому Сципион, будучи живым человеком, не мог оставаться равнодушным, особенно при наличии такой жены, как Эмилия. Главную конкуренцию ему составляли самые близкие друзья, и это дополнительно придавало состязанию остроту и азарт. Публий привык во всем побеждать, а его соратники жаждали хоть в чем-то превзойти своего лидера. Множество ухищрений и изобретательности шло в ход при разгоревшемся соперничестве, но, конечно же, тут не было места ни злобе, ни зависти; все это походило на своеобразную игру, в которой люди, уставшие от многолетних трудов, искали отдыха и развлечений.

В результате сотрудничества Сципиона с греческими специалистами, его проект стал архитектурным синтезом латино-этрусского и эллинского жилища. Согласно плану, дом делился на две части: торжественно-официальную и комфортно-эстетическую. Основу первой составлял традиционный римский атрий, гораздо более просторный и величественный, чем прежний, а вторая — группировалась вокруг настоящего греческого перистиля — уютного дворика с фонтаном, бассейном и миниатюрным садиком, опоясанного по периметру колоннадой портика. С обеих сторон атрия располагалось бесчисленное множество комнат и комнатушек различного назначения от зимней спальни хозяев до каморок прислуги, а к портику с внешней стороны примыкали помещения, предназначенные в основном для летнего досуга. За перистилем размещались кухня, прачечная, туалет, чулан, кладовые, а еще далее — конюшня, сараи для карет и лектик. На втором этаже находились площадки для прогулок и одна из летних столовых.

Нечто подобное по структуре получилось и у других нобилей, что явилось следствием как их взаимодействия, так и общих тенденций мировосприятия тогдашних римлян, стремившихся соединить достижения соседних цивилизаций с собственными и, обогатившись иноземными культурами, остаться, тем не менее, собою.

Несмотря на соперничество, хозяева строек помогали друг другу советами, материалами и работниками. Сотоварищи Сципиона часто беседовали на темы, связанные с их делами по обустройству быта, и находили удовольствие как в том, чтобы похвастаться оригинальными архитектурными находками, так и в тех случаях, когда им удавалось оказать услугу коллегам. Каждый предоставлял в распоряжение друзей избыток имеющихся у него ресурсов. Тот, кто добывал в своих владениях хорошую глину, делился ею с остальными, кто был богат туфом, одаривал им всю компанию, а кто-то снабжал товарищей металлом. Таким образом, значительная часть Италии сделалась сырьевой базой, обеспечивающей строительные нужды римской аристократии, а постепенно в это предприятие втянулись и дальние земли. Испания поддерживала своего недавнего наместника Луция Корнелия Лентула, считая его выразителем иберийских интересов в Риме, Сардиния содействовала тем сенаторам, чьей благосклонности добивалась для осуществления собственных целей, а Сципиону старались угодить все те страны, где его знали. Из Сицилии Публию привозили в качестве подарков восхитительные греческие статуи для украшения внутренних покоев дома, а Масинисса прислал ему знаменитый желтый нумидийский мрамор.